Современный кенийский детектив

— Ну как, все за воришками гоняетесь? — спросил он с непринужденной улыбкой, желая поддержать беседу. Меня, однако, бесят такие вопросы, особенно из уст адвокатов.

— Гоняюсь, — ответил я, пряча раздражение.

— Поздравляю с блестящим раскрытием кражи, дело слушалось на днях, польстил он мне. — Уверен, обвиняемый будет признан виновным.

Я ухмыльнулся. Ненавижу лесть, к тому же актер из него никудышный, каждое слово — фальшь. Этот тип, выгораживая матерого бандита, угробившего невинных людей, изобразит его безобидным младенцем. Однажды я вел следствие по делу о целой серии убийств. Себе на беду, преступник оставил всюду отпечатки пальцев и другие изобличающие его улики. При аресте он отстреливался, и тем не менее один видный адвокат охотно взялся его защищать. Обвиняемого все-таки приговорили к смертной казни, и тогда я спросил юриста, чего ради он хлопотал.

"Скажу вам всю правду, инспектор. — В его голосе звучали деланные слезы. — Девять лет я выступаю в суде по уголовным делам и ни разу еще не встречал столь невинно осужденного. Я посетил его в камере, он доверился мне, и я готов поклясться — никакой он не убийца. Можете мне поверить, за девять лет я научился разбираться в людях. Если бы я хоть на миг усомнился в его невиновности, ни за что не взялся бы его защищать. Таковы мои правила. Готов об заклад побиться, апелляционный суд его оправдает. В деле тьма противоречий, полуправды, слухов и эмоций. Все это предубедило суд против моего подзащитного".

Адвокат заграбастал четыре тысячи фунтов, но бандита в конце концов все же вздернули.

— Судья только что звонил, — объявил подошедший Вамбуа. — Обещает быть к одиннадцати.

Я взглянул на часы: без семи минут десять.

— Пожалуй, схожу-ка я выпить кофе.

— Господин прокурор, я буду во втором зале, — сказал наш приятель-адвокат. — Позовите меня, когда он приедет. До встречи, инспектор.

— До встречи, — отозвался я.

— Увидимся, Вамбуа. — Я действительно мечтал о кофе.

— Извините за задержку. Уверен, что в одиннадцать все будут в сборе.

— Ничего. — Я пожал ему руку. — Вашей вины тут нет.

Расставшись с ним, я спустился к машине, предупредил водителя, что задерживаюсь. Если по рации меня станут разыскивать — я все еще в суде. Потом поднялся в буфет, где с наслаждением потягивал кофе, коротая время. Без шести одиннадцать я расплатился и отправился в двенадцатый зал. Прокурор обрадовал меня — судья уже здесь!

— Я его знаю?

— Вряд ли, — ответил Вамбуа. — Его недавно перевели из Нарока.

— Вот как! Ну что же, зовите его поскорее.

Наконец мы увидели долговязую фигуру в темно-синем костюме в полоску. Мы встали, когда он вошел. Прокурор что-то зашептал ему на ухо.

— Я схожу за адвокатом. — Вамбуа поспешил в зал номер два. Наконец все были в сборе.

Зал крохотный — видно, помещение только недавно переделали под судейское в связи с ростом преступности. Трибуна для свидетелей — рядом со скамьей подсудимых, на которой сидел обвиняемый в наручниках. Прокурор сделал мне знак, я взошел на трибуну и поклялся на Библии говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

И да поможет господь обвиняемому, ибо мои показания обеспечат ему немалый срок!

— Ваше имя? — заорал секретарь суда.

Этих типов я тоже ненавижу. Корчат из себя черт знает кого! Этакие мини-судьи! Расхаживают по залу в черных балахонах, под мышкой — пухлые тома. Делают вид, что они одни знают все судебные премудрости. Дача показаний в суде входит в мои обязанности, любой полицейский офицер этому обучен.

Я освободился лишь в половине первого и велел водителю везти меня в Дагоретти. В динамике слышались переговоры диспетчерской с патрульными машинами. Взобравшись на гору, мы поравнялись с больницей имени Кениаты. Незачем ехать в Дагоретти, можно и на территории больницы отыскать харчевню, где жарят мясо.

— Капрал, сворачивайте, закусим здесь.

Я заказал жареное мясо на ребрышках. Хозяин закусочной, мистер Мбуру, называет это блюдо непонятным словцом "чапы", я так и не дознался почему.

— Дым ест глаза. — пожаловался я капралу — добродушному, уже немолодому и скупому на слова человеку, который до пенсии так и будет возить полицейских чинов из сыска. Только и слышишь от него: "Да, афанде! Будет сделано, афанде". Он охотно свезет вас не только по службе, но и во всякие веселые заведения и никогда никому не проговорится. Не то что другие шоферы, распускающие всякие небылицы: сколько их босс может пива выпить, какую двухцентовую шлюху он подцепил — наверняка заразная. Нет, мой капрал не таков, и я охотно угощу его мясом. — Прямо нечем дышать от дыма, — повторил я. — Пойду выпью пива, пока жарится.

Он кивнул, и я отправился к соседнему киоску, торговавшему пивом без патента, влез на высокий табурет и заказал "Таскер". Вскоре мое внимание привлекла громкая перебранка двух мужчин из народности луо. Высокий и грузный наседал на пожилого коротышку, который, как выяснилось, работал в Управлении тюрем.

— Чего ты в жизни добился, я тебя спрашиваю!

— А ты сам многого достиг?

— Не твоя забота. Столько лет прослужил в тюрьмах и гол как сокол, а делаешь вид, будто ты важная птица, нос задираешь, расхаживаешь руки в брюки: смотрите, мол, какой я большой начальник! А я говорю, что ты никто, нищий тюремный надзиратель.

— Что ты ко мне цепляешься? Я не утверждаю, что я начальник.

— Тогда зачем напускаешь на себя такую важность?

Коротышка оглянулся, словно ища помощи.

— Мы не для того сюда пришли, чтобы хвастаться друг перед другом. Давай-ка лучше выпьем.

Никто из сидящих вокруг не поддержал его — им не терпелось увидеть продолжение дармового спектакля.

— И все-таки ты простой надзиратель, — твердил задира, не сводя глаз с коротышки, который притворился, что не слышит.

— Видите, молчание — знак согласия! Я больше скажу — у тебя даже собственной крыши нет над головой.

— Оставим этот разговор, приятель, — предложил тюремщик с поразительной выдержкой и самообладанием. — Почему тебе так хочется со мной сцепиться?

— Тебя со всем семейством знакомый из милости приютил! — не унимался задира. — Рассудите нас, господа, прилично ли жить в чужом доме?

Никто из нас не отозвался. У крикуна блестели глаза, он был сильно пьян и находился, как говорят врачи, в "агрессивной стадии интоксикации". Они перешли на язык луо, потом пьянчуга снова закричал на понятном всем суахили.

— Таких, как ты, притвор и скряг, надо выводить на чистую воду. Любишь погулять на чужой счет, а сам никому никогда бутылки пива не поставил.

Тут меня позвал капрал — мясо изжарилось. Я расплатился за пиво, и мы вернулись в харчевню, не спеша поели, и, когда управились, на часах уже было четверть третьего. Давно пора на службу. Сев в машину, мы включили рацию, и всю дорогу до управления в динамике раздавалось монотонное квохтанье.

— Диспетчерская вызывает Буффало-V!