Современная мадонна

Роури поставил колыбельку и позвал ее:

— Пойдем, я покажу тебе остальное.

Покорно Энджел последовала за ним в кухню, которая выглядела словно центр управления космическим полетом. Сверкающее оборудование было похоже на рекламную иллюстрацию в каталоге моделей следующего года.

Роури остановился, включил чайник и облокотился на сверкающую поверхность стола из нержавеющей стали, более уместную где-нибудь в хирургическом отделении.

— Ну, что ты думаешь? — спросил он, наблюдая за Энджел сквозь полуопущенные ресницы.

Она привыкла к большим деревенским кухням. Где в углу валяются грязные ботинки, где собаки дремлют около плиты. Кухням, в которых постоянно что-то готовилось: булькало, выкипало или скворчало, наполняя ее умопомрачительными запахами.

— Не представляю, чтобы здесь кто-нибудь пек хлеб, — упавшим голосом пробормотала Энджел, беспокойно поглядывая на сияющую никелированными деталями плиту.

— А зачем? На углу есть прекрасный магазин. — Роури вышел, предоставив ей следовать за ним. — Спальни с этой стороны.

Энджел вся сжалась.

Его спальня выглядела так, словно ее перенесли в дом из плохого фильма восьмидесятых годов. Кровать в ней была огромна до непристойности.

— Специально для настоящих мачо, —проговорила Энджел. Она нервничала и с трудом сдерживала смех.

— У меня просто руки не дошли заменить ее, — буркнул Роури, не понимая, почему ему все время приходится оправдываться. По правде говоря, он и сам ненавидел эту кровать, но никак не мог выбрать время, чтобы полистать каталоги декораторов. Кровать — это просто место, где спят, в конце-то концов. Но сейчас, видя холодное неодобрительное выражение на лице Энджел, он понимал, что, возможно, был не прав, откладывая домашние дела в долгий ящик. — Энджел? — обернулся он к ней.

Уже по его тону она поняла, о чем он собирался говорить. Но, в конце концов, Роури был здесь у себя дома. И, по правде говоря, он имел полное право спросить ее.

— Да, Роури? — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал по возможности спокойно.

— Что, если?.. — Удивительно, он как будто никак не мог подобрать слова, он, лучший адвокат в Лондоне! Хотя и обстоятельства, конечно, были необычные, убеждал он себя. — Мы не можем делать вид, что ничего не случилось. Что, если ты беременна?

— Проблемы надо решать по мере их поступления, — автоматически ответила Энджел и в ужасе зажала рот ладонью. — Боже мой! Поверить не могу, что я так сказала!

Он не мог не рассмеяться, такое комическое выражение было на ее лице.

— А почему нет?

— Это одна из тех фраз, какие могла бы сказать моя мама! — Она покраснела, увидев, что он думает о том же, о чем она. Что, если онауже готовится стать мамой?

Но Роури, который привык к логическому, упорядоченному мышлению, настойчиво стремился внести хоть какую-нибудь ясность в их отношения.

— Ты знаешь, нам просто необходимо обсудить…

— Нет! — сказала Энджел так горячо, что это испугало их обоих. Если все, что произошло в отеле «Блэк-Больер», и имело какие-нибудь последствия, Энджел убедилась: главным из них было то, что никогда уже она не будет чувствовать себя ниже Роури, в чем бы то ни было. — Какой смысл обсуждать это? Если я не беременна, тогда разговоры об этом будут пустой тратой времени, а если беременна, тогда все, что мы скажем сейчас, тоже будет бесполезно: мы ведь не знаем, что мы тогда будем чувствовать. — Она посмотрела на него своими чистыми и очень искренними зелеными глазами. — Согласись, Роури, что это так!

Проклятие! Да, она былаправа!

— Похоже на то, — вздохнул он и двинулся в направлении других спален. По крайней мере, на один вопрос он получил ответ, даже не спрашивая. Судя по выражению ее лица, когда она смотрела на гигантское ложе, не было никакой надежды, что она захочет делить его с ним.

Остальные комнаты были отделаны в голубом, красном и изумрудном тонах.

— Какая комната предназначается для Лоркана? — спросила Энджел.

— Он спал в моей комнате.

— А своей у него нет? — Она старалась представить одну из этих комнат яркой, нарядной, со множеством летающих, звенящих и мягких игрушек. Это было довольно трудно. В этой квартире все комнаты напоминали кубики разноцветного льда.

— Пока нет.

Энджел понравилась только ванная: и сама глубокая ванна размером с маленький бассейн, и множество стеклянных флаконов, выстроившихся в ряд с педантичной аккуратностью. Похоже, уборкой здесь тоже ведали профессионалы.

— Нравится? — улыбнулся Роури, когда они вернулись в гостиную.

Можно было, конечно, стиснуть зубы и соврать, но она уже была готова к бою.

— Если честно, то не очень.

Роури как-то сник. Он не привык к возражениям.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

— И почему же?

Энджел прошла через всю комнату к большому живописному окну, которое выходило на незастроенный участок общественной земли, и приподняла одну из портьер, держа ее двумя пальцами. Это был тонкий шелк цвета топленых сливок, отделанный более плотной тканью нежного розовато-серого цвета.

— Посмотри на это!

Роури нахмурился.

— Они тебе не нравятся?

Энджел тоже нахмурилась в ответ.

— Дело не в том, нравятсяони мне или нет, они выглядят чудесно! Но они словно сошли со страниц модных журналов. Это хорошо для холостяка, который будет чистить их раз в несколько месяцев.

— И что?

— То, что ты больше не холостяк! У тебя в доме маленький ребенок. Неужели ты не понимаешь, что это значит? Что будет, когда он начнет ползать? И размазывать шоколад по всему этому нежному светлому шелку?

На лице Роури появилось выражение ужаса.

— Лоркан не будет есть шоколад, пока не пойдет в школу, — упрямо возразил он.

Ну, скорее всего, будет, но Энджел не хотела спорить об этом сейчас.

— Не шоколад, так джем.

— Тоже.

Энджел открыла рот, но Роури заговорил раньше, чем она успела ответить.

— Лоркан вообще не будет есть, ползая по квартире. Он будет есть только за столом. Так же, как это делаю я.

Энджел не стала возражать. Она знала все о молодых родителях и их теориях. Роури сам скоро убедится, что воспитание ребенка — это путь, вымощенный компромиссами!