Современный французский детективный роман

Жозэ обернулся, долго вглядывался в темноту, посмотрел по сторонам, прислушался. Из темной улички доносились осторожные шаги учителя. Вскоре их не стало слышно.

Рессек углубился в тупик. Теперь уже не было никаких сомнений — он шел к дому букиниста, туда, где было совершено преступление.

* * *

Дойдя до тупика, репортер притаился за углом.

Вообще-то учитель должен был быть далеко. А вдруг он придержал шаг, проверяя, нет ли кого поблизости?

Жозэ знал, что сейчас у дома букиниста охраны нет. Видимо, и Рессеку это было известно. Следователь Рамонду принял такое решение, чтобы освободить своих подчиненных от ночного дежурства. К тому же дом был тщательно обыскан, и в нем не осталось ничего ценного. Так, во всяком случае, считал уголовный розыск. Ну, а учитель, подумал Жозэ, возможно, придерживается иного мнения.

Наконец репортер осмелился высунуть из-за угла голову и заглянуть в тупик.

Никого!

Учитель исчез.

В глубине тупика, зажатый двумя глухими стенами, стоял серый домишко с ветхой, покосившейся крышей, маленьким кухонным окном и двумя дверями — в лавку и в коридор.

Жозэ задумался.

Учитель направлялся к этому дому. Он не мог перелезть через стены, не мог их обойти. Раз его нет на улице, значит, он вошел в дом. Значит, он открыл дверь дома, где был убит букинист!

Он ее отпер и закрыл за собой, чтобы его случайно не обнаружил патруль. Оставалось одно — с крайней осмотрительностью подойти к дому и выяснить, что учителю там нужно.

Осторожно ступая по мелкому щебню улички, Жозэ крался вдоль домов.

Прыжок, и Жозэ очутился у самого входа. Затаив дыхание он прильнул ухом к рассохшейся двери.

Да, учитель был в доме. Жозэ слышал тихие шорохи, легкие шаги.

Рессек двигался медленно, стараясь ничего не задеть.

Сперва он зашел в кухню, потом шаги стали еще тише. Учитель прошел в комнату. Что он искал? А вдруг из комнаты он сразу же выйдет на улицу? Жозэ на всякий случай отошел от двери и притаился у кухонного окна.

До его слуха снова донесся шорох. По-видимому, учитель начал вести себя более уверенно. Ему казалось, что он тут один, без каких-либо свидетелей. Скрипнул стул. Наверное, Рессек нечаянно задел его.

Учитель вышел из комнаты и остановился в коридоре. Вдруг под дверью появилась полоска света. Жозэ догадался, что учитель обшаривает дом с помощью карманного, фонарика.

Что-то спрятанное букинистом? Или же что-то оставленное либо потерянное убийцей?

Но как учитель проник в дом? Естественно, пользуясь ключом. Другими словами, у него есть ключ от дома. Правда, замок на двери самый обычный, но все же надо было подобрать ключ и вообще подготовить свой приход так, чтобы никто не знал.

Шаги стали глуше. Теперь учитель осматривал лавку.

Что делать? Войти в дом? Это не так-то просто… Или же оставаться здесь и ждать? Но тогда может случиться, что он так и не узнает, зачем Рессек пришел сюда.

Жозэ заставил себя сосредоточенно все взвесить. На несколько минут он забыл, где находится, забыл о холодной ночи, об этом зловещем и загадочном квартале, о странных подробностях своей молчаливой погони от самой гостиницы до дома, где было совершено убийство.

Поразмыслив, Жозэ принял решение. Он вернулся к двери и снова прильнул к ней.

Учитель все еще оставался в лавке. Судя по всему, поиски затягивались. Впрочем, в лавке столько книг, тысяча закоулков и, вероятно, множество тайников. А если перелистать каждую книгу или хотя бы тщательно осмотреть полки, на это уйдет очень много времени — несколько часов, наверное. Учитель, кажется, этим и занят.

Жозэ медленно протянул руку к дверной ручке. Дверь может заскрипеть. Ее надо толкать очень осторожно и открыть совсем небольшую щель, чтобы только протиснуться. Секунды шли за секундами.

Дверь скрипнула.

А ведь Жозэ был очень осторожен. Но старые петли давным-давно не смазывались.

В приоткрытую дверь репортер увидел слабый свет, струившийся из лавки. Вдруг раздался какой-то шум, вслед за этим с глухим стуком рухнули книги. Свет погас.

Шли секунды, они казались вечностью. В доме царила мертвая тишина.

Журналист застыл на пороге. Он не сделал ни малейшего движения.

Выключатель находился поблизости от двери. Справа или слева? Жозэ забыл. Этим выключателем зажигалась лампочка в коридоре, единственная в доме неперегоревшая лампочка.

Жозэ вытянул руку и ощупал сырую штукатурку стены.

Но тут в темноте послышался какой-то шорох, и луч света ослепил репортера. Жозэ продолжал шарить по стене, пока наконец не нашел выключатель.

В глубине коридора вспыхнула тусклая лампочка.

Прямо перед Жозэ стоял учитель с опущенными руками. В одной из них он держал фонарик. Лицо у Рессека было растерянное.

— Что вы здесь делаете, мосье? — медленно выговорил он.

Он задал этот вопрос, чтобы начать разговор и хоть что-то сказать.

— Знаете, — ответил репортер, — в общем-то я имею право о том же спросить вас.

— Ах да, понятно… — прошептал Рессек. Он горько усмехнулся и нахмурился. — Значит, вы считаете, что я причастен к этому преступлению?

Он развел руками и тут же с беспомощным видом опустил их.

— Даю вам честное слово, что я пришел сюда по делу, не имеющему никакого отношения к вашему следствию и следствию полиции.

— Охотно верю, — улыбнулся Жозэ, — но должен вас предупредить, что, если мы будем продолжать наш разговор здесь, мы рискуем привлечь внимание… И тогда я не ручаюсь…

— Мосье, вы правы, выйдем отсюда, — проговорил Рессек таким замогильным голосом, что, несмотря на всю необычность обстановки, Жозэ стало смешно.

Учитель выключил фонарик, вынул из кармана большой ключ и шагнул к двери. Жозэ погасил свет. Они вышли на улицу.

Северный ветер дул с еще большей яростью, чем раньше. Он несся по уличке и разбивался о домик букиниста.

— Этот ключ принадлежал Гюставу Мюэ. Да, да, мосье. Я его украл. Украл очень давно. Мюэ ничего не заметил. Он был доверчивым человеком. Я его в самом деле украл. С точки зрения общепринятой морали моя вина в этом. С вашей точки зрения моя вина в том, что я забрался в ночное время в дом, который не принадлежит мне. Я сознаю, что факты против меня. Я каюсь.

Учитель остановился посреди улички.

— Но Наука, мосье, — сказал он, вытянув перед собой руки, — но Искусство, разве они не выше каких-то обстоятельств, каких-то условностей?

Репортер с любопытством взирал на своего собеседника. Они пошли дальше.

— Я вам скажу всю правду, мосье, — продолжал Рессек. — Она крайне проста… Человек, живший в этой халупе, был необыкновенный человек. Он получил хорошее образование. Но с его семьей произошло несчастье. Он завершил свой жизненный путь в этой лавчонке среди книг и разного хлама. Но все это его не интересовало. У него была одна страсть: памятники старины, древняя скульптура. Он досконально изучил наш монастырь с его великолепным порталом, который находится всего в нескольких шагах от его дома. Он даже собирался выпустить об этом шедевре большую монографию.