"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Раньше я видел его лицо лишь на экране компьютера и телефона – несколько фотографий из репортажа и с презентации его предприятия. Теперь я впервые увидел его как человека из плоти и крови, которого другие оплакивали, по которому горевали. На самой большой фотографии он смотрел прямо в камеру – с сияющими глазами и радостно-удивленной улыбкой, словно фотограф застал его врасплох. Смерть особенно остро ощущается, когда видишь, насколько живым был когда-то человек.

Меня охватило чувство тотальной беспомощности. Все казалось таким беспросветным и диким. Незнакомого мне молодого мужчину лишили жизни на этой самой площадке, посыпанной скрипучим гравием. До сих пор можно было угадать, где растеклась кровь.

Кто мог хоть на секунду поверить, что Стелла имеет к этому какое-то отношение? Я снова взглянул на фотографии Кристофера Ольсена. Красивый молодой парень со счастливыми глазами, устремленный в будущее. Чудовищная трагедия.

Я поспешил выйти на тротуар и бросил взгляд на улицу Пилегатан.

Почему эта соседка утверждала, что видела здесь Стеллу в пятницу вечером? Кто она такая и как может быть так уверена в своих показаниях? Если она сознательно лжет, кто-то должен объяснить ей, к чему это может привести.

А если она не лжет? А что, если Стелла и вправду была здесь?

Пройдя чуть дальше вниз по улице, я нашел желтый дом, построенный на рубеже веков, в котором жил Кристофер Ольсен. Взглянул вверх на красивое обрамление окон и элегантные балконы. Потом потрогал дверь подъезда. Она была открыта.

Я не знал, существовали ли юридические основания, мешавшие мне потолковать со свидетельницей. С моральной точки зрения это было, конечно, возмутительно, хоть я и поклялся самому себе не пытаться повлиять на девушку. Мне только хотелось выяснить, что именно она видела. И она должна понять, что Стелла – живой человек, чьи близкие сходят с ума от волнения. Надо объяснить ей, что все это не игрушки. Ей полезно будет увидеть, что существую я.

21

Нетвердой походкой я медленно поднимался по лестнице. Здесь пахло кофе и свежими булочками. Какой абсурд! Как кто-то может стоять у плиты и печь булочки – в такой момент!

На втором этаже я остановился и прочел табличку. На блестящем металле изящным шрифтом было выведено: «К. Ольсен». Напротив находились еще две квартиры. Справа жила некая Агнелид, а у левой двери висела написанная от руки бумажка – «Мю Сенневаль». Я тут же узнал имя.

Звонок прозвучал громко и резко, я изо всех сил пытался сообразить, что скажу. Надо объяснить ей, почему я здесь. Вскоре за дверью послышались неторопливые шаги, заскрипел пол, потом снова стало тихо. Я снова нажал на кнопку.

Стало быть, она стоит за дверью и прислушивается?

– Эй! – проговорил я приглушенным голосом. – Есть кто-нибудь дома?

Я услышал, как поворачивается замок, и дверь медленно открылась на небольшую щелочку – настолько, что мне пришлось наклониться в сторону, чтобы разглядеть фигуру, стоящую в потемках.

– Добрый день. Простите, что явился без предупреждения.

Я видел лишь пару поблескивавших в темноте глаз.

– Меня зовут Адам Сандель.

– Да-да?

– Можно мне войти?

Она приоткрыла дверь чуть пошире:

– Вы что-то продаете?

Голос у нее был совершенно детский.

– Я просто хотел задать пару вопросов о Стелле. Я ее папа.

– Стелла? – Она задумалась. – Ах та Стелла!

– Пожалуйста, мне очень важно узнать.

В большом сомнении она сняла с двери цепочку и открыла мне, так что я смог войти в полутемный холл. На полке для шляп лежала кепка, на вешалке висели ветровка и зонтик. Больше ничего не было.

– Это ведь вы Мю? – спросил я. – Мю Сенневаль?

Девушка попятилась к стене и уставилась на меня. Она была невысокая и хорошенькая, с густыми волосами до талии. Вероятно, не намного старше Стеллы.

– Не понимаю, чего вы хотите, – сказала она. – Я уже все рассказала полиции.

– Я буду краток, – пообещал я и вытянул шею, чтобы заглянуть в квартиру.

Голые стены, одинокий торшер в темной комнате, отбрасывавший матовый свет. У окна видавшее виды темно-синее кресло. На книжной полке несколько фарфоровых статуэток, какие обычно находят на блошином рынке. Ни письменного стола, ни стула, ни какой другой мебели. Лишь неубранная односпальная кровать в углу.

– Ну так чего же вы хотите? – спросила Мю Сенневаль.

Я сам не был уверен, чего именно хочу.

– Вы не могли бы просто рассказать, где вы ее видели? Мне хочется понять, что же произошло.

Мю Сенневаль заморгала.

– Я обычно сижу там, у окна, – сказала она и ткнула пальцем в кресло. – Мне нравится все держать под контролем.

– Что именно?

– Все, что происходит.

Странные слова. Что за личность такая?

– Когда вы видели Стеллу? – спросил я. – Вы уверены, что это было в пятницу?

Она хмыкнула:

– В первый раз – в половине двенадцатого.

– В первый раз?

Она кивнула:

– Стелла примчалась на всех парах на своем велосипеде. Рванула дверь подъезда и вбежала внутрь.

Мю Сенневаль сделала несколько неспешных шагов вглубь комнаты, остановилась возле кресла и указала на окно. Вид на улицу отсюда открывался отличный.

– Потом я увидела ее снова. Примерно полчаса спустя. Она стояла на тротуаре на другой стороне улицы, наискосок от дома. Вон под тем деревом.

Полчаса спустя? Стало быть, в пятницу вечером Мю Сенневаль видела человека, которого приняла за Стеллу, не один, а даже два раза.

– Как вы можете быть так уверены, что видели именно Стеллу? Вы ее знаете?

Она наклонила голову:

– Я знаю, что она работает в «H & M». Я так и сказала полиции.

Она снова взглянула на меня. Хотя Мю Сенневаль казалась немного странноватой, ничто не указывало на то, что она лжет. В пятницу она отчетливо видела человека и была убеждена, что это Стелла. Я невольно подумал о том, что она не выглядит как человек, способный солгать. Нелепая мысль!

– Вы знаете в лицо всех, кто работает в «H & M», или только Стеллу?

Она снова хмыкнула.

– У меня отличная память на лица, – сказала она и опять взглянула в окно. – И вообще очень хорошая память. Я подмечаю такое, что другие пропускают.

– Не сомневаюсь, – поддакнул я.

– Вашу дочь я много раз видела в «H & M». Когда полиция показала мне фото, я была уверена на сто процентов. Они сказали – не часто случается, чтобы свидетели были так уверены.

Я чуть присел, чтобы видеть то же, что видит человек, сидящий в кресле, и констатировал, что другая сторона улицы просматривается прекрасно.