Советские старики

А потом Люська разыграла такую безобразную сцену, из-за которой Катя с ней, наверное, месяц не разговаривала. Притащив ничего не подозревающую подругу в незнакомую компанию, она так жеманно протянула:

– Па-аш, а ты знаешь, что ты слабый?

– Чего? – вытаращился на нее высокий широкоплечий красавец, которого Катя сразу заметила и потому старалась на него совсем не смотреть.

– Да вот Катька говорит, что я слабых должна защищать, а тебя не защитила, когда вы с Колькой подрались.

Катя вскочила, заалев щеками и сжав кулаки, но почувствовала, что скорее сейчас разревется, чем толкнет гневную речь и… просто трусливо сбежала. Пашка нашел ее поздно вечером за бараком, где хозяйки сушили белье. Катя потом поняла, что не без помощи Люськи, она-то всегда знала, где в случае чего искать подругу.

– Кать… – промямлил над ней смущенный великан. – Ты… это…

Катя вздрогнула, она не слышала, как парень бесшумно подкрался, и вскочила готовая защищаться.

– Я не считаю тебя слабым! – выпалила она, наступая на него.

Пашка попятился и замахал руками. Катя уродилась такая хлипкая, "соплёй перешибешь" – говорила мать, на голову ниже этого красавчика, да еще и воспринимала себя уродиной по сравнению с рано оформившейся Люськой. Она всласть выплакалась за этот вечер, почему-то считая себя опозоренной перед таким видным парнем, поэтому наставила на него тоненький пальчик и сурово приказала:

– Вали к своей Люське, и пусть тебе там хоть все зубы выбьют!

– Все не выбьют, – самодовольно ухмыльнулся Пашка. – Я с ним просто поговорить хотел, не ожидал что он с ходу махаться начнет. Так-то я хорошо умею драться.

– Так ты еще и хвастун? – пристыдила его Катя.

– Ну… есть немного… – смущенно улыбнулся Пашка.

И вот как с таким быть? Катя и не заметила, как все завертелось. Люська, конечно, заметила, и тоже не разговаривала с подругой все тот же месяц. Но она вообще была отходчивая, не умела долго обижаться, тем более – на Катьку. А Катя со своей необъятной влюбленностью и вовсе обо всем забыла, кроме самого Пашки.

Но настоящими подругами они стали уже после войны, особенно когда переехали в эту хрущевку – Люська, давно ставшая Людмилой, и даже Людмилой Борисовной, в квартиру номер три, а Катя, ставшая Екатериной Матвеевной, в квартиру номер девять.

Люська, тебе третья снежинка!

Квартира 4

У Людмилы была соседка Марьяна. Вообще первый этаж считался женским, у тети Вали муж погиб на войне, Клавдия Ивановна вместе с дочкой переехала откуда-то из другого места, и о ней ничего не было известно, Людмила вернулась с фронта и о своей судьбе мрачно говорила, что после такого не женятся, а у Марьяны был иногда приходящий мужик, который по документам являлся ее мужем.

Катя с Марьяной сначала почти не общалась, женщина была не из их барака, и вообще не из этого города, приехала откуда-то из области. А вот Людмила по-соседски постоянно обращалась за солью, за сахаром и за просто поболтать. Со временем все трое перестали друг дружку стесняться, и у них даже установилось некое подобие дружбы. Настолько, что даже праздники отмечали вместе. Там-то и произошла с ними курьезная история.

Однажды Марьяне исполнилось семьдесят – юбилей и, возможно, последний в жизни, как они пессимистично предрекали друг дружке. Впрочем, Марьяны это касалось меньше всех, она была лет на десять моложе подружек. Накрыли стол – кто чем богат, Марьяна поставила бутылку вина – очень красивую, но и Кате, и Людмиле было понятно, что самую дешевую. Поздравили именинницу, подарили подарки. И только чокнулись бокалами "за здоровье" (традиционный тост, особенно в таком возрасте), как раздался звонок в дверь. Марьяна залпом выпила вино и рванула к двери.

– Кто там?

Услышав ответ, растерянно повернулась к девочкам.

– Говорят, какая-то доставка…

– Спроси – какая! – оживившись, приказала Людмила.

– Какая? – покорно повторила Марьяна. – Говорят, пицца.

– А ты ее не заказывала?

– Что я – дура, что ли?

– А я бы с удовольствием попробовала, – мечтательно сказала Катя, видевшая пиццу только в телевизоре.

– Так, – распорядилась Людмила. – Открывай.

Они впустили на порог утомленного мальчика и принялись его допрашивать. Нет, адресом он не ошибся, вот тут, видите, дом три, квартира четыре. Телефон? Да, есть. Занято. Подождем немного. Занято. И еще немного. Занято.

– Слушай, а может это Вовчик тебе подарок на день варенья прислал? – осенило вдруг Людмилу.

– Да ты сдурела, что ли? Откуда у него такие деньги?

– Это не подарок, – уныло сообщил курьер. – Заказ не оплачен.

– Еще и не оплачен? – забеспокоилась Марьяна и на всякий случай предупредила: – У меня нет денег!

Это мальчик уже и сам давно понял, а также он понял, что придется нести коробку обратно, и понял, что ему за эту конкретную доставку никто не заплатит. Но бабушки-то в этом не виноваты. Видимо, кому-то они перешли дорогу, с бабушками такое случается. Он огорченно повернулся к выходу.

– Постойте! – заволновалась Катя, и, обратившись к Марьяне, скомандовала: – Оплачь!

– Чего? – удивилась та.

– В смысле – оплати. Потом разделим на троих, как-нибудь ужмемся. Это же, наверное, вкусно? – как бы оправдываясь, предположила она.

"Гавайская", – было написано на этикетке.

– Ветчина, – прочитала Катя. – М-м-м, неплохо звучит. Томатная паста. Ну, в целом, сойдет. Ананас? Никогда не пробовала.

– Ананас вместе с ветчиной? – возмутилась Людмила. – Кто так делает?

– Мо-ца-ре-лла, – по слогам разобрала Катерина. – А это что за зверь?

– Открывай, сейчас разберемся, – поторопила ее Марьяна.

Конец ознакомительного фрагмента.