Современный югославский детектив
Шрифт:
Машина остановилась. Милиционер, сидевший рядом, вышел, пригласив меня следовать за собой. Я протянул Владо руку, чтобы помочь: двигался он с трудом после стольких часов, проведенных в согнутом положении, да еще в веревках. Кое–как мы вывалились из машины.
Я выпрямился и огляделся. И, верьте слову, у меня отлегло от сердца, когда я увидел, что по улице прямо к нам шагает Малин.
XVII
Магнитофонная катушка медленно закрутилась. Бора, Мирко Црнкович, коперский следователь и я напряженно ждали, когда послышатся голоса. Ленту мы осторожно высушили, стараясь не повредить — об этом позаботился приглашенный из Копера специалист. Црнковича
Кастеллани начал запись, когда Црнкович находился в каюте наедине с Левняком. Первые слова, которые мы услышали, были следующие:
«Два часа — и эта яхта домчит вас в Венецию…»
Црнкович, толкнув меня локтем, прошептал:
— Красавчик Пьер… То есть Петар Левняк!
Я молча кивнул. Голос продолжал:
«…С такими деньгами в кармане начать новую жизнь с комфортом можно где угодно, только не в Югославии, сами понимаете…»
Мы услышали чей–то стон, хрип, стук, хлопнула дверь… Затем тишина, продлившаяся больше минуты. Связав звуки с рассказом Црнковича, я понял: именно в этот момент Црнкович потерял сознание и его затаскивали на кушетку. Опять послышался шум, будто кто–то вышел и закрыл за собой дверь. Голос, мне незнакомый, спросил на сербскохорватском с легким акцентом:
«Кажется, готов?»
Црнкович мне шепнул:
— Вернер Райхер!..
Теперь–то я хорошо знал, кто такой Вернер Райхер… Црнкович уже успел мне рассказать о своем знакомстве с этим человеком, помнившим забытый пароль… Жаль, не было возможности допросить Пьера Кьезу: Бора оставил его на яхте под присмотром милиционеров на случай, если Райхер или Левняк вернутся за ним. Хотя я полагал, правда без особых оснований, что Пьера Кьезу оставили на бобах, как и Джурича с Бреслом. Почему, об этом должна рассказать магнитофонная лента.
Другой голос ответил:
«Готов… Маска в порядке?»
Црнкович опять мне шепнул:
— Красавчик Пьер!
«Да, — ответил Райхер. — Вот она. Вы умеете с ней обращаться?»
Левняк не ответил. Вероятно, оба были заняты накладыванием маски на лицо Црнковича.
Райхер приказал Левняку:
«Порядок, можно начинать. Вы в разговор не вмешивайтесь. Будьте готовы по моему знаку заняться маской, если действие ее начнет ослабевать!..»
Разговор с Црнковичем Райхер повел на немецком языке. Я заметил, что Црнкович, сидящий рядом со мной, слушает с нескрываемым любопытством, значит, и вправду ничего не помнит.
«Црнкович, вы меня слышите?» — спросил Райхер.
Црнкович ответил слегка заплетающимся языком, но все же довольно отчетливо:
«Конечно… Очень даже хорошо слышу».
«Вы меня узнаете?»
«А как же… Вы Вернер Райхер… У меня на голоса хорошая память…»
«Значит, вы не забыли, что когда–то мы работали в одной конторе? В AMT–VI?»
«С вами забудешь!.. Только мы вроде бы в деле вместе не были…»
«Верно, не были… И все же у нас было кое–что общее…»
«А, это вы про пароль, что ли?»
«Именно про пароль, Црнкович! Включай свет, стало темно!»
«Будет вам, помню… Откуда вы взялись? Я вас, кажется, видел сегодня? Только где это было?..»
«В Копере, дружище. Мы оба ехали в Порторож».
«Да–да, в Порторож…»
Голос Црнковича делался сонным. На некоторое время установилась тишина — видимо, по знаку Райхера Левняк давал новую дозу «райского
газа».Затем снова голос Райхера:
«Црнкович, я надеюсь, вы еще не забыли шифр АГ–7, которым пользовались, составляя свои донесения? Насколько мне помнится, это ваш шифр?..»
«Как не помнить! — ответил Црнкович ясным голосом. — Такие вещи не забываются. До сих пор помню!»
«Вы можете расшифровать письмо, составленное этим шифром?»
«Могу, ясное дело. Давайте его сюда!»
«Я вам продиктую…»
«Валяйте…»
Потом вдруг Црнкович взволновался — видимо, под действием каких–то импульсов подсознания, — запротестовал:
«Стойте, стойте, Райхер! С какой это стати вы именно ко мне обращаетесь? Сколько народа, кроме меня, этот шифр знало!»
«Из этого народа только вы остались в живых. Все давно на том свете, а ключ к шифру уничтожен».
«Вон оно что!.. И только потому вы меня искали?»
«Только потому. Я несколько лет потратил, чтобы узнать, живы ли вы и где обретаетесь…»
«Это ж надо… Ну так что же там в вашем письме? Мне ведь тоже кое–что обещано… Десять тысяч долларов, столько, кажется?»
«Не беспокойтесь, Црнкович, мы своих обещаний не забываем… Вполне возможно, что вы получите и сверх уговора!..»
В голосе Райхера сквозила издевка. Он, видимо, вовсе не собирался раскошеливаться, говорил просто так, чтобы не портить одурманенному Црнковичу настроение… Наступила короткая пауза. Црнковича, наверное, накачивали новой дозой «райского газа», дабы его «искренность» не отказала в самый решительный момент.
Тишину прервал скрип открываемой двери. Я узнал голос Джурича, возбужденно выкрикнувший:
«По курсу патрульные катера! Что делать?»
Црнкович ехидно захихикал:
«Малин соскучился! Ищет меня!»
Левняк выругался, а Райхер успокаивал его, как, я не понял: лента в этом месте была повреждена. Затем Райхер приказал Джуричу:
«Вели негру держаться вплотную к берегу. Они нас ищут в море: думают, мы в Италию идем. Погасить все огни. Подойдем к Порторожу как ни в чем не бывало. Яхта зарегистрирована по всем правилам. Никто ничего не заподозрит».
Стукнула дверь — вероятно, вышел из каюты Джурич. Так я и знал, на других валит, а про свои художества скромно молчит!..
«Подгазуйте–ка его еще!» — приказал Райхер. Голос совершенно спокойный. Левняк, заметно встревоженный, произнес:
«А что, если спросить его, кто этот Малин, которого он упоминал? Пусть опишет!»
«Ни в коем случае! — отрезал Райхер. — Не надо его сбивать с мысли. Какая нам разница, как этот человек выглядит, ведь за нами гонится не один он, вся полиция этого района. Да это и не важно. Вы же знаете мой план!»
После паузы Райхер вернулся к разговору с Црнковичем:
«Итак, перейдем к письму?»
«Давайте. Я готов. Можете читать!»
Послышался шелест бумаги. Я посмотрел на Црнковича: он с напряженным вниманием следил за разговором, записанным на магнитофон.
«Это письмо, — объяснял Райхер, — я изъял из архива AMT–VI перед самым концом войны. Чтобы облегчить вам дешифровку, могу сказать, что письмо содержит сведения о том, где спрятаны три картины Тициана, две — Джотто и пять картин Тинторетто. Полковник СД Циммерман не успел их вывезти и был вынужден спрятать где–то на территории Италии, перед тем как оказался в плену у американцев. К счастью, ему удалось отправить это письмо… Полотна оцениваются в миллионы… Миллионы долларов, Црнкович! Помните про вашу долю, которая может быть увеличена!»