Совок 9

И в ту же секунду подался в сторону от чайного фонтана. Которым, от возмущения, не удержав во рту, прямо через стол прыснул любопытный товарищ из городского УВД.

— Это как понимать, Василий Петрович?! — вытирая носовым платком лацканы своего заграничного пиджака, продолжал кипятиться всe тот же товарищ из города, — Он у вас, что, совсем безумный и неуправляемый? Ты, чего себе, щенок, позволяешь? В дворники захотел?! Так я тебе это быстро устрою!

Последние три фразы «колбасный» товарищ из городского УВД адресовал уже не Дергачеву, а мне.

Меня посетило чувство глубокого удовлетворения. Своего я почти добился. Засланного казачка напрочь расстроил и из берегов разумного хладнокровия вывел. И, самое главное, теперь я точно знаю, что моё районное руководство под водочными жуликами, как привокзальная блядь, не лежит. Оно не только не в доле у ликёро-водочной шайки, но еще и не намерено прогибаться. Сдавая меня им на полдник в виде десерта. А, значит, надо додавливать ситуацию в лице вот этого сладкоежки. Пока Дергачев не окоротил меня и не надел на мои сахарные уста строгий намордник.

— Вы зря кипятитесь, дорогой товарищ из УВД! — сочувственно изрёк я, глядя на его заляпанный шоколадными пятнами лапсердак, — Скажите тем, кто вас сюда послал, что все доказательства у меня на руках. И, что у меня уже заготовлены постановления на арест и содержание под стражей всех должностных лиц, причастных к хищению. И в течение часа с этими бумагами я буду у прокурора! И таки да, если вас еще что-то интересует, вы не стесняйтесь, спрашивайте!

Дергачев продолжал сохранять молчание. Но теперь он это делал не так, как еще минуту назад. Он не получал удовольствие, он охреневал. В самом прямом смысле этого слова. И, скорее всего, делал это без какого-либо удовольствия. Тупо переводя взгляд с меня на товарища из УВД. А потом он проделывал это же действие, но в обратной последовательности.

Товарищ из города не стал дальше проявлять неуместное любопытство. Буркнув что-то невнятное Дергачеву, он подхватился со стула и стремительно ринулся вон из кабинета.

Никак не желая упускать достигнутого результата, я дождался, когда бэх выскочит в приёмную и поспешил вслед за ним. Так же, как и он, на ходу выразив что-то извиняющееся еще не пришедшему в себя подполковнику.

Догонять вражеского засланца я не собирался. Но проследить его маршрут в ближайшие полчаса мне очень хотелось.

— Продержи Вязовскина еще час! — крикнул я в «кормушку» витрины ОДЧ, — Всего час! Я скоро вернусь!

Хреново! Дежурный запросто может нагнать бздуна из камеры. Содержать в чулане гражданина без каких-либо на то оснований, это есть ни что иное, как грубейшее нарушение социалистической законности. За которое могут спросить на полную катушку. И с меня, и с дежурного по РОВД. Даже свои, которые из вышестоящих милицейских инстанций. Не говоря уже про прокурорских друзьях человека.

Не обращая внимания на летящий мне вслед мат из-за стекла ОДЧ, я выскочил из дверей райотдела. Важнее всего мне сейчас было знать, куда кинется выведенный мною из себя товарищ из городского УВД. В обком к Лобачеву или же прямиком на «ликёрку»?

Глава 2

Городской бэхээсник оказался не по чину и не по возрасту шустёр. Выскочив из РОВД, он быстро загрузился в такую же «шестёрку», как у меня и с пробуксовкой рванул с места. Пришлось и мне проявить расторопность. И хорошо, что машина «колбасника» оказалась приметного красного цвета. Эта пижонская особенность помогла мне надёжно держаться на предельном расстоянии от неё.

Товарищ из городского ОБХСС ни одно из моих предположений не подтвердил. Ни в обком, ни на «ликёрку» он не поехал. А устремился он, как мне показалось, в сторону областного УВД. Однако и этот мой прогноз оказался неверным. Остановилась красная легковушка перед зданием городского комитета КПСС. Мне стало грустно. Слишком уж широко охватила своей коррупционной сетью водочная банда городские верхи.

Хорошо, что в эти, так сказать, застойные времена на входах подобного рода учреждений нет постов и жесткого пропускного режима. Это мне позволило проследовать вслед за «колбасником» без помех и остаться им незамеченным.

Но радовался я недолго. Оптимизм меня окончательно покинул после того, как бэх скрылся за высокой двустворчатой дверью.

Дальнейшее пребывание в стенах городского руководяще-направляющего органа для меня утратило всякий смысл. Более того, оно могло нанести мне неожиданный, но существенный вред.

Крутанувшись на каблуках, я заторопился обратно в РОВД. Подогревая себя надеждой, что дежурный всё еще не выгнал из камеры моего подопечного пидараса.

Газуя и отчаянно сигналя попутному и встречному автотранспорту, я в рекордные минуты домчал до Октябрьского РОВД.

И да, Алёша был не в камере. Он понуро сидел на стульчике внутри дежурки.

Опытный оперативный дежурный поступил мудро. Теперь доказать, что Вязовскин незаконно лишен свободы, было бы намного труднее. Не в камере же он находится. Настроение моё немного приподнялось.

— Чего ты тут расселся?! — весело прикрикнул я на вороватого узника моей совести, привычной и не к такому, — За мной иди! А тебе, Анатольич, моё большое человеческое спасибо! С меня причитается! — предвосхитил я ропот дежурного относительно того, что просто сухое «спасибо», это для него будет очень много.

Нещадно подталкивая впереди себя пленного, я преодолевал лестничные марши, шагая через две ступени.

Я успел лишь заправить бланк протокола допроса в машинку, как дверь в кабинет отворилась и на пороге появилась Зуева. Увидев, что я не один, она прикрыла уже распахнутый рот. И поманила меня пальцем в коридор.

— Тебя горкомовский Копылов обыскался! Мне звонил и Данилину, — Лида смотрела на меня так, словно я на возмездной основе за последние полчаса дважды предал Родину, — Признавайся, кобель, это он потому так суетится, что ты его дочку обрюхатил? Ну! Чего ты молчишь, мерзавец?! — лицо Зуевой неравномерно покрылось румянцем, а глаза её лихорадочно светились злобой ревнивой бабищи. Ай да, Лида Отелловна!

Представив еще и такую напасть, которую мне только что озвучила Зуева, я чуть было не утратил оставшиеся душевные силы. Но вовремя взял себя в руки и вернул свой разум в пределы прикладной логики.

— Типун тебе на язык, дура! — осознанно и даже намеренно не стал я сдерживать свои кипящие эмоции, — Как ты только могла такое подумать! А уж, тем более, произнести?! Насколько же ты меня не уважаешь, Лидия! Увы мне, теперь я уже точно не смогу на тебе жениться, любимая! — будучи оскорблённым в лучших чувствах и прошипев последние слова, я шагнул назад в кабинет.

Чтобы исключить все дальнейшие претензии и разборки, я плотно закрыл дверь, и повернул барашек замка. Пройдя к столу, я снял трубку с аппарата, чтобы до того, как допрошу Алексея, исключить все помехи с внешней стороны.