Совок. Вперёд в СССР

Всё же я открыл глаза, этого не заметили, и аккуратно сел.

– О, очнулся, - прогудел усатый Потапов, так его фамилия значилась в журнале пациентов. Больными я их не хочу называть, слово нехорошее, от слова болеть. Пациенты - вот это правильно.

– Я ночью вставал, в туалет хотел. Вон утку нашёл.

– Ага, теперь вижу.

Пацан с аппендицитом пошаркал к двери, где сообщил что я очнулся. Сразу же подошла медсестра, видимо для врача рано, да и для обхода тоже. Она меня опросила, назвав Демидом. Ха, ни угадал ни разу. Описав что чувствую, я попил воды, та дала, и забрала полную утку, велев не покидать кровать до прихода врача, ну а я знакомился с парнями. Точнее знакомился с аппендицитником, оказалось с тем что с коленом был знаком прошлый хозяин тела, они учились в одной школе, тот старше на класс был, и в домах соседних жили. Я потихоньку расспрашивал, но вскоре выяснил что компании разные и тот обо мне мало знал. Только что родители имеются, отец военный моряк, командует тральщиком Балтийского флота. Мать с музыкой связана, точно тот не мог сказать. Учился Демид в школе номер Тридцать Пять. Демид пошёл в первый класс не в семь, а в восемь лет, и сейчас учился в шестом «А» классе с углублённым изучением немецкого языка. Это хорошо, немецкий я изучал, но говорю пока плохо. Учил его три года, с тех пор как заболел, чтобы занять себя. Два репетитора было. В совершенстве пока владею английским, испанским, китайским и французским, неплохо немецким и итальянским. Сейчас идёт Советско-финская война, и только и стоят разговоры как наши покажут империалистам, освободив порабощённый финский народ. Пояснили что со мной было, это было видимо интересная тема, так как энтузиазм в разговорах был пока неиссякаем. Демид с друзьями перебегал Неву по льду и провалился в полынью. Там ледокол недавно проходил, корка появилась, но если бы по одному пробегали, удержала бы, а бежали все четверо, трое выскочили, не замочившись, а Демид рухнул вниз. Повезло ему что рота моряков шла в баню, всё же суббота была, бросились на помощь. Течение затянуло того под лёд, так моряки кулаками разбивали лёд, у них кроме шаек ничего не было, и вытащили пацана. Повезло что воздух в одежде как пузырь держал того у льда. Он уже не шевелился, наглотался воды. Среди моряков был санинструктор, знал что делать, парня раздели и начали проводить реанимационные процедуры, пока не запустили сердце. Дальше в больницу и тут уже очнулся я на вторые сутки. Мне ярко описывали с чужих слово как под свежим льдом было видно тело Демида, уносимое течением, как оно дёргалось, захлёбываясь, и моряки, не все, двое рискнули на тонкий лёд выйти, били кулаками лёд, да каблуками ботов, пробивая, чтобы ухватить Демида за одежду и выдернуть наружу. Молодцы, спасли.

Тут завтрак принесли, манку, вполне приличная, а чуть позже и врач прибыл. Почти сразу за ним зашла обеспокоенная женщина, я сразу понял, это мама Демида. Мне про неё говорили, что она тут провидит утром и вечером, её только на ночь отправляют домой. Всё же не один ребёнок в семье. Да, ещё две девочки младше Демида имеются. Это всё что я знаю. Сам я сидел, пережидая осмотр и опрос. Похоже меня скоро выпишут, ничего серьёзного не нашли и смысла занимать палату нет. Что ж, начинается экзамен справлюсь я с ролью Демида или нет. И снова школа. Что-то я от неё уставать начинаю.

Выписали меня не в этот же день, а на следующий, врач всё же оставил пронаблюдать некоторое время, и правильно сделал, я хоть и не терапевт, но понимание имею. Да и я пустил это время на адаптацию, с матерью Димы познакомился, с её слов понял, что та работает в музыкальной школе, преподаватель по классу пианино. Она отпрашивалась с работы, чтобы посидеть с сыном, вот и разобрался. От неё уже узнал, что Демиду наступил медведь на ухо, слава Комсомолу, так что с ним та музыкой не занималась, за то обе дочки её радость, и она им даёт классическое музыкальное образование. Знать бы ещё что это. Насчёт моего словечка, то моя супруга Ольга, когда я говорю по привычке «Слава Богу», воспитанная в духе атеизма, прочитала мне целую лекцию. Так я из своей врождённой мстительности стал говорить: «Слава Комсомолу». Это у неё возмущения не вызвало, только смешки. Так и привык.

Маргарита Ивановна и о сёстрах рассказала, как те обо мне волнуются. Одной девять лет, её Машей звали, другой семь. Эту Наиной назвали. Сам я сказал, когда та воды принесла, горло пересохло, что мол я почти умер и переосмыслил свою жизнь, построюсь быть более серьёзным и безответственным, как обычные мальчишки. Меня с улыбкой потрепали по вихрам. Также та беспокоилась о муже, по флоту боевая тревога, и пусть флот фактически не участвует в этой войне, скованный льдами, всё же мог и принять. А так как со мной было всё в порядке, та отправилась домой, малые кто в школе, то в садике. Нужно приготовить что-то на ужин, да и на работу нужно.

Я же до вечера и утром следующего дня просматривал свою память, и надо сказать она меня не подвела. Помните того кандидата в историки? Наше сотрудничество не закончилось и длилось до самой моей смерти, тот уже как постоянному клиенту сам доставлял материалы, получая оплату и новый заказ. Так что я изучал и запоминал где-что находили. Ценности, деньги, оружие, разные другие находки. По всему Союзу. Всю мелочёвку даже с моей памятью запомнить сложно, но у меня было несколько лет, постоянно перечитывал и запоминал. По Ленинграду меня тоже были, и немало. Ой как немало. Жаль война и обстрелы большую часть уничтожили, но и того что осталось заставляло в восхищении крутить головой. Просить деньги у матери Демида мне нельзя, вопросы возникнут, а заиметь финансовую независимость нужно. Это я к чему. Письмо Сталину, ха, какой плагиат, писать я собирался как покину больницу. Сначала добуду деньги что сейчас входу, куплю посменные принадлежности, напишу, и в ближайшие выходные отправлюсь на поезде в Москву. В субботу уеду, в воскресенье вечером вернусь. Брошу письмо в почтовый ящик, что висит поближе к Кремлю. О том, что на Никитских воротах есть почтовый ящик, куда нужно кидать письма лично для Сталина, это не более чем байка. Письма писали Сталину через обычную почту, и что важно, он их ПОЛУЧАЛ. Как объяснить своё отсутствие матери Демида, я пока своей её ещё не воспринимал, да и сложно это, ещё придумаю. Чуть позже. Время будет.

Так вот, вернёмся к находкам, сделанным в Ленинграде в разное время. Многое ещё не существует, их сделали после войны или вовремя, но несколько точно довоенные и там есть банкноты что сейчас в ходу, адреса помню, посещу пока одно, самое быстрое в извлечении, и займусь делами. А тут ещё школа, да Новый Год вот-вот наступит. Вон, больницу украшают. Всё это я и обдумывал и на следующий день, после осмотра врачом, меня выписали. Маргарита Ивановна, мама Демида, пришла за мной. Одежду из гардероба принесла. Та её высушила, привела в порядок, и вот пригодилась. Так что я оделся прямо на байковое нательное бельё. Штаны с начёсом, свитер, куртку, шапку-треух из непонятного кого чёрного меха, на ноги валенки с подбоем. В карманах перчатки, не забыли положить. Шарф тоже был, верхнюю одежду я надел уже на выходе, и мы, попрощавшись с врачами и другими медиками, говоря спасибо за помощь, я даже поклонился, направились домой, а я с интересом осматривался. Стоял светлый день, без снега, всё искрилось, ослепляя, и действительно можно ослепнуть, в такое время затемнённые очки вещь необходимая. Маргарита Ивановна опытная, щурилась, когда шла, я также делал. Пришлось дожидаться трамвая на остановке и ехать три остановки, оказалось больница находилась рядом с местом, где я провалился под воду, а жили мы дальше. Ничего, доехали. И дом наш показался. А потом мы прошли в подъезд и поднялись на второй этаж. На каждом этаже по три квартиры, и открыв ключом дверь, прошли в нашу, пятую. Двухкомнатной та оказалась, вполне неплохо обставленной, с ожидаемым пианинном в зале. В зале и была кровать родителей, а комната чуть меньше детская, где было три панцирных кровати. Одна уже взрослая, односпалка, и две меньше, по покрывалам видно, что для девочек. На стуле у кровати Демида… Всё, Демид погиб, тут ничего не поделаешь, теперь это моё, как наследника. Так вот, у моей кровати стоял стул с домашней одеждой, там вещи из карманов верхней одежды, которые были при нём во время трагедии. Тут же и ключи от квартиры. Маргарита Ивановна, сообщив, что опаздывает на работу, отпросилась на два часа, чмокнула меня в лоб, сказала, что щи на плите, пообедать велела, и покормить Машу и Наину, когда они придут из школы. А в час дня забрать Наину из школы, где та учится в первом классе. Наину в семь лет отдали в школу. Маша чуть позже будет, у них сегодня дополнительные уроки, да и дежурная она по классу. А завтра я и сам в школу отправлюсь. Сегодня к слову двадцать седьмое декабря. День недели – среда.

Как хлопнула дверь я схватил школьную сумку и начал изучать содержимое. Ох и бардак, Демид был изрядной неряхой. Почерк как курица лапой, сложно будет копировать. Разложил всё на единственном в комнате письменном столе, видимо по очереди уроки делают. Кроме трёх кроватей и стола, был ещё трёхдверный платяной шкаф, и всё на этом. Комната небольшая. Изучив внимательно почерк Демида, оставил учебники и писчие принадлежности на столе, я прихватил сумку, убрал в неё кухонный нож, и быстро одевшись, вскоре тоже покинул квартиру. Есть не хотелось, завтракал в больнице, а сейчас десять часов дня, время есть. Проблемы была с деньгами, я не нашёл их у Демида, даже мелочи. На трамвай средств нет, а куда бежать я не знал, мне город совсем незнаком. К счастью, помогли прохожие, на пальцах объяснили где нужный мне дом. Добрался пешком за полчаса, почти всю дорогу бегом двигался, тело мне здоровое и крепкое досталось, видать подростки часто носились, поэтому дыхание не сбил, разве что вспотел слегка, одежда излишне тёплая для таких пробежек. Хотя температура почти тридцать градусов, двадцать восемь если быть точным. Чуть горло обжигал дыханием, воздух-то морозный. Похолодало, вчера было где-то двадцать три - двадцать пять. Ещё что радует, дружки Демида не появлялись, в палату их не пустили, а сейчас те в школе. Я не Демид, мне они не интересны, так что скорее всего придется разорвать их дружбу, изобразив обиду, что бросили и не спасли. Что будет не совсем верным, это они молодцы, успели крик поднять, и моряки на него прибежали. Нет, не правильно это, поблагодарю, что успели помощь позвать, а потом постепенно отдалюсь от них. Да, так вернее будет.

Наконец нужный дом. Вовремя войны множество строений вокруг были разрушены, чердаки и верхние этажи исчезли в пожарах и взрывах, наверняка там было уничтожено множество схронов со времён Революции и Гражданской войны, этот дом также пострадал, по сути остался первый этаж и его восстановили, реконструировав. Подвал сохранился, именно подвал мне и нужен. Там в тридцать девятом году, как выяснили историки, банда налётчиков зарыла чемодан денег. Да, снова чемодан, и да, снова из ограбленной сберкассы. Его забирать никто не придёт, банда была уничтожена в перестрелке с милицией, дело громкое было. Чемодан найдут в сорок втором году, три семьи, что будут в нём жить. Детишки играя откопают. Им повезло пережить самый голодный год. А деньги сдали в милицию. Они пошли в фонд обороны города, он уже был создан тогда. Откопал я чемодан ножом, земля мягкая, как будто только что закопали. Откидал землю, вытащив чемодан, ну и открыв его, удивлённо изучил два «Нагана» и мешочек с патронами. Об этом информации не было. Скорее всего утаили дети, а может и их родители. Хм, тут же несколько бланков из сберкассы, с указанием её номера, стало ясно как разобрались откуда деньги. Пачки банкнот отправились в сумку, полностью её забив, туда же и оружие, чемодан я вернул на место, присыпав и попрыгав сверху, утрамбовывая. Сразу в глаз не бросается и ладно. Ну и направился к выходу. Красота, входи и выходи, подвалы и чердаки не закрываются. Нет, я до лета точно поработаю по чердакам, поищу схроны. Сердце кровью обливается, когда подумаю сколько было уничтожено во время войны. Найду и спасу. Очистив подошвы валенок от земли, я побежал к остановке трамвая. Из одной пачки я несколько банкнот выдернул, саму сумку закрыл, тут пуговица, чтобы не вывалилось, а то вот будет видок. Банкноты по десять рублей были, так что дождался своего номера, мы на нём же с Маргаритой Ивановной ехали, кольцевой, и добрался до дома, получив размен монетами. Я там приметил рядом магазин канцтоваров, сбегал приобрести плотной бумаги, готовые конверты тут продавались мало, быстро разбирают, проще самому склеить, ну и толстую офицерскую тетрадь, и писчие принадлежности. Будем писать письмо Сталину. Товарищу Сталину, точнее.

Вернувшись в квартиру, я первым делом озаботился тайником для денег. Демонстрировать такие суммы родителям, а там было примерно семьсот тысяч рублей, как-то не хотелось. И сумму я знал из протокола, по которому их сдавали государству. На глаз тут больше. Неужели кто отщипнут себе кусок? Быстро пересчитал и понял, что нет, семьсот пятьдесят восемь тысяч. Всё верно. Нож я отмыл и вернул на место. А деньги убрал, да на антресоли. Наверх шкафа. Рулон плотной бумаги у меня был, на конверт брал с запасом, сложил деньги в виде стопки, и завернул в бумагу, получился вид дипломата, зато не будут торчать, детям туда не залезть, а взрослым там делать ничего, так что связал шпагатом, и с помощью стула, встав на спинку, и балансируя, положил упаковку на шкаф. Тут хватало пыли и стояла коробка с новогодними игрушками. Да, я взял денег из запасов, одну пачку с десятками и одну с пятирублёвыми купюрами. А вот коробку с новогодними игрушками снял, чуть не грохнувшись на пол, равновесие подвело, не так и хорошо я всё же тело освоил, но мягко спрыгнул на пол, под грохот упавшего стул, и не побил содержимое коробки. Поставил её пока на пол, убрал стул и пошёл на кухню, обедать. А вкусные щи, жаль сметаны не было. После обеда, собравшись, двинул к школе. Где она находится я узнал ещё когда интересовался адресом нужного дома. Нормально, дотопал, как раз детвора гурьбой выбегала на улицу. Кто мне нужен, мне известно, а фотография была в рамке на стене всей семьи, явно летняя. Отец в форме морского командира, но не офицера. Не путать, их тут ещё не было. В знаках различия я не разбирался, так что не скажу в каком он звании, но и две девочки в косичках, которых я запомнил. Так что пройдя в гардеробную, я молча кивал тем, кто со мной здоровался, одноклассников видимо не было, иначе бы не дали пройти, и услышав радостный писк и махание обеими руками с улыбкой до ушей, понял, что это Наина. Она уже надела обувь, сидела на лавке, так что показала мне где висит её пальто и шляпа, и я помог ей.

– Машу ждать не будем?
– спросил я.
– Когда у неё последний урок?

– Долго, - отмахнулась краха, уверенно шагая рядом со мной с гордо поднятым носиком. Не сама пыхтела, неся вторую обувь и портфель как другие, а старший брат. Такой её вид был очень уморителен, я тоже улыбнулся. Правда, на улице морозец, потому я ей лицо почти всё замотал, только глаза видно, но всё равно понятно, как та горда, вышагивала рядом, держась за мою руку. Милая девочка.

Приметив грузовик, «полуторку», с кузова которой продавали ёлки, кто-то предприимчивый зарабатывал свою копейку, судя по спокойно прогуливающемся милиционеру, работают законно. Вот и я свернул. Двадцать рублей небольшая ёлочка чуть выше меня, ну я и купил, под довольное аханье младшей сестрички. Да, это девчушка, пока мы шли от школы, своей неумной энергией стал мне сестрицей. А почему и нет? Вдали дом показался, но я зашёл в продуктовый магазин, сестричка снаружи ожидала, ёлку караулила. Сумка школьная Демида при мне, я достал из неё банку, на литр, нашёл в ящиках на кухне, и мне в неё налили свежей сметаны, правда остатки, почти всё раскупили, крышка бумажная, из вощёной бумаги была, я шпагатом обмотал её и убрал банку в сумку. Купил также карамелек. Ну и так выйдя, подхватил ёлку, и мы дошли до дома. Я подкинул дров в печь, а на кухне дровяная плита была, и чуть подогрев щей, Наина раздевшись возилась в нашей спальне, ёлка пока в прихожей стояла, я сказал без Маши ставить не будем. Ну и покормил сестричку. Щей налил в небольшую тарелку, капнув две больших ложки сметаны. Ну и чай, выдав камельку. Хлеб утрешний был, свежий я не брал, этот доесть надо. Я его на углях в печке поджарил, чтобы Наине вкуснее было. Сам тоже чай пил, пока Наина мешала щи, беля их, а потом шустро работая ложкой. А причина почему та в школе не покушала, ремонт на кухне. Печка вдруг трещину дала и задымила. Многие родители давали с собой детям поесть, вроде бутербродов. Это временно, за пару недель должны исправить.

Мы только сесть успели, как в прихожей зашумели дверью и послышался бас, интересуясь кто дома. Наина тут ж с криком рванула в прихожую:

– Папа!

Пришлось следом идти, так я ознакомился с отцом Демида. Тот был в форме. Подошёл и обнял. Тот удивлённо глянул на меня.

– Ты же не любишь эти нежности?
– хмыкнул тот.

– Я расту, меняюсь. Кушать будешь? Мама щей наварила, а я сметаны купил.

– Буду, - кинул тот.

Я быстро ещё одну тарелку налил, тот сам себе сметаны плюхнул, и взял дольку почищенного чеснока. Это Наина от него сморщившись отказалась, а отец с удовольствием в прикуску захрустел. Ну и наблюдая как семья Бахимовых обедает, не все, двоих пока нет, размышлял. Как оказалось, Юлиан Авдеевич Бахимов отпросился на два часа, их не снимали с боевого дежурства, боялись налёта финнов на Кронштадт и столицу, но проверить сына, которого выписали из больницы, желал. Что и сделал, так что тот тоже работал ложкой, с интересом поглядывая на меня. Вскоре и Маша прибежала, и мы вчетвером снаряжали ёлку, поставив её в зале. Запах хвои так напомнил о Новом Годе. Подставка была, чуть доработали ствол и вставили, так что та встала, красивая и нарядная. Похоже это был самый счастливей день у девчат в Новом Году. Бахимов супруги не дождался, пора на службу, а через час и Маргарита Ивановна пришла, расстроилась, конечно, но взбодрилась узнав, что муж будет на Новый год, ему там целые сутки обещали на семью.