Совокупность лжи

Хани дал ему иорданский дипломатический паспорт. Теоретически это должно было сильно упростить дело. Но сирийцы заинтересовались. Зачем этот человек, «Фариз», едет сюда, представляя Иорданию? Их информационные системы были слишком примитивны, чтобы провести серьезную проверку, но они все равно заинтересовались. Они спросили Ферриса, сколько времени он намерен провести в Сирии. Пару часов, ответил Феррис. Ему надо доставить почту, и потом он сразу вернется в Ливан. Похоже, это успокоило капитана пограничников. Может, это и неприятность, но недолгая.

Машина поехала по траверсу горы Ливан, вдоль сирийской границы, и через полчаса они уже были в пригороде Дамаска. Город растянулся на многие километры вдоль Сирийской равнины, жемчужины Востока, давно утратившей свой былой блеск. Феррис сказал водителю адрес отделения «Аль-Джазиры», на Абу-Румманех, рядом с французским посольством. Оно располагалось в простом, ничем не украшенном бетонном здании. Как и большинство других домов в Дамаске, оно словно перенеслось сюда из шестидесятых годов двадцатого века на машине времени. Когда они приехали, Феррис сказал водителю, чтобы он подождал его пару минут. Потом он вернется, и они поедут обратно в Бейрут.

Феррис сжимал в руках завернутый в коричневую бумагу оригинал видеокассеты. В кармане пальто лежала ее копия. Нажав кнопку звонка с надписью «Аль-Джазира», он дождался, когда секретарь откроет дверь. Он попросил позвать офис-менеджера. Вышел коренастый мужчина в двубортном пиджаке от Джорджа Рафта и цветном галстуке. Он с сомнением оглядел Ферриса.

Феррис прокашлялся. Он не хотел выглядеть нервным, но ничего не мог поделать с этим. Сейчас он оказался в конце очень долгого пути.

— У меня для вас запись, от Рауфа, — сказал он.

— Кого? — переспросил менеджер, отшатнувшись.

— От Рауфа. Он так себя называет. Он сказал, что вы будете ждать эту запись. Особую запись, представляющую интерес для всех ваших зрителей.

Лицо менеджера побледнело. Он бегом вернулся в офис, и Феррис услышал, как он с кем-то говорит по телефону. Смиренным голосом. Несколько раз прозвучало имя «Рауф», остального Феррис не разобрал. Через некоторое время менеджер вернулся. На лице его было написано облегчение, и вскоре стало понятно, по какой причине. Он получил возможность избавиться от гостя, чей визит был чреват неприятностями. Менеджер дал Феррису листок бумаги, на котором был написан адрес в Старом городе.

— Если у вас запись от Рауфа, отправляйтесь к Хасану, — сказал он. — А не сюда. Вот адрес.

Он махнул рукой, словно отгоняя Ферриса от двери.

— Тогда позвольте оставить вам копию, — сказал Феррис, доставая кассету из кармана пальто и выкладывая ее на стол. — На случай, если со мной что-то случится и я не смогу доставить вам оригинал, у вас будет копия. Возможно, вы захотите просмотреть ее. Это очень важно для всех арабов. Это особый подарок от Рауфа.

Менеджер выглядел встревоженным оттого, что у него остался столь опасный и важный подарок. Но отдать его назад не попытался.

Адрес привел Ферриса в Баб-Тума, христианский квартал Старого города. Единственный во всем городе. Вот она, еще одна форма такии.Водитель долго лавировал среди плотного движения и бибиканья улицы Багдад, прежде чем свернул на Баб-Тума. Они медленно поехали по старой улице, вдоль развалин древней городской стены. Наконец затормозили у мощенного булыжником переулка, слишком узкого, чтобы в него заехала машина такси. Водитель махнул рукой. Нужно было пройти чуть дальше, среди запряженных в повозки ослов и прилавков уличных торговцев. Феррис сказал водителю, чтобы он снова подождал пару минут, и вышел из машины.

Израненная осколками нога болела, но он пошел, преодолевая боль. По улице ходило множество сирийцев. Они что-то покупали. Мясник рубил большой кусок ягнятины прямо на улице. Через дверь стояли два молодых сирийца, разглядывая местный журнал с девочками и ожидая своей очереди к цирюльнику, чтобы постричься. Парочка покупала обручальные кольца в ювелирной лавке. С детской площадки в армянской школе, расположенной дальше по улице, выходили дети. Феррис почувствовал, что с легкостью теряется в этой толчее арабского города, но он знал, что это не так. Он выделяется, как шрам на здоровой коже. В каждом окне виднелась икона с задумчивым ликом Христа, темноликого восточного Христа, единственного, кто на самом деле знает, что значит страдать.

Он увидел табличку с нужным адресом прямо перед собой. На первом этаже небольшой магазинчик, торгующий аудио- и видеокассетами в ярких обложках. Рядом — вход в квартиру, наверх по лестнице. Там, над магазином, горел слабый свет. Феррис остановился и огляделся. Шумная толпа, похоже, потихоньку редела. Люди возвращались кто в свои лавки, кто — домой. Возможно, они догадываются. Так всегда бывает в этих городах, таких как Дамаск. Есть какой-то тайный язык. В тот момент, когда что-то случается или вот-вот должно случиться, все уже знают об этом. Вот так и выживают эти люди.

Феррис заглянул внутрь. Там было темно, и он нажал на кнопку, зажигая в коридоре свет. Стоявшая в дверях в конце коридора женщина отошла в тень.

— Где живет Хасан? — спросил Феррис.

Женщина мотнула головой, показывая взглядом наверх, и закрыла дверь. Феррис принялся взбираться по скрипучим ступенькам. Доски едва не уходили из-под ног, перила шатались. Наверху было темно, а где включить свет, Феррис не нашел. Он принялся ощупывать стену в поисках кнопки, и тут открылась дверь. За ней стоял бородатый мужчина. Его лицо было немного освещено светом из комнаты.

— Вы Хасан? — спросил Феррис. — У меня кое-что для Хасана.

Бородатый мужчина не ответил, но жестом позвал Ферриса внутрь. Они вошли в едва освещенную комнату. Феррису здесь не нравилось, но теперь у него уже нет выбора. Все шло именно к этому. Он должен был доставить посылку, вот и все. А запись на пленке довершит дело. Бородатый мужчина закрыл за ним дверь.

Внутри квартиры стоял другой человек. С такой же густой бородой, как и у того, что открыл дверь. На голове у него была вязаная молитвенная шапочка. Судя по напряженному взгляду холодных глаз, это и был брат Сулеймана.

— Я Хасан, — сказал он. — А ты кто?

— У меня для вас запись, от Рауфа, — сказал Феррис. — Рауф сказал мне, чтобы я передал ее вам, для «Аль-Джазиры». Это была его последняя воля. Он сказал, что я должен отдать ее вам и что вы будете ждать меня.

— Ты американец? Тот, которого ждал Рауф?

— Да, — ответил Феррис. Он увязал все глубже, но это не важно. Главное, чтобы они взяли эту запись.

Хасан кивнул. Он знал, кто такой Феррис. Поэтому и открыл дверь. Но вряд ли он был этому рад.