Современный шведский детектив

— Бедная мама, — огорчился комиссар. — Твои любимые розы! Но ты не отчаивайся. Все-таки наклон у нашего сада довольно крутой, дом прочный, и фундамент пока что над водой. Иди отдохни, а я займусь насосом.

Едва он успел разобраться с насосом, который должен был откачивать воду из подвала, как прибежал запыхавшийся Берггрен.

— Наконец-то ты здесь. А я хотел проверить, помогает ли кто-нибудь фру Вийк. Слава богу, у вас все в порядке.

— Тяжко? — спросил комиссар. — Редкий случай: ты еле дышишь и даже не скрываешь этого.

Эрк Берггрен вытер лоб под светлыми вьющимися волосами.

— Со стихией мне еще не приходилось воевать. Четверо суток не ложился. Пожарная охрана, муниципалитет, электростанция, полиция — все на ногах. Теперь главное — выдержат ли плотины.

— В Нурете?

— Прежде всего там. Эта плотина регулирует приток воды из Растэльвы и северной части округа.

— Кому она принадлежит?

— Государству. Но винить там особенно некого. Поток хлынул с такой силой, что просто не успели вовремя открыть затворы, и вода проложила себе другие пути. Теперь под угрозой и сама плотина. Если она не выдержит…

— Вода в озере поднимется, это ясно. Насколько она может еще подняться?

— Приблизительно на метр, — уныло ответил Эрк Берггрен.

Оба посмотрели на узкую полоску фундамента, выступавшую над водой.

— Пошли в дом, выпьем кофе, — предложил комиссар Вийк. — Я хотел расспросить тебя про Альберту Фабиан.

— Про Альберту? Боюсь, мне не успеть…

— Ничего, успеешь, тебе даже полезно ненадолго забыть о наводнении.

На кухне у Елены Вийк Эрк Берггрен жадно глотал горячий кофе со свежими французскими булочками.

— Говоришь, забыть о наводнении? — вдруг сказал он. — Пожалуйста. Могу переключиться на печи, березовые дрова и угарный газ. Это тебя устраивает?

— Что ты имеешь в виду? — удивилась фру Вийк. — Кристер, о чем он говорит?

— Он нам сейчас расскажет подробности следствия, на котором ты, мамочка, выступала свидетелем. Меня интересуют результаты опроса свидетелей и заключение судебно-медицинской экспертизы.

— Ясно, — сказал Эрк Берггрен. — Но смерть Альберты не вызывает у нас никаких подозрений. Правда, точное время смерти установить трудно. Мы считаем, что она затопила печку в спальне после девяти вечера, поговорив по телефону с твоей матерью. И легла читать воспоминания Лив Ульман. В полночь, согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, она отложила книгу, закрыла вьюшку, погасила свет и уснула.

— Со снотворным? — спросил Кристер.

— Ничего подобного. Но труба была закрыта слишком рано, комната маленькая, да и окна заклеены. Окись углерода смешалась с воздухом, и Альберта отравилась. Смерть наступила приблизительно в шесть утра. В результате отравления угарным газом. Анализ крови показал характерные изменения в красных кровяных шариках.

— Окись углерода соединилась с гемоглобином, — уточнил комиссар Вийк. — Это неоспоримый симптом.

— А разве его нужно оспаривать? — тихо спросила фру Вийк.

— Да так, нелепая мысль. Если б Альберту усыпили, если б в ее организме нашли какой-нибудь другой яд, кроме окиси углерода…

— Тогда это было бы убийство, — перебила фру Вийк. — Профессиональная привычка — ты уже не допускаешь, что смерть может быть ненасильственной.

— Ты права, — согласился шеф государственной комиссии по уголовным делам. — А почему тогда Поли Томссон чего-то боится? Убийство могло быть совершено, но лишь при одном условии: кто-то незаметно пробрался ночью к Альберте и закрыл трубу.

— Отпечатков пальцев не нашли, — сказал Эрк Берггрен, вставая. — У нас нет никаких оснований для такой гипотезы.

Он откланялся, и фру Вийк решительно прекратила этот разговор:

— Полли можно только пожалеть. Страх, о котором ты говорил, у нее врожденный.

Однако, когда ближе к вечеру комиссар Вийк зашел на виллу Альберты, Полли не выглядела ни испуганной, ни робкой.

— Ну, как у вас дела? Все в порядке?

В розовых джинсах и шелковом свитерке Полли казалась совсем девочкой.

— Все в порядке, сидим рядком — говорим ладком, — ответила она даже весело.

Кристер вопросительно поднял брови, и она поспешила объяснить:

— Простите, это домашняя поговорка. Еспер любит повторять ее, когда среди нас царит мир и согласие.

В эту самую минуту раздался пронзительный женский голос, уже знакомый комиссару Вийку. В холле, где стояли Полли и Кристер Вийк, было слышно каждое слово.

— Не дури, Рудольф, как можно допустить, чтобы дорогой восточный ковер остался здесь, когда сюда того и гляди хлынет грязная вода.

— Лиселотт, милая, — возразил мягкий голос пастора, — ни тебе, ни мне, ни Полли вытащить его не под силу. И я больше чем уверен, что это лишняя предосторожность. В сегодняшней газете написано, что паводок достиг высшей точки и уровень в Растэльве стабилизовался.

— В газете! Да ты ее и в руки не берешь! — ядовито сказала пасторша. — В наших местах самое страшное еще впереди. И мне очень хочется, чтобы этот ковер достался нам.

— Завещание пока не вступило в силу, — продолжал сопротивляться пастор.

В прихожей комиссар Вийк шепнул на ухо Полли:

— По-твоему, это мир и согласие?

Девушка молча поманила его за собой на просторную веранду, откуда было видно озеро.

— Лиселотт в своей стихии. Она обожает распоряжаться и командовать. А пастор предпочитает покорно терпеть. Видно, уповает на то, что вмешается господь бог и все закончится наилучшим образом. По крайней мере, богу дядя Рудольф доверяет больше, чем жене.

Комиссар Вийк обвел взглядом комнату, тонувшую в мягких майских сумерках. От его внимания не ускользнуло ни множество окон, ни обилие зелени, ни рояль, ни картины, ни ковер.

Этот ковер был настоящим произведением искусства. По краям шел темно-синий бордюр с затейливым орнаментом, а в середине по кирпично-красному полю были разбросаны стилизованные птицы и лошади.

Изучая ковер, комиссар не сразу заметил, что Полли открыла дверь в сад. Только почувствовав сырой запах озера, он поднял глаза и едва не вскрикнул.

Грязная бурая вода подошла прямо к порогу веранды и плескалась почти у самых его ног. Вода размыла крыльцо, кажется, еще немного—и она хлынет в дом. Полли привалилась к дверному косяку.