Сотворение (Звенящие кедры России - 4)
Шрифт:
– У каждой женщины есть красота своя. Не всякий раз дано лишь ей раскрыться. Ту красоту великую, как
талию, к примеру, измерять нельзя. Длина ноги, размер груди, цвет глаз при этом не важны. Она у женщины внутри, и в юной девочке, и в престарелой даме.
– Ну да, и в престарелых дамах. Да ты ещё о бабках пенсионерках расскажи! Они, по-твоему, что, тоже прекрасные богини?
– По-своему прекрасны и они. И несмотря на череду житейских унижений, надломов множества судьбы, любая женщина, которую бабулей стали звать, однажды утром может осознать, проснуться с зорькой, по росе пройтись, лучом осознанности
– И что тогда?
– Вдруг полюбить себя кого-нибудь заставит. Сама любима будет, и ему отдаст тепло своей любви.
– Кому ему?
– Тому, единственному своему, который в ней богиню осознает.
– Такого не бывает.
– Бывает. Ты спроси у пожилых. Узнаешь, пылких романов сколько бывает и у них.
– И ты уверена, что женщины способны мир менять?
– Способны! Способны без сомнения, Владимир. Приоритеты изменив своей любви, они творенье Бога совершенное, вернут земле прекрасный первозданный вид, всю землю превратят в цветущий сад Божественной мечты. Они - творенья Бога! Прекрасные богини божественной земли!
ТРИ МОЛИТВЫ
– Вот ты о Боге говоришь, Анастасия, а как ты молишься? Или не молишься совсем? Многие люди в письмах своих об этом просят у тебя спросить.
– Владимир, что за словом "молишься" подразумеваешь ты?
– Как что? Ну разве непонятно? Молиться... это значит молиться. Ты что, не понимаешь значения этого слова?
– Слова одни и те же по-разному воспринимают люди и разный чувствуют за ними смысл. Чтоб говорить самой понятнее, тебя я и спросила, как понимаешь смысл молитвы ты?
– О смысле как-то я не очень думал. Но всё равно одну молитву главную я знаю наизусть и иногда её читаю - так, на всякий случай. Какой-то, видно, есть в ней смысл, раз многие её читают.
– И что ж? Ты выучил молитву, а смысл познать не захотел её?
– Не то чтобы не захотел, а просто не задумывался как-то над смыслом. Думал, всем он ясен, для чего задумываться? Молитва - это просто с Богом как бы разговор.
– Но если в молитве главной с Богом подразумеваем разговор, скажи, как можно с Богом, Отцом своим без смысла говорить?
– Не знаю как. Да что ты, в самом деле, с этим смыслом! Наверное, он был известен тем, кто написал молитву.
– Но ты ведь от себя с Отцом своим хотел бы говорить?
– Конечно. Каждый с отцом хотел бы от себя общаться.
– Но как же можно "от себя", при этом слова произносить чужие, ещё и не задумываясь, что стоит за ними?
Меня сначала немного раздражала дотошность Анастасии относительно смысла выученной мной молитвы, но потом самому интересно стало определить заложенный в молитве смысл. Потому что мысль как-то сама собою в голову пришла: "Как же так получается? Молитву выучил, повторял её не раз, а вот над тем, что в ней, почти не думал. А интересно было бы разобрать, раз выучил". И я сказал Анастасии:
– Ну ладно, я как-нибудь подумаю над смыслом. А она в ответ:
– Зачем же "как-нибудь"? Разве сейчас, вот здесь, не мог бы ты свою молитву прочитать?
– Да почему не мог? Могу, конечно.
– Тогда, Владимир, прочитай молитву ту, из всех которую ты главной называл, и с помощью которой говорить с Отцом пытался.
– Так я одну всего и знаю. Её и выучил потому,
что главной вроде бы другие все её считают.– Пусть так. Прочти свою молитву, а я за мыслью послежу твоей.
– Ладно. Слушай.
Я прочитал Анастасии молитву "Отче наш", где, если помните, слова такие:
Отче наш, Иже еси на небесах!
Да святится имя Твое.
Да приидет царствие Твое.
Да будет воля Твоя,
Яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь,
И остави нам долги наша, якоже
И мы оставляем должником нашим,
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого.
Яко Твое есть царство, и сила, и слава
Отца и Сына и Святаго Духа
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Я замолчал и посмотрел на Анастасию. А она вниз опустила голову, не смотрит на меня, тоже молчит. И так сидела молча, грустная, пока не выдержал я и не спросил:
– Ты почему молчишь, Анастасия? Она, не поднимая головы, произнесла:
– Каких же слов моих ты ждёшь, Владимир?
– Ну как "каких"? Я даже без запинки молитву прочитал. Понравилась она тебе? Могла б сказать, а ты молчишь.
– Когда читал молитву ты, Владимир, пыталась я за мыслью проследить твоей, за чувствами, за смыслом обращенья. Смысл слов понятен мне молитвы, но ты не все в ней понимал слова. Твоя едва родившаяся мысль рвалась, терялась, чувств не было совсем. Ты не познал значенья многих слов молитвы, не обращался ни к кому. Ты просто бормотал.
– Так я ж, как все, её читал. Я в церкви был, там ещё больше непонятных слов. Другие, слышал, как читают люди. Бормочут скороговоркой, да и всё. А я всё чётко, медленно тебе читал, чтоб поняла.
– Но перед этим ты сказал: "Молитва - к Богу обращенье".
– Да, сказал.
– Но Бог Отец наш, Он личность, Он субстанция живая. Способен чувствовать Отец и понимать, когда нормальное рождается общенье. А ты...
– Что я? Ну говорю ж тебе, так все читают, к Богу обращаясь.
– Представь, перед тобою дочь твоя, Полина, вдруг что-то станет монотонно говорить, а во фразы непонятные даже самой себе слова вплетает. Тебе, отцу, понравится ли дочери такое обращенье?
Я как представил ясно ситуацию такую, так прямо жутковато стало. Стоит передо мною дочь моя, бормочет что-то, словно полоумная какая, и сама не понимает, что хочет. И решил про себя: "Нет, надо разобрать осмысленно молитву. Нельзя бессмысленно твердить слова. А то что ж получается, я словно полоумным придурком перед Богом предстаю. Пусть кто угодно так её бормочет. Я обязательно молитву эту всю пойму. Словам неясным только где-то надо перевод найти. И почему в церквях каким-то языком неясным говорят? Вслух же сказал Анастасии:
– Ты знаешь, тут, наверно, перевод неполный и неточный. Потому, как ты сказала, мысль моя терялась.
– Владимир, можно смысл понять и с этим переводом. Конечно, в нём слова, ушедшие из обихода речевого, есть. Но ясен смысл, когда над ним подумать, определить, что для тебя всего важней и для Отца приятней. Что хочешь ты, произнося к Отцу молитвенное обращенье?
– Ну, что в словах там сказано, того, наверное, и я хочу. Чтоб хлеба дал, грехи простил и долги, и в искушение не ввёл, а избавлял от лукавого. Всё ясно там.