"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Мы с Бертом начинали вместе, – грустно произнесла она – И вот его скоро не станет.
– Поддержите Бетанию, – с трудом выговорил он. – Попробуйте вытащить ее отсюда. В память о нем.
Адель кивнула и, глубоко вздохнув, подняла на Гуго блестящие глаза.
– Увидимся в Берлине, герр Фишер, – звонко сказала она. – Когда все это закончится, превратившись в смутные воспоминания, вы поведете меня танцевать.
Гуго рассмеялся. Смех вышел горьким, он явственно отдавал слезами, несправедливостью и ужасом, с которыми мало что можно было поделать. Но даже этой малости временами было достаточно, как сказала ему Адель.
– До скорого, – прошептал Гуго.
«Лоханка» уже стояла с заведенным мотором.
– Подождите, герр Фишер!
Он обернулся. Подбежав, Адель встала на цыпочки, едва не потеряв равновесие, и поцеловала его в губы. Ее поцелуй пах соленым приливом Ваттового моря и свежесобранными ракушками. Когда все закончилось, Гуго улыбнулся. Шофер лукаво смотрел на них.
– Теперь можете ехать, – заявила Адель.
Гуго забрался в машину. И в этом аду есть жизнь, подумал он.
Когда они выезжали за ворота, он оглянулся в последний раз и прочитал надпись над ними. Никакими словами не описать того, что он видел внутри. Он никогда не сможет рассказать об этой неделе, даже если захочет. Но главное, он не сможет ее забыть.
Машина тарахтела по заснеженной дороге, позади исчезал тоскливый силуэт лагеря. Из-за березовых рощ показались белые крыши городка Освенцим. Наконец они остановились на рыночной площади.
Йоиль стоял в дверях гостиницы. Вокруг высились сугробы, коленки мальчика посинели, волосы под кепкой растрепались, зато в глазах сверкали все краски мира.
– Привет, пап! – крикнул он.
– Привет. Как дела?
– Хорошо! А у тебя?
– И у меня хорошо, – улыбнулся Гуго. – Я заплатил по счетам.
«Кюбельваген» уехал.
Настало время рассказать Йоилю о судьбе его матери, отца и брата. Объяснить, почему надо ехать в Берлин, менять имя, придумывать новые воспоминания и прятаться. Впрочем, Йоиль умен. Вероятно, он уже и сам все понял.
Эпилог
Ветер внезапно разогнал тучи, и солнечный луч пробился в просвет. Берту на глаза навернулись слезы, настолько прекрасным был этот алый сполох.
Он медленно пошел к стене. В зубах тлела выданная Фогтом сигарета. Берт глубоко затянулся; дым был одновременно сладким и едким.
Стена, занимавшая всю дальнюю часть дворика, была испещрена дырами. Воняло. Подойдя вплотную, Берт увидел кровь, оставшуюся после предыдущей казни.
– Ты готов? – спросил палач.
– Сейчас, последняя затяжка.
Он подумал о Бетании. О ее улыбке, глубоких черных глазах, смехе и грассирующем «р». Она жива, Тристан обещал о ней позаботиться. Оставшиеся продолжат свое молчаливое и незаметное сопротивление вместе с Анитой и Адель. Берт выплюнул окурок и рассмеялся. Как ни крути, а Аушвиц стал самой большой удачей в его жизни. Здесь он сам стал Сопротивлением, а Сопротивление – жизнью там, где все, казалось, давно умерло.
– Готов? – вновь спросил палач.
– Как никогда.
– Встань на колени.
– Предпочитаю умереть стоя, если вы не возражаете.
Берт зажмурился под теплыми лучами солнца, ласкавшими кожу. На сердце была тишина. Пистолетный ствол уткнулся в затылок.
И наступили мир и безмолвие, пока он падал ничком в сверкающий пепел.
Матс Ульссон
Когда сорваны маски
Издательство АЗБУКА®
Вижу восход несчастливой луны.
Вижу, грядут несчастья.
…Она бежала, превозмогая боль в легких. Оцарапала руку, пытаясь ухватиться за забор, слизала кровь и, спотыкаясь, продолжила путь по тропинке к лесу. За спиной раздавались крики: «Хватай ее! Черт возьми, мы должны до нее добраться!» Доносились мужские голоса, ругань, но никто не видел, как она перепрыгнула через забор. Теперь они могли догнать ее только на автомобиле, но он не проедет ни по этой тропинке, ни в лесу, куда она направлялась.
А это означало, что она выиграет время… Лес она знала хорошо. По щекам хлестали ветки, но она этого не замечала. Бросилась на землю и отползла в заросли. Потом поднялась на ноги и прислушалась: ни голосов, ни шагов, ни шума мотора. Ничего, кроме собственного дыхания, отчаянно колотящегося сердца и обычных лесных звуков, к которым она привыкла. Она не боялась ни темноты, ни пугающе громкого в ночи треска веток, ни уханья совы, ни хлопанья птичьих крыльев. Похоже, лес боялся ее больше, чем она его. Убедившись, что ее никто не преследует, она вздохнула и побежала, все быстрее и быстрее. Не то чтобы она надеялась встретить там того, кто бы мог ее защитить. Просто знала: люди, которые хотят ее поймать, очень опасны.
I
Воскресенье, вечер
Сны коварны.
Когда снится что-то хорошее, например жаркие объятия или куча денег, которую ты должен получить, обязательно проснешься, не успев достигнуть цели, или забредешь в какой-нибудь тупик, если это не одно и то же, – в этом можно не сомневаться.
Но когда снятся знакомые мертвецы, которые пляшут вокруг тебя с дьявольскими ухмылками, или во сне тебя загоняют в темную пещеру, откуда ни туда ни сюда, а в груди между тем что-то так давит, что ни охнуть, ни вздохнуть, можешь вырываться и кричать сколько угодно – не проснешься.
Сам не знаю, к какой из перечисленных категорий относился сон, который я видел той ночью. Безусловно, он был кошмарным, но не сказать, что поверг меня в ужас. Я вообще не понимаю, почему он приснился мне именно в ту ночь.
День прошел спокойно. В нашем ресторане в Сольвикене праздновали чье-то пятидесятилетие. Торжество явно не из тех, которые обычно заканчиваются стрельбой или мордобоем. Гости ели, веселились, провозглашали тосты, а потом разъехались по домам. Виновник отбыл в «кадиллаке» цвета топленого молока, за рулем которого сидел некто во фраке и цилиндре. Шофер выглядел слишком старым, чтобы управлять автомобилем, и, похоже, опрокинул в себя не одну рюмку, пока дожидался юбиляра на кухне.
На выходные метеорологи обещали снег и гололед в северных районах Швеции, но у нас на юге светило солнце, а когда я управился с посудой и ушел в дом, на небо высыпали звезды и мир погрузился в ясную летнюю ночь.
Кристер Юнсон, который организовывал гастроли заезжим музыкантам, появился у нас на днях с ирландской блюзовой группой под названием «Blueshog» [805] – тремя бородатыми гномами, исполнявшими исключительно музыку Джона Мейолла [806] , чего бы им это ни стоило. О заведениях, где они собирались давать концерты, – в их числе была какая-то пиццерия в Клиппане – я никогда не слышал.
805
Блюзовый боров (англ.) – Здесь и далее примеч. перев.
806
Джон Мейолл – британский музыкант, патриарх британского блюз-рока.