Совершенство

Не знаю, что на это ответить. Помощь чертенка сейчас не помешала бы, как «звонок другу» в телепередаче, где можно выиграть миллион. Но мой невидимый болтливый товарищ предпочитает отмалчиваться. И, следуя его примеру, я тоже молчу, пытаясь понять собственные противоречивые чувства.

Но Нестеров, кажется, и не ждет ответа. Словно он просто сообщил собственное мнение, дав пищу для размышлений, не более того. Поняв, что я уже не плачу, он перестает обнимать меня и, слегка отодвинувшись, снимает пропитанную водой и моими слезами футболку.

— Если высушить одежду, станет теплее, — объясняет Марк собственные действия, а я ёжусь, понимая, что, когда он перестал меня обнимать, снова стало холодно и неуютно.

Он выжимает футболку, потом резко стряхивает с нее оставшуюся воду и ладонями расправляет мятую ткань на одном из валунов, чтобы высохла быстрее.

Признавая его правоту, тоже стягиваю футболку, а порыв ветра тут же рассыпает на влажной коже тысячи мелких мурашек. Содрогаясь от холода, выжимаю ткань и, следуя примеру Нестерова, расстилаю на другом камне. Повторяю то же самое с шортами, пока Марк, судя по шуршанию за моей спиной, снимает свои.

И всё бы ничего, но под моей одеждой — купальник, а под его шортами, насколько мне известно, совсем ничего. Ничего, что могло бы скрыть упругие и подтянутые ягодицы, соблазнительное воспоминание о которых тут же подкидывает мне воспаленное сознание.

— Твоя тяга к эксгибиционизму настораживает, знаешь ли, — преодолев внезапное смущение, делаю замечание я и, обняв себя руками за плечи, усаживаюсь на влажный сапборд.

Марк усмехается, судя по звуку, выжимая плащовку шорт.

— Брось, милая, я же знаю, что утром тебе понравилось.

От осознания, что о ему известно о моем случайном присутствии в палатке во время его переодевания, смущение усиливается и щеки заливает предательский румянец. В идеале сейчас следовало бы с театральной наивностью заморгать и с ехидством полюбопытствовать, что именно мне могло понравиться.

— Нет, — вопреки доводам разума резко выдыхаю я, выдав себя с потрохами.

К счастью, Нестеров снова надевает мокрые шорты и возвращается ко мне, усаживаясь рядом. Оставшись в одном купальнике, я мерзну еще сильнее и начинаю дрожать, но прижаться к Марку сама для того, чтобы согреться, не решаюсь. Особенно после того, как он снова вгоняет меня в краску насмешливым заявлением:

— А купальник снимешь?

Смущение сменяется неожиданным раздражением. И вообще атмосфера вокруг превращается с интимно-доверительной в напряженную. Не понимаю, почему после того, как спас меня и сказал, что хотел бы быть со мной, Марк снова умышленно выводит меня из равновесия. Вспылив, отвечаю:

— Зачем ты это делаешь? Поддеваешь меня? Смущаешь умышленно? Выбиваешь из колеи?

Телефон садится и фонарик гаснет, оставляя нас в темноте. Разгулявшийся ветер быстро затянул небо тучами и редкие проблески звезд почти не дают света, превращая все вокруг в смазанные нечеткие силуэты.

— Не знаю, — беззлобно отзывается Нестеров с легкой усмешкой. — Наверное это сродни тому, как мальчишки в школе дергают понравившихся девочек за косички.

Это милое сравнение и его добродушный тон направлены на то, чтобы потушить искорки конфликта, которые уже начали тлеть внутри меня. Марк умелый и опытный стратег. Он знает, как направить разговор в нужное русло и изменить эмоции собеседника на нужные ему. Но Нестеров не учел один нюанс. То, что во мне воспоминания о школьных годах вызывают лишь всплеск неконтролируемого негатива.

— Думаешь, это должно мне польстить? — резко выплевываю я. — Как и это твое предложение? Да даже будь ты сто раз прав и нас действительно непреодолимо друг к другу тянет, от таких как ты я стараюсь держаться подальше.

Обычно я более сдержана и не часто даю волю чувствам, предпочитая запирать их внутри и оставлять тлеть, пока они не превратятся в серый пепел. Но с ним так не получается. Шок от пережитого стресса почти прошел, а адреналин все еще бурлит в крови, ища выхода. И план поругаться с Нестеровым отлично подходит для того, чтобы дать выход бушующим внутри меня эмоциям.

— Каких «таких»? — интересуется Марк и, даже не видя его лица, я знаю, что он хмурится.

Легко подбираю подходящие эпитеты:

— Уверенных, сильных, амбициозных. Эдаких «хозяев жизни», привыкших получать всё, что захотят, по щелчку пальцев.

— Почему?

По серьезному тону я понимаю, что мой ответ ему действительно важен. Марк ведь тоже такой, как я только что описала. Он привык добиваться своего, любыми средствами. Тем не менее, секретничать с ним о собственном прошлом не входит в мои планы. Я об этом даже психологу не рассказывала, а Нестерову и подавно не собираюсь. Уклончиво отвечаю:

— Каждый из нас имеет за плечами определенный багаж из стереотипов, страхов и жизненного опыта. Выводов, сделанных из собственных ошибок. Это один из них.

— Опыта, значит, — задумчиво произносит Марк. — То есть кто-то из «таких» мужчин обидел тебя и ты считаешь это поводом избегать впредь всех, кого считаешь хоть отдаленно похожими?

Отворачиваясь от него, уставившись на собственные белеющие в полумраке колени:

— Не хочу обсуждать это, Марк.

— А я хочу, — не сдается он. — Мне нужно понять причины твоей колючести и неуступчивости, чтобы убедить согласиться на мое предложение.

— Твоя целеустремленность похвальна, но ты зря теряешь время. Тебе, выросшему в любви и согласии, легко быть белым и пушистым. А я такая, какая есть.

Разговор тяготит, но мы оказались в ситуации, когда друг от друга никуда не деться. И все же, Нестеров ошибается, если полагает, что из-за этого я буду вынуждена всё ему рассказать.

— Ох уж эта популярная современная психология, призывающая винить родителей во всех жизненных неудачах, — усмехается он, касаясь пальцами моего плеча. — Ты замерзла и дрожишь, иди ко мне.

Не дожидаясь согласия, Марк притягивает меня к себе, а я пытаюсь расставить приоритеты и понять, чего хочу больше: согреться или продолжить доказывать собственную правоту в нашем споре. В его объятиях комфортно и спокойно. Заглушая шум волн, гулко бьется сердце в его широкой груди. Теплое дыхание щекочет волосы на моем правом виске. Ругаться с тем, кто тебя обнимает, непросто, но я стараюсь:

— Ты не согласен с тем, что тебе просто повезло родиться в нормальной семье? Скажешь, что не это сделало тебя тем, кто ты есть? Дети — как семена. Если их посадить в плодородную землю — из них вырастут красивые и яркие цветы. Прохожие будут радоваться и умиляться, глядя на их тонкие трепещущие на ветру лепестки. А если их бросить в асфальт — они или не вырастут, или обрастут шипами, причиняющими боль каждому, кто решит прикоснуться.