Сотрудник уголовного розыска

— Пойми, я это сделал в последний раз. Сделал ради нас же обоих: ведь нам трудно придется начинать жизнь на новом месте.

— Выбрось! — потребовала Анна. — Или я заявлю в милицию.

— Хорошо, хорошо, — согласился тот. — Только не здесь, не сейчас. Меня могут поймать. Давай поедем до следующей станции. Я выброшу вещи где-нибудь в глухом месте. Их, конечно, найдут, и никто не пострадает. Пойми, я делал это не для себя, для нас…

Анна, понимая, что сейчас уже трудно что-либо изменить, согласилась.

На станции Афипской они вышли из вагона, и Цветков, хорошо знающий эти места, повел Силичеву к реке с явным намерением разделаться с ней.

Когда они подошли к мосту, Цветков еще раз попытался уговорить Анну. Они заспорили. Силичева требовала, чтобы Цветков выбросил чемодан с краденым. В этот момент убийца схватил из кучи булыжника огромный камень. Силичева успела крикнуть только одно слово, как убийца опустил ей на голову свое страшное оружие. Потом, сбросив жертву под обрыв, он подхватил чемоданы, свой и Силичевой, ушел на железнодорожный вокзал поселка Афипского. Цветков вытащил из чемодана Силичевой деньги и документы и бросил его в проходивший товарный состав. Документы Силичевой впоследствии сжег. Из Афипской поездом преступник уехал в Новороссийск, а уже оттуда автобусом в поселок Черноморский, где продал первому встречному шинель, потом добрался до Холмского.

— Все? — спросил полковник, выслушав исповедь Цветкова.

— Все, — прохрипел Цветков, вцепившись в свои волосы пятерней.

— Ну, а шинель зачем ты продал? — поинтересовался Трофим Михайлович.

— Когда я стоял с Силичевой у моста, одет был в эту шинель. Помню, мы начали спорить, и в это время проходила грузовая машина. Я подумал, что нас с Силичевой могли видеть и запомнить мою одежду…

— Ну, что же, Цветков, ты не хотел, чтобы тебя вызывали ко мне. Я исполняю твое желание. Больше я тебя допрашивать не буду.

Емец вызвал конвой, убийцу увели.

В штате не числились

«ЧП»

Почти сто комсомольцев разошлись на патрулирование. В двух прокуренных комнатах домоуправления, которые занимал по вечерам оперативный комсомольский отряд, остались только члены штаба — высокий сероглазый командир отряда, внештатный секретарь райкома, адвокат Андрей Тихомиров; инженер, одетый, как правило, в щегольские офицерские бриджи Борька Чудный; пионервожатая Нина Хлебникова, которую все называли просто Нинусей; веселый, очкастый слесарь машзавода Женя Бертгольц.

Прошло более двух часов, а в штабе было тихо: ни телефонных звонков, ни задержанных.

— Андрей, — позвал Женя. — А что, наш отряд только и будет заниматься патрулированием по улицам города?

Командиром отряда Тихомирова назначили около полугода назад. Сейчас ему пришли на память слова секретаря райкома партии Калмыкова: «Всегда помни, что ты не только командир отряда, но и секретарь райкома комсомола. Твоему отряду мало ловить воришек, хулиганов. Главное — повести за собой ту часть молодежи, которую мы называем «неустойчивой». Суметь заинтересовать ее, отвлечь от дурного. В народе говорят: «Человек прожил жизнь недаром, если он посадил дерево, и, тем более, он проживет не зря, если поможет стать на ноги оступившемуся человеку…»

Андрей не успел ответить Жене. В комнату вошли патрульные во главе с боксером Колей Воронцовым. Они привели парня лет двадцати, чернявого, широкоскулого, немного сутуловатого.

— Вот, — сердито кивнул в его сторону, причесывая пятерней свои растрепавшиеся медные волосы, Коля Воронцов. — Карманный вор Хамза Бергизов… Мы за ним целый час следили. Как он орудовал в трамваях! Где толкучка — он туда. К одному в карман, к другому! Мы думали его с поличным взять, да не стали дожидаться. Задержали.

— Не лазил я по карманам, — обратился к Андрею задержанный. — Честное слово. Клепает этот рыжий на меня. Он сам воровал, проходимец, — ткнул Бергизов пальцем в сторону Коли. — Я лично видел: он у старушки вытащил трешку. Пальцы сложил лодочкой, и-и-и раз к ней в карман. Деньги вытянул…

У вспыльчивого Коли обиженно запрыгали губы, красные пятна появились на скулах. Он весь напрягся, рванулся вперед и вдруг ударил Бергизова в лицо. Тот покачнулся, однако устоял. Все замерли от неожиданности. У Нинуси глаза стали круглыми. Женька Бертгольц тоненько вскрикнул.

— Ну, попомните вы меня, — зло выдавил Бергизов.

А Коля Воронцов стоял теперь съежившись, низко опустив голову. Его сильные руки висели.

Борис Чудный подробно записал объяснение Хамзы, и ему разрешили уйти.

Бергизов от порога обвел всех сердитым взглядом и так хлопнул дверью, что со стола покатились ручки и карандаши. В штабе стало тихо-тихо. Было слышно, как нудно гудит комар, залетевший в комнату. Командир отряда повернулся к Николаю Воронцову:

— Мы создали оперативный комсомольский отряд, — заговорил Тихомиров чужим голосом, — объявили войну хулиганам, пьяницам, ворам. А ты занялся мордобитием. Позор! Сейчас же уходи. Больше ты не будешь участвовать в рейдах. Об остальном поговорим на заседании бюро.

Воронцов медленно повернулся и, опустив голову, вышел из комнаты.

В штабе долго держалась натянутая неловкая обстановка. Разрядил ее Борька Чудный:

— Хватит, ребята, молчать. Получилось, понятно скверно. Только мы не должны сейчас нагнетать атмосферу. Кстати, давайте узнаем о Бергизове. Что за человек, чем дышит?

Он подтянул широкий офицерский ремень на гимнастерке и взял телефонную трубку. У Бориса уже давно были приятельские отношения со многими сотрудниками милиции.

— Алло! Дежурный? Ты, Вася? Привет! Ну, как там у тебя?.. Ага, понятно… Вася, мы тут задержали карманника Хамзу Бергизова. Он известен вам?.. Так, так. Сидел, говоришь, за карман? И опять замечен. Ясно, ясно.

Борис повесил трубку.

— Кем бы он ни был, — не вытерпел горячий Женька Бертгольц, поправляя с достоинством очки, — а бить человека, правильно сказал Андрей, позор! Но я согласен и с тобой, Борька. Нечего нам киснуть… Кстати, ребята, у меня идейка. У штаба простаивает одна машина. Давайте на нее посадим группу комсомольцев — это будет наш передвижной патруль. Пусть ребята ездят по самым глухим уголкам. Быстрота! Натиск!

Предложение Женьки всем понравилось. Раздобыв где-то кусок обоев, на чистой стороне крупными буквами вывели: «Комсомольский патруль». Надпись ребята укрепили наискось на борту машины. Женя забрался с пятеркой комсомольцев в кузов, и «оперативка» ушла в рейс. Она заменила несколько пеших оперативных групп, и впоследствии без нее не проходил ни один рейд.

В этот вечер Женькина группа задержала несколько хулиганов и пьяниц.

— Мы берем самых отчаянных! — кричал Бертгольц. — А остальных домой отправляем. Сразу на улицах стало спокойнее и тише. Попрятались хулиганы. Перепугали мы их…