Советский рассказ. Том первый

Бимурзола догнал Кибуланов. Подоспели и другие лесорубы.

— Обманул нас Кауза! Обещал взорвать скалу и не сдержал слова! — сказал Бимурзола.

Сваны направились к подрядчику, и тут же выяснилось, о чем идет спор и что за бумажку вертит он в руках.

Кауза Пипия предлагал десятку тому смельчаку, который взберется на затор и затянет петлю на «замке» — на самом нижнем бревне из тех, что навалились на скалу и преградили течение.

Казалось, человеку ловкому и, главное, небольшого веса не так уж трудно было заработать эту десятку. Узкий поток между берегом и скалой был сплошь забит бревнами, образовавшими подобие моста, который упирался одним концом в берег, другим в скалу.

Однако рабочие считали, что награда, назначенная подрядчиком, слишком незначительна, и требовали прибавки.

Наконец из толпы выступил стройный, худощавый юноша и заявил, что готов попытать счастья.

Подрядчик передал десятку указанному юношей свану.

Смельчака на всякий случай обвязали веревкой вокруг пояса, несколько рабочих ухватились за другой ее конец, и юноша двинулся к затору.

Бревна оказались такими скользкими, что на округлой их поверхности трудно было удержаться. Едва пройдя несколько шагов, юноша оступился, падая, ушиб руку и тотчас повернул обратно.

Однако опыт показал, что бревна сбились крепко-накрепко и мост между берегом и скалой в самом деле достаточно устойчив.

Бледный от пережитого напряжения, юноша не стал во второй раз испытывать судьбу. Он сослался на ушибы и боль в руке. Отступили и другие.

Тогда Гивергил шепнул на ухо Бимурзоле, что он попытается накинуть петлю на проклятое бревно. Бимурзола схватил Гивергила за руку, подвел к подрядчику и во всеуслышание заявил о согласии молодого свана выполнить опасное поручение.

Алмасгир Кибулан вспыхнул. Он гневно взмахнул руками, обхватил сына за плечи и оттащил в сторону. Старик рассердился на Бимурзолу, подозревая, что он подговорил мальчика.

Загоревшиеся удалью глаза Гивергила сразу погасли.

Заволновались, зашумели односельчане Алмасгира. Одни превозносили Гивергила за смелость, другие доказывали отцу, что добраться до затора не так уж трудно. Кое-кто соблазнял Алмасгира обещанной подрядчиком наградой. И даже чужие, незнакомые Алмасгиру люди, взглянув на Гивергила, заявили решительно:

— Нечего и сомневаться! Этот тигренок свое возьмет! Кто же, если не он?

И в самом деле: соперников у Гивергила не оказалось.

Сваны столько шумели, что Алмасгиру пришлось умолкнуть.

Подрядчик обрадовался, протянул старому свану деньги и, боясь, как бы Алмасгир снова не отказался, собственноручно сунул ему десятку за пазуху.

Гивергил снял ружье и повесил отцу на плечо; его так же, как и предыдущего юношу, обвязали веревкой.

Алмасгир, не доверяя никому, сам взялся за другой ее конец. Он намотал веревку на руку и, упершись ногами в скалистый выступ, огромной глыбой стал над рекою, как раз против груды бревен, громоздившихся у скалы.

Гивергил, чтобы легче держать равновесие, раскинул руки, точно крылья, и в мгновение ока преодолел расстояние между берегом и затором.

Люди, затаив дыхание, следили с берега за юношей. И никто не слышал призывов Алмасгира, вырывавшихся, точно приглушенный рев, из глубины его сердца.

— Довольно, Гивергил! Поворачивай обратно!

Гивергил уже спускался с вершины затора к «замку». Он ловко уселся на конец выдававшегося вперед ствола, который показался ему особенно удобным, и перегнулся всем телом к заранее намеченному нижнему бревну.

— Ай да молодец мальчик! — загудели сваны.

Но в это мгновение раздался вдруг оглушительный треск.

Гул пронесся над рекой, дрогнули нависшие над берегом горы, затряслась земля.

Затор прорвало. Бревна неслись в воде и по воздуху, точно кинутые со сверхъестественной силой гигантские стрелы: их было так много, казалось — мрак сгустился в теснине; в какой-то неистовой скачке обгоняли они друг друга с ужасающим грохотом и треском.

Не успели люди опомниться, как на берегу раздался вопль, не менее потрясающий, чем грохот снесенного бешеным напором волн затора.

— Гивергил, име хари?

Все обернулись.

Алмасгир Кибулан стоял у самой воды. Он сжимал в руках обрывок веревки и, глядя в смятении то на один, то на другой ее конец, рычал, как обезумевший от боли зверь.

— Гивергил, име хари? Люди пришли в себя.

— Гивергил! Гивергил! — пронесся над берегом дружный призыв.

Гивергила не было видно.

Алмасгир впился взглядом в бурные воды Ингури.

— Гивергил! — крикнул он еще раз и обернулся к стоявшим на берегу сванам. Он обвел их отсутствующим взглядом, в глазах его мелькнуло недоумение. Казалось, он впервые видит этих людей.

— Где же, братья, мой Гивергил? — спросил он. Из глаз его полились слезы.

Прижавшись всем телом к скалистой стене, стоял перепуганный насмерть подрядчик Кауза Пипия.

Алмасгир, подбежав, швырнул веревку к его ногам. Вынув бумажку, протянул ее подрядчику и затем сунул ему за пазуху.

— На, брат! — сказал он и тряхнул подрядчика, обхватив его обеими руками за плечи.

— Вот твои деньги! Возьми! Отдай мне сына! — повторял он яростью, но Пипия не отзывался.

Тогда Алмасгир с неистовой силой встряхнул его еще и еще раз…

Отвесная черная стена, к которой мгновенье тому назад жался Пипия, окрасилась в красный цвет. Кровь брызнула в лицо Алмасгиру. Бездыханное тело подрядчика с размозженным черепом выпало из рук старого свана. Алмасгир склонился над ним. Он, видимо, не понимал, что же здесь произошло.

— Алмасгир, что ты сделал? — донесся до него вдруг голос Бимурзолы.

Алмасгир обернулся.

— Бимурзола! — крикнул он. В голосе его зазвучали ярость и жажда мести.

Алмасгир огляделся. Никого вокруг не было. Бимурзола скрылся вместе с другими лесорубами.

Старый сван снова обратил свои взоры к Ингури. Чуть дальше того места, где рухнул затор, на поверхности реки всплыло что-то серое и снова исчезло в волнах.

— Гивергил! — вскрикнул Алмасгир Кибулан и устремился по берегу вслед за шальным течением Ингури.

Гивергил чудился отцу в каждой волне, в каждом водовороте, голос сына слышался в каждом всплеске реки.