Современная канадская повесть

Вот чертовщина! Поскорей бы отсюда убраться. Хоть псу под хвост пущу свои пять сотен, только б не связываться с Гэри Последнее Одеяло и его шлюхами. Еще хочет, чтоб я Синичку ему отдал! Падаль эдакая!

Если повезет, к ужину завтра дома буду. Сначала надо изловчиться незаметно пробраться к отцу Пепэну. Он скажет, дома Альберт Роуз или нет. А, черт! Устроит, конечно, мне дым коромыслом по поводу геологии, только учиться все равно не поеду. Ну ее к дьяволу, эту учебу!

Пружина врезалась ему под ребро. Андре заерзал, устраиваясь поудобнее. Уже засыпая, он увидел, как Клара выползла из ванной и скользнула в комнату, где исчез Последнее Одеяло.

И правда на Симону похожа. Если ту избить до полусмерти.

Дверей в комнатах не было. Андре изо всех сил зажимал уши, чтоб не слышать, что происходит в дальней комнате.

Сукин сын! Скотина! До чего противно, сил нет. Ведь это ж зверюга, а не человек!

Долго Андре лежал без сна, уставившись в темноту. Уже проваливаясь в сон, он услышал, что Клара плачет.

Андре проснулся на рассвете от воя промчавшейся по улице пожарной машины. Попытался заснуть опять, как вдруг уловил в комнате необычный запах, чуть сладковатый, резкий и тошнотворный. Запах был знакомый, но Андре никак не мог понять, чем пахнет. Пружины, всю ночь терзавшие его тело, вынудили повернуться на бок. Андре открыл глаза. В нескольких шагах от кушетки на полу, разметавшись, лежала Клара. Остекленевшие глаза, казалось, смотрели прямо на Андре. Он поднялся и сел. Ноги оказались в луже застывшей крови. Андре увидел нож, перерезанное до кости запястье. На одном из пальцев Клары было дешевое колечко. Граненый голубой камешек блестел в лучах пробившегося сюда солнца.

Андре чуть не задохнулся от собственного крика:

— Гэри! Гэри, скорей, ради бога…

В кухне появился Последнее Одеяло в грязной дешевой нижней рубашке и без кальсон. Лицо опухшее, заспанное. Гэри уставился, моргая, на тело Клары.

— Вот чертова кукла! Что делать будем?

— Будем? Я-то здесь при чем…

— Давай-ка полицию вызови.

— Да пошел ты!

Пока Последнее Одеяло пялился на мертвое тело, Андре натянул носки и ботинки на вымазанные в крови ноги, бросился вниз по лестнице, выскочил на улицу. Единственным, с кем он столкнулся в тот ранний час, оказался пожилой китаец, семенивший по улице со свертком в газетной бумаге под мышкой.

Андре побежал из города прямо на север. Промчавшись квартала два, он перешел на шаг, потом вновь побежал — и так бежал до тех пор, пока в груди не сдавило до боли. Только тогда он опять перешел на шаг. На окраине города у бензоколонки Андре заметил тяжелый грузовик-транспортировщик.

XI

Поселок Фиш-Лейк тянулся вереницей беспорядочно разбросанных домишек и лачуг примерно милю вдоль озера. На одном конце поселка, на высоком холме, откуда открывался прекрасный вид на озеро и его живописные мысы, стояла маленькая католическая церковь и рядом с ней дом священника. На другом конце ютились лачуги метисов, среди которых была и хибарка Исаака, а также построенные на скорую руку полуразвалюхи белых бедняков и таких, как Альберт Роуз, наемных рабочих, кого судьба забросила в эту глушь.

Андре попросил водителя грузовика ссадить его за милю до поселка, у огромного густого леса. В этом лесу Андре были знакомы, как морщины на лице Рейчел, все тропинки. Если на кого здесь и наткнешься, то уж не на Альберта Роуза, это точно; и из тех, кто может повстречаться в лесу, никто Роузу доносить не побежит, что, мол, видел Андре. В этот дремучий, местами заболоченный лес мало кто ходил. Узкая полоска леса уводила от массива и тянулась почти до самой церквушки на холме.

Андре соскочил в кювет, в несколько прыжков обогнул застоявшееся болотце, вскарабкался на противоположный край кювета и скрылся в чаще. Солнце вот-вот зайдет. Воздух предвещал мороз, пахло прелой клюквой, ноздри щекотало вяжущим запахом чистого, только что упавшего тополиного листа. Андре пробирался сквозь заросли шиповника, ивовую поросль и бурелом и вышел наконец на знакомую тропинку.

Как там дома? Андре следил за полетом падающего листа, слушал, как стучит дятел, смотрел, как тянутся к югу стаей ласточки, на лету хватая мошкару. Метрах в ста от него, посреди лесного болотца, послышался всплеск и затем шорох; видно, водяная крыса полезла утеплять травой свою нору. Андре задрал голову вверх, к пламенеющим верхушкам деревьев, к безоблачному небу.

Лес… Эх! Да как же я его брошу? Нет, ни за что!

Андре повернулся, посмотрел в ту сторону, где за лесом находился приход отца Пепэна.

Надо бы пойти, хоть просто поговорить… Ох, до чего ж не хочется! Устал, мочи нет, сейчас бы сгреб листья в кучу да и свернулся под деревом. Нет, не пойду сегодня. Не хочу его рожу видеть. Домой пойду.

Пятница, вечер. Роуз, видать, залег с ружьем где-нибудь в траве у отцовской лачуги, меня поджидает. А, ладно, попытка не пытка!

Андре не трогался из леса до тех пор, пока перед ним не мелькнул в сгущавшихся сумерках силуэт совы, вылетевшей на охоту, и пока его дыхание облачком пара не затрепетало в надвигавшейся с легким морозцем ночи. Примерно через час, проделав окружной путь через лес, через поля, снова через лес, Андре застыл в глубоком сумраке под елками, росшими через дорогу от хижины Исаака.

Ущербная, сплюснутая с одного боку, луна выплыла из-за озера, заиграли искрящиеся лучики на водной глади. Холодным, печальным лунным светом высветило хижину и одновременно домик Роуза.

Но что это?.. У нас лампа горит, а в том логове темно.

Андре напряженно прислушался и уловил металлический скрежет ложки по стенке кастрюли.

Мать ужин готовит. У Андре потекли слюнки. Какая-то машина перед домом торчит. «Импала», что ли? Чья?.. А-а, это же отец Пепэн! Какого дьявола ему тут надо? Меня ищет? А может, что другое?

От недобрых предчувствий Андре бросило в дрожь.

Вокруг дома Роуза никого. Это точно. И все-таки лучше красться незаметно, прижимаясь к поленнице, и надо спешить, пока луна не поднялась.

Подкрадываясь к своей лачуге с противоположной от дома Альберта Роуза стороны, Андре метнулся к поленнице, слился с нею в темноте. С бьющимся сердцем он присел на корточки, приоткрыв рот, чтоб не так шумно дышать. Поднялся ветерок. До Андре донеслось тихое, жалобное поскрипывание двери. Он прокрался до края поленницы, осторожно подался вперед, взглянул через забор на домик Роуза.

Дверь настежь! Ходуном ходит на ветру. Грузовика не видно!

Андре выпрямился, мотая шеей туда-сюда, вглядываясь в темноту.

Окна выбиты. Видно, этот гад сгреб Доди с мальцом и драпанул… У Андре вырвался тихий, облегченный смешок. А ребятишки Джейка Эверила уж и окна повыбили.

Глаза защипало, навернулись слезы. Андре почувствовал, что у него нет сил двигаться. Заплетающимся шагом он обогнул лачугу и взобрался по перекошенным ступенькам.

Не успел за дверную ручку взяться, как дверь сама распахнулась ему навстречу. Андре и отец Пепэн молча стояли, уставившись друг на друга.

Наконец между ними возникла Рейчел; бесцеремонно отпихнув отца Пепэна, она потянула Андре в дом. В ее воспаленных глазах стояли слезы, пальцы бережно ощупывали разбитое лицо Андре.

— Уж думала, прибил тебя. Болит? Сильно болит?

— Сейчас что! Три дня назад бы посмотрела.

Андре поплелся к кровати, туда, где они спали вместе с Джои, и дрожащие колени у него подкосились. Перед ним возникли Синичка и Исаак, только как-то совсем далеко.

Отец Пепэн медленно произнес, глядя на Андре;