"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Скоро приедет полиция. Позаботься о том, чтобы тебя не застали внутри.
Данте набрал полные легкие воздуха и, оттолкнув бросившихся ему наперерез Альберти и Гварнери, вбежал в магазин. Обведя взглядом комнату, он немедленно заметил на полке единственную во всем помещении книгу – Коран. Это шло вразрез с тем, что Данте знал о Юссефе, и он представил, как сцену подготавливает чья-то загадочная рука. Та же рука оставила здесь две пластиковые канистры с химикатами, которые, безусловно, требовались для изготовления смертельного газа. Идеальное место преступления. Кто, кроме него, усомнился бы в достоверности столь недвусмысленной картины?
Данте подошел к трупу.
Проклиная спешку, Данте надел латексные перчатки и обыскал мертвеца. Осмотр не дал никаких результатов, но один из пальцев его перчатки слегка прилип к запястью покойника. Данте снова прикоснулся к его руке. Латекс отлепился от запястья с легким чмоканьем.
«Клей. Клейкая лента».
Судя по позе погибшего и отсутствию следов на теле, кто-то примотал его к креслу скотчем и освободил, прежде чем убить. Кто бы это ни совершил, он знал свое дело.
До слуха Данте донесся стремительно приближающийся вой сирен. Он торопливо огляделся. В углу валялась еще одна пара скомканных одноразовых перчаток. На подушечках перчаток темнели крупные пятна. Снова принюхавшись, он узнал под другим, более резким запахом уже знакомый аромат апельсинов.
– Проваливай, Данте! – закричала Коломба. Стоя на улице, она уже различала огни проблесковых маячков.
Схватив одну из перчаток, Данте сунул ее в карман и бросился прочь из магазина. Полицейские сирены становились оглушительными. Марио переминался с ноги на ногу на тротуаре и, казалось, готов был пуститься бежать. Данте скрепя сердце покачал головой.
«Я не могу избавить тебя от последствий. Мне жаль».
Мальчишка понял и безропотно прислонился к стене.
– Нашел что-нибудь? – спросила Коломба, не отводя взгляда от приближающихся автомобилей.
Данте показал ей перчатку:
– Вот это.
Коломба застыла от ужаса:
– Ты что, трогал что-то на месте преступления?
– Если ты забыла, я въехал в это твое место преступления на автомобиле. Как бы там ни было, я взял только одну перчатку, к тому же вот этой рукой. – Он поднял больную руку, затянутую в черную кожаную перчатку. – Так что я ничего не испортил. Если хочешь, можешь потом положить ее обратно.
– Я знала, что нельзя было тебя туда пускать…
– Посмотри! – перебил Данте. – Это машинное масло, которое, судя по расположению пятен, натекло из-под ногтей. У Мусты есть мопед, и он запросто мог перепачкаться маслом. Спорим, внутри найдут его отпечатки.
– Значит, это он убил своего друга.
– Какой дурак станет надевать перчатки перед зверским убийством, а потом бросать в метре от тела?
– Бывает и не такое, – сказала Коломба.
– КоКа… Я знаю только одно. Муста был здесь после того, как сбежал из дома, и кто-то его отсюда забрал. Вот об этом человеке нам и следует беспокоиться.
10
Муста медленно приходил в сознание. Стояла почти кромешная темнота. Спину ломило, но, попытавшись потянуться, он обнаружил, что не может пошевелиться. Муста был крепко примотан к бетонной колонне целым коконом из скотча. Издалека доносился шум автомобилей. Что-то твердое больно давило на лицо и приглушало
звук, и он вдруг понял – это надетый задом наперед мотоциклетный шлем. Так вот почему он ничего не видит!Его охватила паника. Он заметался, закричал, но крики гасила губчатая обивка. Изогнувшись, он изо всех сил рванулся вперед, с хрипом вгрызаясь зубами в губку, но добился только того, что захрустели ребра. Он напирал на скотч, пока совсем не выдохся от недостатка кислорода, и, глотая слезы, разрыдался в шлем.
На плечо ему легла чья-то рука.
– Успокойся. Тебе ничто не угрожает, – сказал женский голос, который Муста слышал, теряя сознание. Голос звучал пугающе тихо и отрешенно.
– Пожалуйста! Освободите меня! – взмолился Муста. – Я задыхаюсь.
– Это от волнения. Дыши спокойно, и станет получше.
Он снова попытался закричать, но из горла вырвался только всхлип. Под закрытыми веками заплясали огоньки гипоксии.
– Умираю! – застонал он.
Голос приблизился к его уху.
– Дыши. Медленно, – приказала женщина.
Муста понял, что должен подчиниться, и попытался вспомнить уроки дыхания, полученные от тренера по дзюдо в те пару раз, когда он являлся на занятия. Вдох через нос, выдох через рот. Он заметил, что чем медленнее дышит, тем больше воздуха пропускает губка, и целиком сосредоточился на дыхании.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Одновременно он осознал, что, помимо ледяных интонаций, больше всего в голосе женщины поражало полное отсутствие акцента. Муста вырос в многонациональной среде, где итальянский часто выступал в качестве лингва франка [139] . В отличие от всех его знакомых, которые коверкали язык и уснащали его жаргонизмами и диалектальными словечками со всего мира, его тюремщица говорила по-итальянски безупречно, как телеведущая, и делала странные паузы, словно размышляя над каждым словом. Он сделал вывод, что она, возможно, не итальянка. Будто это имело хоть какое-то значение.
139
Лингва франка – язык или диалект, систематически используемый для коммуникации между людьми, родными языками которых являются другие языки.
– Видишь, так лучше, – произнес голос. Ногти прошлись по его руке, пощекотав ладонь.
Муста покрылся гусиной кожей.
– Пожалуйста, не делайте мне больно! – заскулил он.
– Дыши. И все. Не говори.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
– Мне жаль, что так вышло, Муста, – сказал голос. – Я тебя не ждала.
Вдох.
Выдох.
– Ты знаешь, кто я?
Муста покачал головой.
Вдох.
Выдох…
Внезапно ногти до крови вонзились в кожу. Муста закричал от боли.
– Подумай хорошенько. Я знаю, что ты меня видел.
– Нет!
Еще один щипок. На этот раз Мусте показалось, что ногти впились до костей. Дыхание сбилось. Он боролся со скрутившимися легкими, пока они снова не пропустили в себя немного воздуха.
– Клянусь! Нет! Пожалуйста…
– Ну а я тебя видела.
Ногти постучали по шлему и скользнули под подбородок. Сколько Муста ни крутил головой, сбросить их ему не удавалось. Подушечка пальца нажала ему под кадык, и он тут же почувствовал, как сомкнулась трахея. Он не знал, как женщина добилась этого легким прикосновением, но воздух больше не поступал. Муста беспомощно забился, как в эпилептическом припадке. Звуки стали текучими, а тело невесомым. В памяти вспорхнуло полувоспоминание-полумираж.