Современная канадская повесть

Веселье было в полном разгаре. Не поделив что-то между собой, Билл Саймонс с каким-то малым громко переругивались. Музыка гремела. Пол сотрясался от топота танцующих. Джимми Бейли сгреб в охапку какую-то девицу и, поднявшись наверх, исчез с ней в спальне Бейроков.

Одна из танцевавших, блондинка в какой-то длинной хламиде, наступила себе на подол, зашаталась и повалилась на Долорес. Та завизжала, отпихнула от себя блондинку и взгромоздилась на колени к Андре.

— Спаси меня от нее, — произнесла она жеманно, картавя, как маленькая девочка.

Андре, запрокинув ей голову, жадно поцеловал. Она не сопротивлялась, ответила. Дрожащими пальцами он коснулся ее груди. Долорес провела рукой по его щеке, пощекотала мочку уха. Андре всего трясло от возбуждения.

— Пойдем куда-нибудь, а?

— М-м-м… Пошли. — Она потянула его за руки.

Внезапно до Андре дошло, что кто-то распахнул входную дверь. В дом ворвался поток свежего морозного воздуха. Танцоры застыли на месте, хотя музыка продолжалась. Мимо Андре пробежало несколько ребят, на подмогу тем, кто уже стоял у двери.

— Убирайся отсюда, О’Хейген! — орал Билли Саймонс. — Все веселье испохабил.

— А ну тронь, попробуй!

Андре с колотившимся сердцем, чувствуя, что голова вот-вот лопнет от возмущения, бросив Долорес, протискивался сквозь толпу. На ступеньках у входа стояли три незнакомых парня-здоровяка.

— Валите к чертям собачьим! Валите отсюдова!

— Ах «отсюдова»? — передразнил один из троицы.

Андре рассвирепел. И так пихнул малого, что тот, зашатавшись, упал и покатился по ступенькам крыльца.

Другой из троицы пихнул Андре. Он оступился, попятился задом и столкнулся с Биллом Саймонсом, потерял равновесие и упал спиной на выдвижной столик под телевизором. Доска обломилась, пивные бутылки покатились по полу. Кто-то из девиц завизжал. Не укрощенная никем музыка гремела вовсю.

Пока Андре оправлялся от удара, О’Хейген пробился вперед, на середину столовой. В это время несколько ребят с геологического блокировали вход, не пуская в дом приятелей О’Хейгена, другие обрушились на него самого, оказавшегося в ловушке.

О’Хейген поднял с пола бутылку, и с этого момента всем стало ясно, что уже не до шуток. Однако четверо ребят успели повиснуть на нем, прежде чем тот смог пустить в ход бутылку. Все пятеро повалились прямо на кофейный столик клубком перевитых рук и ног. Сквозь громкие крики, ругательства и звуки ударов Андре различил вдруг сухой треск деревянных ножек, подломившихся под тяжестью тел.

Ребята с геологического мигом скрутили О’Хейгену руки. Потом его оттащили к дверям и выбросили прямо в сугроб.

Все трое, выкрикивая угрозы и оскорбления, забрались в машину и унеслись прочь.

Андре почти не слышал общего гвалта вокруг. Он не отрываясь глядел на кофейный столик, привалившийся, словно пьяница, к тахте: две ножки были сломаны, а глянцевая ореховая поверхность до такой степени изуродована, что Сэму Бейроку не восстановить теперь ее во веки веков.

Тяжело дыша после драки, Джимми похлопал Андре по плечу.

— Вот, понимаешь, как получилось… Честное слово, мы не хотели.

— Да чего там! Не крышу же, в конце концов, проломили, — сказал Билл. — За столик заплатим.

У Андре внезапно помутнело перед глазами.

— Ребята, знаете что… может, лучше того… я думаю, давайте-ка лучше по домам, а?

— По домам? Мы, что ли, виноваты? Ты же сам первый в драку полез. И потом, мы О’Хейгена не звали.

— Ладно, ладно, ребята, потопали, — проворчал Джейк Куилли. — Скинемся в счет ремонта — и айда, мотель поищем. Еще не вечер.

Через несколько минут компания оставила дом, прихватив с собой привезенные бутылки. Андре пересчитал деньги, кинутые на кушетку.

Почти восемнадцать долларов. Он облегченно вздохнул. Сэм, конечно, разъярится, но все-таки есть чем возместить урон.

Магнитофон-стерео все еще вопил «Я знаю, кто…». Андре выключил его. Дом погрузился в зловещую тишину.

Что-то зашевелилось за спиной, Андре обернулся. На верхней ступеньке лестницы стояла с белым от страха лицом Долорес и глядела на него сверху вниз испуганными глазами.

— Какого рожна ты там делаешь?

— Я в ванной спряталась, когда драться начали. — Долорес пригнулась к перилам, оглядела комнату под лестницей. — Господи! Ну и содом. Надо все прибрать.

Когда они убрали все пивные бутылки, вытрясли все пепельницы и пропылесосили ковер, Долорес плюхнулась на стул, раскинув в разные стороны — как огородное пугало — долговязые ноги и неуклюжие руки.

— Господи, как же я испугалась!..

— Ладно, пойди приляг где-нибудь. Надо свет потушить. А то вдруг этот О’Хейген с парнями надерутся и обратно пожалуют…

— Ой! — Долорес вскочила и принялась гасить везде свет. — Если ты думаешь, что они могут вернуться, так лучше, наверное, не ложиться?

Андре фыркнул.

— Ну что ж, там ребята вроде пару бутылок оставили…

Они тихо сидели в темном доме. Не успел Андре допить пиво, как услышал посапывание: Долорес спала. Он снял с кушетки вязаное покрывало, накинул на нее. Казалось, до утра еще целая вечность.

Андре разбудил Долорес в половине седьмого, услышав за углом рычание первого автобуса.

— Этот автобус сделает круг и через десять минут вернется обратно.

У самой двери Долорес обернулась и сунула в руку Андре какой-то клочок.

— Вот, это номер моего телефона, если надумаешь позвонить, — Долорес распахнула дверь и скрылась в темноте.

XV

Было темно как ночью. Долорес брела, осторожно ступая по заснеженному накату посреди улицы. Ноги, обутые в дешевые пластиковые лодочки, замерзли. Поджидая автобус, Долорес примостилась у запорошенной снегом скамейки на остановке, став спиной к ветру, разминая закоченевшие пальцы ног. К тротуару подкатил автобус. Облаком выхлопных газов обдало с головы до ног. Шофер с ехидным любопытством разглядывал Долорес, пока та шарила по карманам, ища проездной.