Современный Румынский детектив
Шрифт:
Принесли кофе и бутылку минеральной воды.
— Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, — подхватил Андрееску. — Но, честно говоря, я не очень крепко спал этой ночью…
— И вы тоже? Я вас прекрасно понимаю, в такую духоту…
— О нет, нет, не из-за духоты. Жару я переношу спокойно. Это все из-за того, что произошло. Я лежал и думал только об этом. Я пришел к определенным выводам, но они вряд ли могут быть вам полезны.
— Возможно. Но все-таки о чем идет речь? Могу ли я узнать, что это за выводы?
— Конечно. По сути дела, вывод один: я должен восстановить работу.
Майор Морару многое, очень многое отдал бы за то, чтобы минут на пять забыть о правилах игры и спросить инженера прямо в лоб: «Послушайте, дорогой товарищ, зачем вы издеваетесь надо
Но он не мог позволить себе этого. Правила игры должны соблюдаться точно.
— По-моему, это единственный выход. Ждать мы не можем.
— И вам этот выход представляется очень простым?
— Я вам все объясню. К счастью, все черновики моей работы сохранились.
— Так-так…
— Черновики я никогда не уничтожаю. Таков мой обычай.
— И они у вас здесь?
— Здесь? Нет. Они у меня дома.
— А не беспечность ли это? Особенно теперь, в подобной ситуации…
— Я так не думаю, и объясню почему: ими никто не может воспользоваться, кроме меня. Помимо того, что у меня совершенно невозможный почерк, сами черновики в таком беспорядке, что только я могу в них разобраться.
Ничего, я тоже разберусь, подумал Морару. Приходилось наводить порядок и не в таком беспорядке, который ты учинил.
— Так-так, понимаю. Конечно, всякие там расчеты, исправления, повторы…
— Вот именно. И если бы нашелся человек, который, стиснув зубы, решился бы упорядочить тот хаос, который царит в моих записях, то ему бы понадобился по крайней мере год. По крайней мере.
— А вам? Сколько понадобится вам, чтобы восстановить работу?
— Мне хватит месяца, а возможно, и того меньше, недели три. Так я полагаю. Я чувствую, что это мой долг, другого выхода нет.
Наступило молчание. Могло показаться, что каждый ждет ответа, хотя вопросов никто не задавал.
Наконец майор Морару задал инженеру Андрееску вопрос, но таким тоном, что можно было предположить, будто он прекрасно осведомлен в делах, а можно было подумать, что это у него вышло случайно:
— А вы уверены, что сможете за месяц восстановить такую работу, как ваша?
Андрееску вновь ощутил, что у него под ногами не слишком твердая почва. Один раз я уже недооценил этого человека и тут же пожалел об этом. Он вовсе не дурак, но зато отлично умеет притворяться, так что невольно начинаешь верить, будто он по меньшей мере человек рассеянный… Нужно бы сходить к Ончу. А что, если его нет? Если его все еще держат под арестом? Это значит… Это значит, что я лишен возможности контролировать ситуацию, не смогу ничего узнать, я должен вести игру вслепую, основываясь только на том, что мне уже известно…
— Вполне уверен. Вчера вечером я расклассифицировал все карточки. Это была трудная, но приятная работа. Чрезвычайно интересно вновь проследить все этапы, по которым уже прошел, рассмотреть вновь все гипотезы, которые давно отверг. Это страшно увлекательно, а вы как считаете?
— Конечно, конечно. Тем более что я работаю точно так же… На другом уровне, естественно. — Ирония на этот раз была совершенно очевидной, и майор не скрывал этого. — Я ничего не изобрел, — продолжал он, — я не создал ни одной вычислительной машины, ни даже винтика, я говорю о методе работы. И я в течение дня выдвигаю различные гипотезы, а потом, вечером, дома, записываю их. Сегодня одна, завтра другая, составляю различные схемы, отвергаю их и придумываю новые… В общем, играю как могу. Согласитесь, это похоже на игру.
— И вчера вечером вы выдвигали гипотезы?
— Конечно.
— И какой была первая из ваших гипотез?
— Видите ли… Мне кажется, что вчера вечером я бы вам мог ответить на этот вопрос, но этой ночью я все гипотезы отверг и пока не могу ничего предложить вместо них. Ничего. Просто-напросто у меня нет никакой идеи. Я переживаю, как это говорится, полнейший кризис. Ведь я уже вам сказал, что я пришел сюда именно потому, что ищу новые данные, новые факты, которые позволили бы мне преодолеть какую-то пустоту. Но пока ничего не нахожу. И это весьма прискорбно и для меня, и для вас…
— Для меня?
— Естественно.
Если бы задача была решена, если бы нашлась работа, вы бы избавились от такого труда. Ведь существующую работу не надо восстанавливать.— Да, вы правы. Но мы не можем ждать. Я ждать не могу. Поэтому я вчера вечером расклассифицировал карточки и сложил их в чемодан…
Ага! — подумал Морару. Про чемодан ты подпустил так, мимоходом, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Что же я тебе скажу, товарищ инженер? Человек я мягкий, тебе повезло, вот и все. Отпуск — дело святое. Это твое право.
— Так-так… Уезжаете в отпуск. Но зачем же работать в отпуске? Отдохните. Ну хотя бы дней десять…
— У меня всего две недели. Если работать по два-три часа в день, ничего страшного.
— На море едете, да? Вы говорили, что жары не боитесь.
— Да, на море.
— Завидую. Нет, нет, не из-за моря, оно не для меня. Просто из-за отпуска. Это же великолепно — спать, гулять, и чтобы было прохладно, чтобы ходить в пальто. Замечательно!
— А вы не едете никуда?
— Почему же? Через месяц. Где будет холодно, туда и поеду.
X
День был такой жаркий, что майор Морару просто в отчаяние приходил. Термометр показывал 35–36 градусов в тени. Улицы были почти пустые. Даже собаки разбрелись кто куда, чтобы найти хоть пятнышко тени, и совсем перестали лаять. Ребятишки слонялись возле водоразборных колонок, их матери блуждали в поисках мороженого, а старухи во дворах, оставив пересуды, божились, что климат изменился и подобной жары они не припомнят с той поры, когда ходили в девицах. Но разве можно поставить им это в вину, ведь известно, что к старости память слабеет. Вот майор Морару помнил такие вещи прекрасно, и если бы кто-нибудь пожелал проконсультироваться с ним по этому вопросу, то смог бы узнать, какое лето за последние годы было невыносимо жарким, какое особенно дождливым, какое прохладным. Но пока старухи судачили, как уже было сказано, майор Морару в своем кабинете вел разговор с капитаном Настой. Вполне понятно, что вентилятор работал на полную мощность, а бутылки с пепси-колой опорожнялись поразительно быстро.
— Сделай ты мне одолжение, присядь хоть на минуту, — попросил майор.
Капитан Наста подчинился. Но это еще ничего не значило. Он знал, что через минуту шеф снова будет ловить его взглядом в разных углах комнаты.
— Давай возьмем листок бумаги, — продолжал майор, — и выпишем фамилии всех, кто имел возможность вступить в контакт с этой работой. Первым будет инженер. Прекрасно. Что нам известно? Что он сделал? Он заявил, что собственноручно перепечатал ее в двух экземплярах. Хорошо. Сдал в отдел спецхранения один из экземпляров. Очень хорошо. После этого нам заявили, что работа исчезла. Превосходно. Но, открыв сейф, мы обнаружили, как тебе известно, в другой папке первый экземпляр, переданный тоже им несколько дней спустя после первой папки. Где же второй экземпляр? Его нет! Вот видишь, дорогой мой Наста, здесь возникает целый ряд вариантов. Скажем, инженер был подкуплен и передал или хотел передать кому-нибудь работу. Ты можешь меня спросить: какой смысл прятать первый экземпляр, а передавать второй? Могу ответить: ведь вполне возможно, что наш дорогой инженер — великий пройдоха и решил передать один экземпляр господину Икс, а второй — господину Игрек, которые друг друга совсем не знают. Такие случаи бывали. Теоретически это возможно. Если это так, значит, до настоящего момента осуществилась только первая часть его плана. Все это, конечно, гипотеза. Но предположим, что он гонится не за двумя зайцами, а только за одним. В таком случае мы должны думать, что второй экземпляр где-то спрятан, с тем чтобы его можно было передать. Потому что нам ясно только одно: работа еще не передана! Поставим здесь точку и покончим пока с товарищем инженером. Согласен? Ты вроде бы не согласен? Кривишь физиономию… Ладно! Скажем, что существует еще один вариант, касающийся инженера. Или, это будет точнее, того, кто нанес удар. Чтобы обсудить этот вариант, мы должны задать себе вопрос: кто заинтересован во всей этой суматохе?