Современный польский детектив

— Он продал меня за десять тысяч! Чего? Злотых?!

Пальмирский знакомый вздрогнул и выключил магнитофон.

— Нет, — спокойно ответил он. — За полмиллиона долларов.

Я немного успокоилась. Что ж, вполне приличная цена. Свинство, наверное, с моей стороны, что я так упорно цеплялась за жизнь. Закурив сигарету, я жестом попросила продолжать прослушивание.

Очень сильно чтото трещало, шумело, но тем не менее удалось разобрать отдельные слова. Сначала они торговались изза суммы, которая причиталась Дьяволу. Потом он с торжеством сообщил ей информацию о Родопах. При этом скрыл придуманные мною пятнадцать метров вниз, заявив, что о деталях сообщит на месте. Потом я узнала, как именно предстояло мне погибнуть в Пальмирах, и моё живое воображение тут же представило горящую автомашину и меня в ней. Очень неприятно стало. Потом они поссорились — я не поняла, изза чего. Речь шла о какомто обмане, но было неясно, чувствует ли она себя обманутой, так сказать, в личном плане, или это был обман служебный.

Пальмирский знакомый выключил магнитофон. Мы долго молчали. Мне надо было собраться с мыслями и привести в порядок своя чувства.

— Мне казалось, что вам следовало знать об этом, — тихо сказал он.

— Правильно казалось. Да я, признаться, чегото в таком духе и ожидала. Приятно сознавать, что раскусила человека. И на чем они там порешили в конце концов?

— На десяти тысячах, которые ему уже перечислили на его счёт. Остальное должны были выплатить после того, как клад окажется в их руках. Ясно, что из этого ничего не получилось. На вашей смерти настаивала Мадлен. Шеф собирался посадить вас под замок и держать до тех пор, пока не убедится, что вы сказали правду. В тот момент, когда я наливал вам бензин, он был уже в Родопах. И очень быстро понял, что вы их обманули, поскольку вы со своими координатами угодили как раз на перекрёсток двух шоссейных дорог. Не автострад, но всетаки шоссе.

— А мне казалось, что я попаду рядом, — меланхолически заметила я и, указывая на магнитофон, спросила:

— Полковник знает об этом?

— Да, но, надеюсь…

— Пустяки, — перебила я. — Понятно, почему он был в плохом настроении и почему уговаривал меня уехать. Мне полезно рассеяться после такого удара. А вид алмазов будет способствовать исцелению разбитого сердца.

— Не думаю, что алмазы — лучшее лекарство для вашего сердца.

— Я тоже не думаю. Но поглядеть на них могу. Пожалуй, хорошо, что вы предлагаете мне съездить туда.

Поколебавшись, я всетаки высказала то, о чем думала:

— Очень долго мне казалось, что меня многое связывает с этим человеком. Я хорошо изучила его и мирилась с тем, что он начисто лишён какихлибо человеческих чувств. Представьте, насколько неожиданным явилось для меня открытие, что в нем таки пробудились чувства, что он готов был совершить преступление ради любви к женщине. Это представлялось мне совершенно невозможным, и, как выясняется, я была права. Несчастная Мадлен — простонапросто очередная обманутая дурочка. Я даже не питаю к ней злости, напротив, мне её жаль. Зато я испытываю полнейшее удовлетворение — чувство не оченьто похвальное, но очень полезное для нервной системы…

Выкладывая все это, я в то же время сознавала, что дело обстоит не совсем так, как я говорю. Какое там разбитое сердце! Измена Дьявола не была для меня неожиданностью. Я должна была примириться с его равнодушием ко мне по крайней мере уже три года назад. И умом, и сердцем я это сознавала и тем не менее питала все ещё какуюто неясную надежду, что свойственно каждой женщине. И хорошо, что на меня это свалилось именно сейчас, сразу же после этой сумасшедшей истории, как бы резко отделившей всю мою прежнюю жизнь от той, которая мне ещё предстоят. Прошлое подохло, и черт с ним! Нельзя два раза войти в одну и ту же реку…

Тут я услышала, что он говорит:

— …ну и как, вы решились? Через неделю отправится экспедиция за сокровищами. Хотите, я подожду дватри дня, чтобы мы поехали вместе? Но может быть, вам сейчас неприятно моё общество? Может, вы предпочли бы какоето время вообще обходиться без общества?

— Мне кажется, — сказала я, подумав, — что моё настроение начинает понемногу меняться. Я становлюсь более общительной. Пожалуй, полковник прав, утверждая, что мне сейчас очень кстати небольшая развлекательная прогулка. И для здоровья полезна. А не буду ли я вам мешать?

— О, вам совсем не к лицу такое лицемерие, — живо отозвался он. — И не думаете ли вы, что я буду лично извлекать сокровища? Этим займутся компетентные лица. А мне положен отпуск. И я как раз собирался сообщить вам, что приобрёл конфискованную яхту «Морская звезда». Немного её побило о скалы, но совсем немного. Сейчас её ремонтируют. Вот я и подумал… может быть, вы не против того, чтобы отправиться на ней в рейс. Плыть не спеша, туда, куда захочется…

Передо мной открылось залитое солнцем безграничное пространство воды и неба. Я вновь слышала божественные звуки волн, разрезаемых носом быстро несущейся яхты. Растаяли стены, потолок и пол номера в гостинице «Европейской», и вместо них появилась застеклённая рубка яхты, а под ногами я вновь ощутила палубу, покачивающуюся на длинной атлантической волне.

И прежде, чем я успела сдержаться, я услышала собственный голос, в котором звучали надежда и радость:

— А вы сумеете найти там автопилот и включить его?

О СОВРЕМЕННОМ ПОЛЬСКОМ ДЕТЕКТИВНОМ РОМАНЕ

Давно известно, что классический детективный роман строится на динамичном сюжете, развертывающемся в поисках ответа на вопросы, кто, как и зачем совершил преступление (чаще всего убийство). Тайна преступления, раскрытием которой занимается главный герой, детектив-профессионал или любитель,— вот основная схема детективного романа, долгое время остававшаяся неизменной, несмотря на бесчисленные вариации, удачные и неудачные попытки как-либо обогатить и расцветить эту схему (например, переставить местами звенья в традиционной цепи жертва — детектив — подозреваемый).

В последние сорок-пятьдесят лет, особенно после второй мировой войны, широко распространилась (прежде всего в США, а затем и в Западной Европе) новая разновидность этого жанра — «роман преступления», в котором преступление не расследуется, исходя из логического анализа, а описывается. Такой роман даже не ставит вопрос, кто убил и почему, автор детально описывает, как происходит убийство, как преследуют преступника, чаще всего с первых страниц известного читателю, действующего в открытую. Крайнее проявление этой тенденции в западной детективной литературе — так называемый «черный роман», смакующий убийства и насилие. Чем больше убийств, драк, пыток, насилий, а также секса, садизма и просто порнографии, тем сильнее, по замыслу авторов, такое чтение бьет по нервам читателей. Авторов подобных произведений интересует не интеллектуальный процесс раскрытия тайны преступления, а эксцесс, похождения героя, ловкого, беспринципного, циничного и жестокого супермена, который заменил героя классического романа, благородного детектива, стража порядка и законности.

Появление «черного романа» свидетельствовало о кризисе жанра детектива, вызванном духовным кризисом буржуазного общества, его идеологии. Успех «черного романа» и эксплуатация им многих существенных моментов более традиционного детектива связаны с новым типом массовой культуры, рассчитанной на самую широкую аудиторию. Этот тип культуры насаждается средствами массовой информации и возник под влиянием социально-экономических процессов, характерных для капиталистического мира. Облик массовой культуры в этом мире определяют коммерциализация, рынок сбыта низкопробной культурной продукции, вульгарной и примитивной по содержанию, рекламирующей потребительские модели поведения.

Однако эти отрицательные явления вовсе не определяют самой сущности массовой культуры — феномена технико-экономического и социального развития современного мира, более того, и в капиталистическом обществе не вся продукция массовой культуры носит антигуманный характер. Необходимо различать объективно общее в типе массовой культуры, возникшей в индустриально развитых странах с разным общественным устройством, н конкретное содержание и формы этой культуры, ее стиль, определяемый характером общественного строя, культурной политикой. Если коммерческая массовая культура Запада, в том числе детективный роман, пропагандирует социальный конформизм, потребительские стереотипы поведения, культ силы, секс и снобизм, то задачей массовых видов искусства при социализме является воспитание строителя зрелого социалистического общества, расширение идейного и культурного кругозора масс, пропаганда новых этических образцов, воплощающих принципы социалистического гуманизма.