"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Гидеон не поняла сначала, на что смотрит, потом протерла глаза, посмотрела как следует и все равно не поняла. Жанмари так и лежала ничком на старой кровати, раскинув руки и ноги, как будто увидела плохой сон и скинула с себя одеяло. Это было бы нормально, если бы не огромные кости, пригвоздившие оба ее плеча к матрасу. Еще две пробили бедра. А одна торчала прямо из середины спины. Вокруг костяных копий расплывались красные пятна, одежда промокла насквозь, и кровь капала на постель.
– Нет, – размеренно сказала Гидеон, – нет, нет, нет, нет.
Глаза Жанмари были чуть приоткрыты. Кровь застыла в волосах и забрызгала изголовье. Гидеон проследила путь кровавых капель. На стене влажными красными буквами кто-то написал
Акт четвертый
26
Подростков из Четвертого дома положили в морге рядышком, по соседству со взрослыми, у которых совершенно не вышло за ними присмотреть. Кто-то (как? Загадка) вынул холодеющее тело из рук Гидеон (а кто выдернул копья из ужасных дыр и отнес Жанмари назад?), и множество людей говорило ей множество слов, ни одно из которых не отложилось в памяти. Перед ее мысленным взором представал Учитель, который молился над истерзанными останками Исаака Теттареса, и Харрохак тоже была рядом, и Паламед, который выудил довольно крупный осколок чего-то из остывающего трупа Жанмари Шатур. Все эти образы были размытыми и неясными, как во сне. Четко помнила она только одно: Харрохак называла ее дурой, имбецилкой и дебилкой, и всеми другими словами из лексикона детской Девятого дома, как будто они снова туда вернулись. Харроу-творец, скользящая по коридорам Дрербура. Харроу-возмездие, сопровождаемая Круксом. Не совсем было понятно, что Харроу ей вменяет, но очевидно, что она это заслужила. Гидеон отключилась, не дослушав тираду некромантки, сжала голову руками. Наконец Харрохак погрозила ей кулаком, резко втянула воздух через нос и ушла.
Единственное, что осталось в памяти достаточно четким, – то, что в конце концов она оказалась в белоснежной комнате, где держали Дульсинею, села в одиночестве в кресло и час вытирала слезы с глаз. Кто-то обработал все ее порезы рыжей смолистой вонючей мазью, от нее несло, и стоило капле соленой воды коснуться ранки, ее жгло невыносимо. От этого Гидеон жалела себя и плакала только больше.
Дульсинея Септимус оказалась самой подходящей компанией для этого. Она не сказала: «Все будет хорошо», потому что у нее не хватало сил на банальности, она просто села чуть повыше на своих примерно пятнадцати подушках и положила тонкую горячую руку на ладонь Гидеон. Подождала, пока Гидеон не перестанет плакать, и сказала:
– Ты ничего не могла сделать.
– Да хрена с два. Я продумала все, что должна была сделать. Примерно пятьдесят вещей я могла сделать и не сделала.
Дульсинея криво улыбнулась. Выглядела она ужасно. До утра оставалось еще несколько часов, и в сероватом свете кудри ее казались бисквитно-бежевыми, а лицо совсем побледнело. Тонкие зеленоватые венки на шее и запястьях выступали особенно сильно, как будто большая часть эпидермиса уже слезла. Когда она дышала, звук был такой, как будто кондиционер заляпали кетчупом. Скулы горели ярким румянцем, но в этих лихорадочных пятнах было свое очарование.
– Могла, должна… Ты могла бы прожить заново прошлую неделю… или всю жизнь. Я могла бы оставить Про при себе или пойти с ним. Я могла вернуться и все устроить как следует, если бы я только подумала, что могла бы и должна была бы сделать. Но не сделала. И ты не сделала. Вот и все.
– Это невыносимо, – честно сказала Гидеон. – Полное говно.
– Жизнь – это трагедия. Кто-то уходит, ничего не в силах изменить. Нет никакого контроля. Когда кто-то умирает, его дух навеки становится свободным, сколько бы мы ни цеплялись за него, ни пытались его остановить и ни использовали его энергию. Я знаю, что иногда они возвращаются, или мы можем позвать их, как делают Пятые… но даже это исключение из правил показывает их превосходство над нами. Они приходят, только если мы просим. Если кто-то умирает, удержать его уже нельзя, слава богу. За одним исключением, но оно очень от меня далеко, наверное. Гидеон, не жалей мертвых. Смерть – это абсолютное торжество,
насколько я понимаю.Гидеон этого не понимала. Жанмари сдохла, как собака, пока Гидеон дрыхла, а Исаака превратили в огромное решето. Она планировала горевать по ним вечно. Но не успела она высказаться на эту тему, как Дульсинею сотряс жуткий кашель. На приступ она извела два с половиной платка. Вид этих платков заставил Гидеон позавидовать мертвым, но не Дульсинее.
– Мы найдем твоего рыцаря, – сказала она, пытаясь говорить ровно. Не получилось настолько, что ей могли бы премию за это дать.
– Я просто хочу знать, что случилось, – устало сказала Дульсинея. – Это хуже всего… ничего не знать.
Гидеон не была уверена и в этом. Она была бы очень рада прожить всю жизнь, не узнав, что за хрень все-таки произошла, никогда не увидеть ее багрово-красной пульсирующей реальности. Ее мысли снова перенеслись к Магнусу и Абигейл, которые лежали там в темноте. Она думала, когда это случилось, а потом – как. Смотрел ли Магнус, как убивают его жену, как Жанмари смотрела на смерть Исаака. Она подумала, что очень глупо для рыцаря видеть, как умирает его некромант. У Гидеон внутри было пусто и жарко, и очень хотелось драться. Она сказала без всякой надежды:
– Если хочешь забрать свои ключи у Сайласа Октакисерона, я выступлю за тебя.
Кашель перешел в булькающий смех.
– Не надо, – сказала Дульсинея, – я отдала их по своей воле, без принуждения. Да и что я стала бы делать с ними сейчас?
– А почему ты вообще решила ввязаться в эту хрень? – резко спросила Гидеон.
– Ты имеешь в виду, раз уж я все равно умираю? – Дульсинея слабо улыбнулась, но на щеках все равно появились ямочки. – А это не препятствие. Седьмой дом полагает мое состояние активом. Они даже хотят, чтобы я вышла замуж и передала свои гены. Я! Нет ничего хуже моих генов, если они передадут эту красоту дальше.
– Я не понимаю.
Женщина перед ней заворочалась, подняла руку, чтобы убрать со лба пряди цвета оленьей шкурки. Она не отвечала довольно долго. Потом сказала:
– Если стадия не очень тяжелая, если ты можешь прожить лет, например, пятьдесят… когда твое тело умирает, когда твои кровяные тельца пожирают тебя изнутри… получается великолепный некромант, Гидеон из Девятого дома. Ходячий генератор танергии. Если найдется способ остановить процесс в тот момент, когда ты по большей части рак и только совсем чуть-чуть женщина, они это сделают! Но пока они не смогли. Говорят, что мой Дом любит красоту. Это правда. А в смерти есть своя красота. В красивой смерти, в ускользании, в существовании полуживым и полумертвым в самом расцвете своих сил.
Ветер тоненько и одиноко скулил под окнами. Дульсинея приподнялась на локтях, прежде чем Гидеон успела ее остановить, и спросила:
– Ну что, похоже, будто я в расцвете сил?
От такого вопроса любого бы пот прошиб.
– Ну…
– Соврешь – я тебя мумифицирую.
– Ты выглядишь как кусок говна.
Дульсинея снова легла и сердито усмехнулась.
– Гидеон. Я говорила твоей некромантке, что не хочу умирать. И это правда. Но я умираю, по ощущениям, уже десять тысяч лет. Гораздо сильнее я не хотела умирать одна. Не хотела, чтобы меня забыли. Это ужасно, когда тебя забывают. Седьмые положили бы меня в прекрасный гроб и не говорили бы обо мне. Я бы ничего им не дала. Поэтому я явилась сюда по приглашению императора… я хотела… пусть даже я знала, что лечу сюда умирать.
– Но я не хочу, чтобы ты умирала, – сказала Гидеон и не сразу поняла, что сказала это вслух.
Тонкие пальцы обхватили ее ладонь. Темно-синие глаза блестели ярко, даже, пожалуй, слишком ярко, они были влажны и жарки. Гидеон очень осторожно сжала пальцы Дульсинеи в своих. Ей казалось, что от малейшего усилия эти пальцы рассыпятся в пыль, как рассыпались бы самые древние кости из оссуария Девятого дома. Сердце у нее заныло и размягчилось, а мозги тоже заныли и пересохли.
– Я этого не планирую, – сказала Дульсинея. Ее голос становился все тоньше, будто растворялся в воздухе, как добавленная в молоко вода. Она закрыла глаза с тяжелым вздохом. – Я, может быть, буду жить вечно, если мне не повезет. Что там ждет одну плоть один конец?