Советско-финский плен (1939-1944).По обе стороны колючей проволоки
Шрифт:
Для примера рассмотрим ситуации, сложившиеся со здоровьем военнопленных в 1942 году в Унжлаге и Монетно-Лосиновском лагере НКВД СССР. В обоих этих лагерях наряду с другими военнопленными содержались и финны.
О плачевном состоянии военнопленных свидетельствуют данные, о которых сообщали заместитель начальника управления Унжлага — лагеря военнопленных, располагавшегося в 1942 году на территории Горьковской (ныне Нижегородской) области, лейтенант госбезопасности Кабанов и заместитель начальника санитарного отдела Широков в «Докладной записке начальнику Управления Унжлага НКВД СССР капитану госбезопасности тов. Автономову». В частности, они писали, что из 1294 военнопленных, находившихся в лагере, 42,3 % были тяжело больны. С 30 апреля по 10 мая 1942 года количество стационарных больных возросло в полтора раза. Несмотря на это, на больных стационара экономили. В апреле, отмечается в документе, по норме причиталось выдать питания на 55 116 руб. 48 коп., но фактически выдано было 51 705 руб. 14 коп. 123 больным причиталось выдать по 70 г мяса — 86,1 кг. 423
Кабанов и Широков сообщали также, что в 24-м лагерном пункте на 14 апреля 1942 года имелись 152 человека больных, в том числе с авитаминозом — 95, цингой — 2, 51 — хирургических. Но при такой неблагополучной ситуации, писали Кабанов и Широков, «в лагерном пункте имеется непозволительная экономия на питании: с 1 апреля по 15 мая полагалось выдать продуктов на 44 376 руб. Фактически выдано на 36 930 руб. Лагерный пункт имеет весьма ограниченный ассортимент продуктов» [122] . То есть в стационаре расходы на питание больных были снижены на 6,1 %, а в целом по лагерю — на 16,7 %. Неудивительно, что в Унжлаге была большая смертность военнопленных, на чем я более подробно остановлюсь в следующих разделах данной работы.
122
А. Крупенников, 2001. С 151–154.
Не менее драматично складывал ась ситуация в Монетно-Лосиновском лагере № 84. Он был образован в соответствии с приказом УПВИ НКВД 8 мая 1942 года. Первые партии пленных стали поступать сюда из Оранского, Темниковского, Актюбинского и Унженского лагерей уже в конце мая 1942 года. Месторасположение лагеря в санитарно-бытовом плане было выбрано неудачно — он дислоцировался на двух островах (Лосиновском и Еловом) среди торфяных болот. Военнопленные размещались в деревянных, плохо отапливаемых бараках, в которых были установлены сплошные двухъярусные нары на 200–250 человек. Матрасов и одеял в лагере не хватало, и большинство пленных спали на голых досках. Практически полное отсутствие дезокамер, дезинфицирующих средств и бань резко осложняло санитарно-гигиеническое положение в лагере. Кроме того, отсутствие свежих овощей, зелени, картофеля, свежего мяса и витаминов привело к массовой заболеваемости контингента лагеря цингой и пеллагрой. Ситуация осложнялась нехваткой медикаментов в лазарете. Совокупность данных факторов привела к резкому увеличению смертности военнопленных. За семь месяцев существования этого лагеря в нем умерли 2278 человек, из них 1902 от дистрофии. По данным российской Ассоциации «Военные мемориалы», организации, занимающейся в числе прочего и установлением данных об умерших на территории СССР иностранных военнопленных, с июля по ноябрь 1942 года в Монетно-Лосиновском лагере умерли 53 финских военнопленных.
Обеспокоенный таким положением дел, заместитель наркома внутренних дел Серов направил в лагерь специальную комиссию для расследования причин высокой заболеваемости и смертности военнопленных. В результате проведенной проверки было установлено, что сложившаяся ситуация вызвана плохой организацией и заниженными нормами продовольственного обеспечения, а также неполноценным и недостаточным отдыхом военнопленных. Кроме того, в отчете отмечалось плохое хозяйственно-бытовое обслуживание контингента лагеря. Были намечены мероприятия по исправлению сложившейся обстановки в Монетно-Лосиновском лагере. Руководству лагеря предписывалось в кратчайшие сроки наладить полноценное и своевременное питание военнопленных, в том числе и по нормам, предусмотренным для больных пеллагрой; провести подготовку лагеря к зиме, утеплив и отремонтировав здания; обеспечить полноценный отдых пленных, снабдив всех матрасами или матами; проводить профилактические мероприятия, обеспечив всех военнопленных кипяченой водой и противоцинготным хвойным настоем; навести порядок в медицинском секторе, приведя в порядок все лечебные и оздоровительные учреждения, снабдив их посудой, медикаментами и инвентарем; и, наконец, обеспечить госпитализацию всех нуждающихся в стационарном лечении.
Таким образом, несмотря на то, что с начала войны Продолжения прошел уже почти год, санитарно-бытовые условия и продовольственное обеспечение военнопленных в местах их размещения не отвечали требованиям нормальной жизни. Более того, некоторые пленные были переведены из плохих условий Унжлага в еще более худшие Монетно-Лосиновского лагеря.
Ухудшение физического состояния пленных и как результат этого — снижение трудоспособности в какой-то степени вынудило государство уделять больше внимания продовольственному снабжению военнопленных. В связи с этим вновь были введены дифференцированные нормы питания пленных, зависящие от климатических условий, характера выполняемых работ и норм выработки. 16 марта 1943 года НКВД установил шесть норм питания для различных категорий военнопленных — для рядового и младшего командного состава; для офицерского состава; для содержащихся на гауптвахте; больничный паек; дополнительный противоцинготный паек; противопеллагрозный паек. Также увеличивались нормы выдачи хлеба. Теперь они зависели от выполнения норм выработки и колебались от 400 г (для невыполнявших) до 900 г (для перевыполнявших нормы на 150 % и выше). Самый маленький паек был у содержавшихся на гауптвахте военнопленных — 300 г.
Вместе с тем УПВИ НКВД стало связывать улучшение продовольственного снабжения с решением пропагандистских задач и идеологической обработкой военнопленных. В частности,
офицеры и курсанты, которые записывались в антифашистские школы и обучались в них в просоветском духе, получали 700 г хлеба. Кроме того, добровольно сдавшимся в плен солдатам и офицерам выдавали на 100 г хлеба больше. Правда, последнее касалось только сборных пунктов, фронтовых лагерей и лагерей-распределителей. В производственных же лагерях паек военнопленных зависел от норм выработки.В апреле 1943 года, всего через месяц после предыдущего, произошло очередное увеличение норм продовольственного снабжения военнопленных. Теперь УПВИ НКВД СССР гарантировало всем пленным, вне зависимости от норм выработки, 600 г хлеба в сутки. В июле 1943 года был увеличен дополнительный паек больным и находящимся в оздоровительных командах военнопленным. В соответствии с директивой № 314 НКВД СССР в рацион включили масло (25 г), мясо (40 г), сахар (25 г), сгущенное молоко (30 г) и другие продукты.
Тем не менее ситуация со здоровьем контингента лагерей, несмотря на указанные выше меры, почти не улучшалась из-за сбоев в механизме доставки пищевых продуктов в лагеря и их дальнейшей переработки в лагерных пищеблоках для подачи на обеденные столы. Пленные не получали в полной мере отпускавшиеся на них продукты и по количеству, и по наименованиям, несмотря на то, что эти параметры были утверждены высокими государственными инстанциями в соответствии с принятыми в военное время нормами питания. В связи с этим 28 января 1944 года НКВД СССР издал циркуляр № 30 «О борьбе с хищениями в лагерях военнопленных». В нем, в частности, отмечалось, что недостачи продовольствия и вещевого имущества «в лагерях стали общими и массовыми». Впрочем, кражи продуктов питания и вещей ради сохранения жизни в условиях лагеря были распространенным явлением и среди военнопленных. Так, например, в личном деле рядового E/II/JR34 Линдмана Павла-Михаэля (Lindmаn Раауо Mikael, 12.02.1918-3.11.1942) имеются: приказ об аресте из лагеря № 74 в Оранках за кражу муки от 2 марта 1942 года; рапорт о краже из лагеря № 74; приказ из Красногорского лагеря от 27 сентября 1942 года о взыскании на военнопленного «за порчу одеял», из которых он сделал себе кашне.
Вологодские историки В. Конасов и А. Кузьминых приводят в своей книге выдержку из письма немецкого летчика Эриха Хартманна, сбившего во время войны 352 советских самолета: «…полковники воровали, превращались в предателей, сдавали своих товарищей, становились информаторами НКВД». Австрийский исследователь С. Карнер в своей работе отмечает, что голод приводил к резкому смещению всех ценностей: за кусок хлеба пленный был готов пожертвовать всем» [123] .
Я считаю, что выпуск специального циркуляра Наркомата внутренних дел свидетельствует о том, что воровство в лагерях приняло угрожающие размеры и наносило значительный вред здоровью военнопленных. Конечно, на циркуляр нужно было реагировать, и поэтому были проведены служебные расследования. По их результатам несколько человек из лагерной администрации за хищения были привлечены к уголовной ответственности. В результате проведенных расследований было установлено, что «в хищениях и злоупотреблениях участвуют лица, непосредственно отвечающие за сохранность и сбережение государственного имущества: зав. складами, хлебопекарнями, а также некоторые работники из аппарата лагерей»… Так, например, в Рябовском лагере № 75, где содержались финские военнопленные, систематически расхищалось обмундирование, предназначенное для пленных. Это было связано с тем, что по распоряжению заместителя начальника лагеря Хазина «обмундирование было свалено в кучу у склада и в течение 1,5 месяцев никем не охранялось»; в Темниковском лагере № 58 к уголовной ответственности привлечена группа расхитителей, возглавляемая зам. начальника лагеря Голиковым и заведующим складом Фоминым.
123
С. Карнер, 2002. С. 103.
В июне 1944 года начальник УПВИ генерал-майор И. А. Петров [124] и замнаркома внутренних дел В. В. Чернышов отправили Л. Берии докладную записку «О существующих нормах питания и физическом состоянии военнопленных», в которой отмечали, что калорийность рациона пленных, установленная в 1942 году, не обеспечивала работоспособности военнопленных и вела к истощению и заболеваниям. Увеличение продовольственного пайка на 25 % в апреле 1943 года позволило снизить смертность пленных, но не решило вопроса трудоспособности контингента лагерей. Особенно тяжелая обстановка со здоровьем военнопленных сложилась в Тагильском, Асбестовском и ряде других лагерей. В феврале 1944 года до 47 % пленных находились в оздоровительных командах или были больны.
124
12 февраля 1943 года начальником УПВИ НКВД СССР был назначен генерал-майор И. А. Петров, ранее возглавлявший войска НКВД Западного фронта. Полковник государственной безопасности Сопруненко П. К. — с 12.02.1943 заместитель начальника УПВИ НКВД СССР.
Поскольку почти у половины военнопленных были проблемы со здоровьем, сложившееся положение не устраивало НКВД перед которым ставилась задача более широкого применения труда пленных. СССР был заинтересован в повышении производительности их труда и увеличении числа способных работать, так как нужно было восстанавливать огромное количество разрушенных войной промышленных объектов и две трети жилья. В связи с этим было принято очередное решение об увеличении продовольственного пайка на 25 %.