Совенок. Путь к трону. Пятая часть

Академия спала. Над дорожками дремали, покачиваясь под порывами ветра, световики. В их свете покрытые изморозью камни блестели, точно на них насыпали крошки драгоценных камней.

Аль решил, что ждать неприятности его не устраивает.

Если бы я хотел что-то сделать? — спросил он у себя и уверенно направился к южной части стены. Там до корпуса с гостями недалеко, да и вообще место уединенное, от главного здания скрытое.

У стены кипела работа.

— Кидаю.

— Ловлю.

Три тени трудились. Одна парила над гребнем стены, точно там не было никакой защиты, а две внизу ловили кидаемые ею ящики. Судя по приглушенному звону, ящики не были пусты.

Аль уважительно оценил наглость операции. Неплохой полог невидимости. Слаженность работы и хорошую упаковку контрабанды.

Громко кашлянул — и тени, застыв на мгновение, пришли в движение. Нижние шарахнулись в сторону. А верхняя, потеряв концентрацию, взмахнула руками… и ящик полетел в сторону.

Аль действовал, не думая. Просто, когда в голову летит ящик, вариантов два. Он выбрал сложный. Пойманный ящик больно саданул по пальцам и впечатался в грудь. Там что-то хрустнуло, и Аль вспомнил, что именно в нагрудный карман положил ценный артефакт.

— Поймал, — выдохнул со злостью, уже понимая, что от наставника влетит.

— Шестой, ты что ли? — неверяще поинтересовалась одна из теней.

— Какой в бездну Шестой? Не видишь, дежурный это, — яростно воспротивилась вторая тень. — Тикать надо.

— Да, погоди ты, — Цыбаки предпочел довериться интуиции.

— Если и Шестой, — Аль скинул маскировку, поставил ящик на землю, потер грудь, — это помешает мне вас задержать?

Вторая тень присвистнула и грязно выругалась, а Цыбаки, наоборот, радостно улыбнулся, тоже скидывая маскировку.

— Тут такое дело, брат, — произнес он легко и беззаботно, точно не занимался нарушением режима и еще с десяток правил, — праздник у нас. Завтра. День ульхов. Не отпраздновать, значит, их обидеть. А нам в море выходить.

Аль нахмурился. Про ульхов он читал. Чудовища жили в водах у такийского архипелага и обладали невероятным чутьем на больных людей на корабле, уничтожая их, зато здоровым помогали, проводя суда мимо опасных скал.

— И что? Для этого обязательно пить? — спросил он язвительно.

— Почему пить? — обиделся такиец. Открыл один из ящиков, достал бережно замотанную в тряпку бутылку. Открыл. Протянул Алю.

— Вода. Морская. С нашей родины.

Аль недоверчиво принюхался. Сделал глоток и тут же, скривившись, выплюнул. Вода была жутко горькой и соленой.

Посмотрел непонимающе.

— Разве нельзя было ее по нормальному сюда доставить?

— Э-э-э, — скривился Цыбаки, — нам никто бы не поверил. Да и проверить, — начал было он, но осекся. Аль оскалился — проверяли, значит, охрану. И что делать? Нарушение, конечно, есть, но ничего запрещенного они не пронесли, да и ритуал…

— Пригласишь на праздник? — спросил он, прищурясь.

Цыбаки напрягся, но тут же снова засиял улыбкой.

— Конечно, брат, приходи. Тебе всегда рады.

Крыло, где разместились такийцы, было ярко освещено. В холле толпились гости. Аль с удивлением обнаружил нескольких старшекурсников — не только его такийцы пригласили на праздник — и расслабился. Он, конечно, подозревал всякое, но вряд ли Цыбаки что-то устроит при таком количестве народа.

Аль не понимал своего отношения к парню. С одной стороны, тот ему нравился. Открытый, улыбчивый, веселый и легкий в общении. С другой — Цыбаки был переменчивым, точно ветер и отличным манипулятором. А еще он ни во что не ставил авторитет Шестого, и это несколько злило.

Аль огляделся. Отметил столы с закусками. Качественную иллюзию воды на стенах — по полу прокатывались волны, пенясь барашками, и если не приглядываться, казалось, что и гости, и хозяева перемещаются по колено в воде. На потолке закаты сменялись рассветами, а потом «небо» заволакивало черными тучами, «волны» под ногами тяжелели, зло вздымались, беря приступом столы с закусками. Столбы играли роль мачт, и на них трепетали иллюзорные паруса.

Аль инстинктивно увернулся от призрачной морской птицы, и та с визгливым криком понеслась дальше.

В центре зала стояла большая напольная чаша, заполненная водой. По ее поверхности плавали иллюзорные кораблики, а на дне мелькали тени. Ульхи, — решил Аль.

— Молодец, что пришел, — обрадовался Цыбаки, — сейчас начнем.

К чаше подошел старший группы с кружкой в руке. Он зачерпнул из чаши, и Аль невольно сглотнул — он помнил тот горький вкус. Неужели они станут ее пить? А ведь ему тоже придется — проклятая дипломатия. Плохо быть младшим, если уронишь честь короны — старшие братья по очереди отчитывать станут.

— В этой воде слезы тех, кто всегда ждет нас на берегу, — голос такийца с каждым словом наливался торжественностью, — их отчаяние и надежда. Сила тех, кто видел взгляд бездны и выжил. Храбрость сражающихся с бурей. Радость победителей и боль побежденных. Я пью за то, чтобы вода всегда была в нас и рядом с нами, без нее мы не можем жить. За жизнь, за воду и ее верных детей ульхов!

— За жизнь! — хором откликнулись такийцы.

Старший опрокинул в себя содержимое кружки — Аля аж передернуло — довольно крякнул и отошел, освобождая место следующему.

Они сумасшедшие, — думал Аль, наблюдая, как такийцы выстраиваются в очередь к чаше, как предвкушающе блестят их глаза.

Точно сумасшедшие. И ведь по полной набирают.

Ему в руки сунули кружку, и Аль на негнущихся поплелся к чаше.

Тост был неплох и его следовало поддержать. Огонь, например, был схож с человеческим телом лишь теплом, вода же являлась его частью.

— За жизнь, — Аль черпнул кружкой, поднял, потряс, сбивая капли и храбро — проклиная свое согласие прийти на праздник — поднес к губам. Первый же глоток перехватил дыхание, ожег гортань, выбил слезы из глаз. Аль закашлялся. Нет, вода была соленой, но в четверть меньше, чем та, которую он пил из бутылки ночью, а еще она была крепкой, словно в нее влили приличное количество огневухи.

— Держи, брат, — Цыбаки протянул ему сочный плод.

Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют?!

— Вода с родины, да? — спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.

— Так иначе ее пить невозможно, гадость же, — не стал отрицать очевидного Цыбаки. И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше — это сколько же выпивки они приготовили?! Неужели собираются за вечер осилить?

— Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? — сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.