Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Эта купюра была в ходу уже немало времени, — подчеркнул Будинский.
— Думаю, все же не так уж давно, — упорствовал я. — На вид она совсем новая.
— И все же возможно, что уже несколько раз ею платили за какой-нибудь товар, а нам придется ее списать, Я пожал плечами.
— Откуда она у вас?
Купюру с серьезным видом уже рассматривал Карличек. Будинский Карличека не узнал, а я не счел нужным его представить. По виду Карличек совсем не походил на моего подчиненного.
— Эти деньги, — продолжал Будинский, мельком взглянув на Карличека, даже не смотревшего на него, —
— Как она все же объяснила это?
— Она не могла сказать, от кого получила эти деньги. Припоминает, правда, что одну из этих двух тысяч дала дама за янтарное ожерелье, другую — еще какая-то женщина, которой продали серьги. Как выглядели эти женщины, она не смогла описать, путает их друг с дружкой и только твердит, что обе молодые и очень элегантные.
Я наконец вставил слово:
— Ну, об этом мы расспросим ее сами. Но скажите, как это вы так предусмотрительно прихватили купюру с собой?
— Ведь я шел к вам. Не разыщи я вас здесь, я оставил бы ее у вас в кабинете.
Потом он снова стал излагать мне все те осложнения, которые вызовет появление этих купюр в обороте.
— Деньги серии «C-L» банк принимать не имеет права. Но обычные люди ничего не знают об этом. При нашей системе преобладания социалистического сектора можно было бы предположить, что каждая купюра в конце концов попадет в сберкассу или в банк. Но ведь часть денег некоторые держат дома, а часть их попадает на черный рынок. В этих случаях серия «C-L» от нас ускользнет. Значит, эти деньги в нашем товарообороте отсутствуют, и мы должны их постепенно заменять, но, если это перейдет дозволенные границы, нам придется для оздоровления финансовой системы прибегнуть к решительным мерам.
— Что же, картина весьма убедительная, — сказал я. — Я понимаю. Но скажите, а случись самое скверное и появись те двадцать миллионов, это выбило бы денежный оборот из колеи?
— Для этого достаточно даже миллиона или двух.
— Но ведь пока ничего подобного не наблюдается.
— Да, пока что нет. И большая часть купюр серии «C-L» попала к нам в руки. Вот и эту купюру, если она вам больше не нужна, будьте добры вернуть мне, а мы по договоренности с министерством финансов сдадим ее куда следует.
В ответ Карличек, словно это было самым обычным делом, положил тысячу крон в свой бумажник, куда она с трудом поместилась.
— Так что же с той заведующей ювелирным магазином? — спросил я.
— Сначала она думала, что деньги фальшивые, — ответил он, — но мы ей сказали, что они просто ворованные. Вот, собственно, и все, — добавил он, — я не хочу вас больше задерживать. Разумеется, я никому не стану сообщать, что был здесь.
— Я вовсе не настаиваю на вашем молчании.
И я проводил Будинского до порога. На лестнице никого не было, он ушел незамеченным.
Я вернулся к Карличеку.
— Ну вот видите, — сказал он рассудительно. — Всегда что-нибудь да обнаружится. Будинский и Ржержиха крутятся около дома, это факт.
В ответ я только сказал:
—
Будем искать дальше, Карличек!Мы продолжали свои поиски, но так и не нашли ничего стоящего. Единственным объектом, достойным нашего внимания, по-прежнему оставалась сберегательная книжка.
Пробило пять часов, когда мы наконец закончили наши розыски.
— Думаю, Карличек, вы еще застанете заведующую ювелирным магазином, раз уж вы прихватили эту тысячу. Магазины закрываются в шесть, как раз успеете. А я пока поговорю с Геленой Дворской, конечно если застану ее дома.
— Застанете, — заверил он меня. — Я договорился с ней встретиться. Мне еще нужно забежать в больницу, узнать, как себя чувствует ее жених, а потом зайти к ней домой.
— И часто вы это делаете?
— Каждый день, — признался Карличек. — Порой мы встречаемся где-нибудь в другом месте. Я, правда, не всегда успеваю попасть в больницу, тогда что-нибудь придумываю.
Я посоветовал ему не слишком усердствовать. Он стал оправдываться, что, дескать, я сам обещал Гелене Дворской регулярно информировать ее.
— Регулярно, но не каждый день, — сказал я. — Сегодня заменю вас я. Сам зайду в больницу. А вы помните, что изучение удивительного лица Гелены Дворской не главная наша цель.
Мы вышли из квартиры. И на этот раз никто нас не заметил. Правда, мы встретили в подъезде какую-то женщину, но она не обратила на нас никакого внимания.
На улице мы расстались.
Больница находилась довольно далеко. Я взял такси.
Я застал главного врача в больнице. Он, разумеется, был информирован о необходимых мерах предосторожности в отношении Ярослава Ленка и кратко сообщил, что за пациента можно не беспокоиться, но видеть его пока нельзя.
— Знаете, — сказал он, отводя меня в сторону, — любопытная вещь. Как раз сегодня приходил справляться о здоровье Ленка какой-то человек, утверждая, что его послала Гелена Дворская. Сначала он расспрашивал в приемном покое.
— Это и в самом деле любопытно! — сказал я.
— Весьма. Ведь к нам обычно заходит ваш паренек в очках. К тому же в приемном покое старший лейтенант Ленк в списках не значится. Но незнакомец не отставал: дескать, Ярослав Ленк здесь и ему нужно знать, как он себя чувствует. Ему, конечно, никто ничего не сообщил, позвали меня. Я спустился вниз и резко ему объявил, что такого больного у нас здесь нет. Ведь вы сами просили…
— Мы просим поступать так и в дальнейшем, — одобрил я. — Значит, все-таки кто-то у вас проговорился.
— Разумеется, об этом знают многие, — подтвердил главный врач с сожалением. — Врачи, медсестры, обслуживающий персонал… Такого пациента трудно долго скрывать. Наверное, поэтому я выглядел нелепо, и этот тип усмехнулся и попросил передать пациенту от него привет. А потом ушел.
— Жаль, что вы его так просто отпустили.
Врач беспомощно повел плечами.
— Да как его задержишь? Спрашивать о здоровье пациента еще не преступление. Звонить вам или кому-нибудь из ваших не хотели, он сразу понял бы, что здесь дело нечисто. А ему только и нужно было установить, здесь пациент или нет. Вероятно, он сам не был в этом до конца уверен. Как только он ушел, я позвонил вам, но вас не было.