Современный швейцарский детектив

Странно, Роже никогда меня не подводил. Если поручение выполнить не удавалось, он по крайней мере звонил или сообщал как–то иначе.

— А вы уверены, что ничего нет?

— Абсолютно уверена, господин Фогель.

Голосок коротконогой Белоснежки звучал с искренним сожалением. Я набрал номер фотоателье, но тут за моей спиной послышался писклявый голос Бет.

— Мартин, ты видел записку от Виктора?

— Видел, видел.

— Ты себя лучше чувствуешь?

— В каком смысле?

Бет оторвалась от дверного косяка и тряхнула каштановыми локонами.

— Ну, кровь из носа не идет?

Я хотел было ответить, что кровотечение прекратилось, но продолжает першить в горле, однако в трубке раздался голос помощницы Роже. Я довольно резко спросил, где заказанные отпечатки. Девушка растерялась — ученик отнес их вчера и сдал дежурному у входа.

— У какого входа?

— Не знаю, но парень сказал, что знает, где оставить пакет.

— Можете позвать его к телефону? Только побыстрее.

Бет внимательно прислушивалась к разговору, она даже присела на стул.

— Проблемы? — поинтересовалась она.

— Да, фотографии Бальмера и аварийного объекта пропали.

— Вот черт, а Виктор уже дважды спрашивал про них. По–моему, они срочно нужны Фешу.

Ученик из лаборатории Роже, запыхавшись, проговорил:

— Господин Фогель? Фотографии я вчера принес.

— Куда?

— Дежурному у входа в высотное здание, как обычно.

— Отпечатки и негативы?

— Да, примерно тридцать отпечатков, все размером восемнадцать на двадцать четыре.

— Когда вы их отдали?

— В шесть с минутами.

— Кто их принял?

— Пожилой человек с сединой, на нижней губе бородавка.

Значит, это был да Силва. Он часто дежурит в проходной высотного здания, хотя из охранников он самый глупый. Зато, наверно, дзюдоист с черным поясом, а этого достаточно для того, чтобы служить во внутренней охране. К сожалению, да Силва, как сообщила мне дежурная с нескладной фигурой, придет только в полдень: он выходит во вторую смену. Она еще раз поискала пакет, но так ничего и не нашла.

Оставалась еще надежда, что пакет по ошибке попал во внутреннюю почту и теперь лежал либо в экспедиции, либо у кого–нибудь из курьеров.

Наш отдел занимал небольшую виллу. Она строилась в начале двадцатых годов и тогда была, наверно, роскошным домом для одной семьи. Виктору удалось спасти нас от переселения в высотное административное здание; теперь мы находились на южном конце территориального комплекса, и почта нас не особенно баловала своим вниманием: разноска доходила до нас лишь дважды в день — утром и вечером. Впрочем, никто из нас не считал это серьезным недостатком, ведь чем дальше от начальства, тем спокойней. А от переселения нас спасли магнитофоны, видеоаппаратура, киномонтажные столы из хозяйства Эдди. Разумеется, все это мешало бы другим сотрудникам, работавшим в больших залах. В этих залах ранним утром и вечером, когда были заняты не все рабочие места, поддерживался искусственный уровень шума, в котором не расслышишь, например, как падает на стол ручка, причем эта шумовая нагрузка учитывалась психологами–производственниками с точностью до фона или децибела. Вероятно, такие вот специалисты открыли, что надой молока увеличивается, если развлекать коров музыкой… В этой стране существует целое гражданское движение против массового содержания животных, например против бесчеловечных условий на огромных птицефермах, причем подписи под протестами собирают люди, которые сами работают просто в зверских условиях.

Я заглянул в свою записную книжку: в десять часов мне вновь предстоял визит к обезьянам, в опытно–исследовательскую лабораторию доктора Ляйбундгута, в половине двенадцатого надо вернуться сюда — придет начальник финансового отдела для портретной съемки по случаю двадцатипятилетнего юбилея его работы в концерне «Вольф». Между двумя и тремя пойду в актовый зал снимать собрание Швейцарского общества химиков–косметологов, а затем отправлюсь на объект номер 19 фотографировать контейнер для утилизованной стеклотары, ибо в нем, по утверждению позвонившего нам возмущенного мусоросборщика, находилось все что угодно, только не утилизованная стеклотара. Мне бы такие заботы! Ханс–Петер пообещал этому чудаку в ближайшем выпуске «Вольф–ньюс» опубликовать фотографию контейнера как обличительный материал. А кроме того, нужно еще снять два новых образца продукции нашего концерна. Ну и денек, творческая работенка, ничего не скажешь!

Прежде чем позвонить Фешу, чтобы признаться, что фотографий еще нет, мне нужно было подкрепиться. Я вышел в секретарскую комнату и приготовил себе растворимый кофе. Теперь на машинке стучала Бет, а Урси сидела на телефоне. Пока я искал пакетик со сливками в шкафчике под книжной полкой, мне удалось подслушать часть телефонного разговора, хотя Урси говорила непривычно тихо и лаконично. Нет, господину Боппу это неудобно, говорила она, нельзя ли зайти потом, например в четверг после карнавала. Да, через десять дней. Нет, отлет намечен на девятнадцатое марта.

Интересно, кто и куда улетает?

— Минуточку, господин доктор Пфлюги, — сказала Урси.

Пфлюги был одним из двух наших штатных врачей.

Урси нажала на кнопку переговорного устройства.

— Эдди?

В репродукторе раздался нетерпеливый голос Эдди:

— Да, в чем дело?

— У меня на проводе доктор Пфлюги. Ты не мог бы переключить разговор на себя?

— А поздней нельзя перезвонить?

— Нет, дело срочное… — Урси осеклась, робко взглянув на меня. Я подсел к столику посреди комнаты и изображая полнейшее безразличие, принялся помешивать кофе. — …Речь идет о прививках.

Эдди — прививки — отлет, если добавить сюда неуклюжую, а потому тем более привлекшую мое внимание попытку Урси скрыть от меня что–то, то получается следующее: Эдди отправляется в путешествие, для путешествия нужны прививки, значит, отправляется он куда–нибудь в тропики. Ах вот оно что — киносъемки в тропиках!

Урси тут же надела наушник и сделала вид, будто напряженно внимает диктофону, поэтому она, конечно, не расслышала мой невиннейшим тоном заданный вопрос, какая именно прививка понадобилась Эдди.

— Урси! — Я решил не отставать от нее. — Какая прививка понадобилась Эдди?

— Прививка от оспы. Отстань, мне нужно допечатать отчет!

Бет оттолкнулась в своем вертящемся стуле от стола:

— А еще от желтой лихорадки, тифа, столбняка, малярии и т. д. и т. п. Он улетает девятнадцатого в Верхнюю Вольту. Ты ведь это хотел узнать?

Еще как! Стало быть, фильм об исследованиях нашего концерна в области тропической медицины решено снимать там. Когда полгода тому назад разговоры об этом только начинались, я попросил и Эдди, и Виктора, чтобы меня назначили оператором съемочной группы и дали бы мне наконец возможность заняться тем, что официально считалось одной из моих обязанностей: «участие в киносъемках, производящихся за границей».

— Кто еще входит в группу?

— Меркер, оператором взяли Хорвата.

Меркер был одним из здешних кинопродюсеров, который по большей части процветал за счет заказов базельской химической промышленности, а Бенни Хорват считался одним из лучших швейцарских кинооператоров, и вообще он был хороший парень. Мы учились с ним на факультете кинематографии в цюрихской школе художественных ремесел, потом он работал помощником оператора на съемках рекламных фильмов; я же, пронищенствовав, как и он, два года, сбежал на штатную работу в концерн, где и тринадцатая зарплата, и выслуга лет. Теперь вот, благодаря своему бесспорному мастерству, Бенни добился успеха, стал модным профессионалом, несмотря на то, что был он человеком скромным, непритязательным. И заработает он на этих съемках в тропиках неплохо, я же буду по–прежнему снимать обезьян и финансистов.