Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
– Ничего. Может быть, я смогу пустить ее в ход.
– Тогда как насчет цены?
Я ухмыльнулся, глядя в ее жадные глаза, и сказал:
– Еще рано, сестренка. Сначала посмотрим, как пойдет дело, а уж потом будем швыряться деньгами.
Она назвала меня чертовым сквалыгой и потянулась за джином.
– Мне больше не надо, спасибо, – сказал я и посмотрел на часы. – Никак уже пять утра, а у меня завтра рабочий день.
Она заявила, что снова хочет есть. Это напомнило мне, что и я проголодался. Полчаса или даже больше ушло на то, чтобы снять с плиты и поставить на стол горячие вафли, жареную ветчину
В гостинице я первым делом влез в холодную ванну. Это меня подбодрило, а подбодриться было необходимо. В сорок лет иногда удается заменить сон выпивкой, но в этом есть свои неудобства.
Одевшись, я сел за стол и сочинил документ:
«Перед смертью Тим Нунан сказал мне, что его застрелил Макс Талер. Это слышал детектив Боб Максуэйн. Я дала детективу Максуэйну 200 долларов и бриллиантовое кольцо стоимостью в 1000 долларов, чтобы он молчал и выдал это за самоубийство».
С документом в кармане я спустился в бар, заказал себе завтрак, который состоял в основном из кофе, и отправился в городскую больницу. Посещать больных разрешалось только днем. Но я помахал удостоверением сыскного агентства «Континентал» перед носом дежурной сестры и, создав у нее впечатление, что отсрочка на час может повлечь за собой тысячи смертей, прошел к Мертл Дженнисон.
Она находилась в палате на третьем этаже и пребывала в одиночестве. Остальные четыре кровати были пусты. На вид ей можно было дать и двадцать пять, и пятьдесят лет. Лицо казалось отечной пятнистой маской. Безжизненные желтые волосы, заплетенные в две жидкие косички, лежали на подушке.
Я подождал, пока уйдет сестра, потом протянул больной свой документ и сказал:
– Не откажите, пожалуйста, подписать это, мисс Дженнисон.
Она взглянула сначала на меня, потом на документ заплывшими глазами – цвет их нельзя было разобрать, потому что в складках распухшего лица они выглядели темными провалами, – выпростала из-под одеяла бесформенную толстую руку и взяла бумагу.
Мертл Дженнисон притворилась, что ей требуется почти пять минут, чтобы прочесть тридцать семь слов, которые я написал. Опустив документ на одеяло она спросила:
– С чего вы это взяли?
Голос у нее был дребезжащий, раздраженный.
– Меня послала к вам Дина Бранд.
Она жадно спросила:
– Она что, разошлась с Максом?
– Не слышал, – солгал я. – По-моему, она просто хочет иметь это под рукой, на всякий случай.
– Дождется, дура, что ей перережут глотку. Дайте карандаш.
Я дал ей свою авторучку и подложил под листок блокнот, чтобы ей было удобнее нацарапать внизу подпись и чтобы сразу забрать документ. Пока я помахивал бумагой, просушивая чернила, она сказала:
– Если ей так уж это нужно, я не против. Какое мне теперь дело до них до всех? Мне крышка. Пусть катятся к чертям! – Она хихикнула и вдруг отбросила одеяло до колен, открыв чудовищно распухшее тело в грубой ночной рубашке.
– Как я вам нравлюсь? Видите, мне конец.
Я укрыл ее одеялом и сказал:
– Спасибо вам, мисс Дженнисон.
– Да ладно. Для меня это уже ничего не значит. Только… – ее вздутый подбородок задрожал, – противно
умирать такой уродиной.12. Новый курс
Я отправился охотиться на Максуэйна. Телефонный справочник не поведал мне ничего. Я пошел по бильярдным, табачным лавкам, подпольным барам – сначала просто высматривал, а потом стал задавать осторожные вопросы. Это тоже ничего не дало. Я побродил по улицам, выискивая кривые ноги. Тоже впустую. Я решил вернуться в гостиницу, вздремнуть и продолжить охоту вечером.
В дальнем конце вестибюля какой-то человек опустил газету, за которой прятался, и двинулся мне навстречу. У него были кривые ноги, кабанья челюсть, и это был Максуэйн.
Я небрежно кивнул ему и прошел мимо, к лифту. Он окликнул меня:
– Эй, можно вас на минутку?
– Только на минутку. – Я остановился, изображая равнодушие.
– Мы тут оба на виду… – нервно заметил он.
Я повел его к себе в комнату. Максуэйн оседлал стул и сунул в рот спичку. Я сел на кровать и стал ждать, что он скажет. Пожевав спичку, он начал:
– Хочу выложить тебе все начистоту, братец. Я…
– Не трать слов, – сказал я. – Ты ведь знал, кто я такой, когда подцепил меня вчера? Буш вовсе не советовал тебе на него ставить. И ты поставил на него только потом. А про его делишки ты знал, потому что сам раньше был фараоном. Ты решил, что если тебе удастся напустить меня на него, то на этом и тебе отвалится немножко деньжат.
– Будь я проклят, если собирался выкладывать тебе все без остатка, – сказал он, – но теперь спорить не стану.
– Выиграл что-нибудь?
– Шестьсот монет. – Максуэйн сдвинул шляпу на затылок и поскреб лоб изгрызенным концом спички. – А потом продул все в кости, да еще две сотни выложил из своего кармана. Что ты на это скажешь? Взял шесть сотен не глядя, а сегодня клянчу четвертак на завтрак, словно бродяга какой.
Я сказал, что ему крупно не повезло, но такова жизнь.
Максуэйн ответил: «Угу», – сунул спичку обратно в рот, помусолил ее и добавил:
– Вот почему я решил пойти к тебе. Я ведь из ваших…
– За что тебя вышиб Нунан?
– Вышиб? Как это вышиб? Я сам ушел. Мне подвалило немного деньжат по страховке, когда жена погибла в автомобильной катастрофе, я и ушел.
– А я слышал, он тебя выставил, когда застрелился его брат.
– Не того слушал, кого надо. Можешь спросить Нунана, он подтвердит – я по своей воле ушел.
– Мне это все равно. Выкладывай, что тебе надо?
– Я на мели, дошел до точки. Я знаю, что ты оперативник из «Континентал», и быстро допер, чем ты тут занимаешься. Мне много чего известно об этом городишке. Мог бы на тебя поработать, я же бывший сыщик, знаю, что к чему на той и на другой стороне.
– Хочешь наняться ко мне в стукачи?
Он взглянул мне прямо в глаза и сказал спокойно:
– Не обязательно выбирать самые паршивые слова.
– Я дам тебе работу, Максуэйн. – Я вынул документ Мертл Дженнисон и передал ему. – Расскажи-ка мне вот про это.
Он медленно прочел бумагу, шевеля губами. Спичка прыгала у него во рту. Потом встал, положил листок на кровать и хмуро на него уставился.
– Сперва мне нужно кое-что выяснить, – сказал он очень серьезно. – Когда вернусь, расскажу тебе всю историю.