"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Не понимаю, с какой стати мне должно быть неприятно, – заверяет Жюльета.
– Лучше уж скажи сразу, что здесь никто не рад меня видеть, так будет яснее!
Жюльета долго смотрит ей в глаза, прежде чем ответить:
– Ты не изменилась! Думаешь, весь мир на тебя злится уж не знаю за что… Ты видишь врагов повсюду. Твоя вечная паранойя, бедная моя Хлоя.
Глава 21
Центр разместился в большом старинном здании, расположенном в глубине парка с чудесными густыми деревьями. Хлоя припарковала «ситроен» отца как можно ближе
Наконец она медленно направилась к дверям, ведущим в просторный, хорошо освещенный холл. Чистота и роскошь, которые ее успокаивают.
Пока что все шло хорошо.
Женщина-администратор за стойкой посылает ей дежурную, но милую улыбку.
– Здравствуйте, мадам, чем могу помочь?
– Здравствуйте, я…
Ее прерывают крики; в нескольких метрах от нее молодой человек, до того лежавший на банкетке, бросается на пол и разражается воплями, в которых звучит то ли ярость, то ли страх. Подбегает амбал в белом халате и не слишком ласково его поднимает, потом уводит по коридору.
Тишина, установившаяся после их исчезновения, не несет с собой никакого облегчения. Скорее, жестокость.
– Мадам? – повторяет администраторша, словно ничего не случилось.
– А… Я пришла повидать Элизабет Бошан.
– Вы знаете номер ее палаты?
– Нет, – признается она, опуская глаза.
А ведь Лиза живет здесь уже пять месяцев.
Скорее, влачит существование здесь.
– Палата пятьсот четыре, пятый этаж. Когда подниметесь наверх, отметьтесь в кабинете медсестер. Лифт вон там, слева. Приятного дня.
Хлоя вызывает лифт, но в тот момент, когда он приходит, сворачивает к лестнице. Может, чтобы потянуть время. Отдалить расплату.
На пятом, задыхаясь после тяжелого подъема, она отправляется искать пресловутый кабинет медсестер.
Первое, что Хлоя сразу же ощущает, – шок. Насколько внешний вид здания и холл были привлекательны, настолько этаж производит гнетущее впечатление. Потрескавшаяся плитка, облупившаяся краска на стенах, подтеки на потолке. И отвратительные запахи, смесь подогретого супа и дезинфицирующих средств, от которой ее начинает тошнить… Какое мерзкое место!
Она останавливается перед кабинетом, покашливает, чтобы обозначить свое присутствие. Две медсестры болтают за кофе, одна из них подходит к Хлое, не давая себе труда скрыть, что та ее побеспокоила.
– Я пришла повидать Лизу Бошан.
– Элизабет? Вы родственница?
Подозрительный взгляд.
– Я ее сестра.
– Вы не предупреждали о посещении…
С каких пор нужно записываться на прием, если хочешь навестить сестру?
– Она у себя в палате?
– Разумеется! А где ей еще быть? Это в конце коридора, палата пятьсот четыре.
Медсестра возвращается к своему кофе, а Хлоя к своему паломничеству.
В здании слишком сильно топят, она утирает лоб, прежде чем добирается до точки невозврата. Сделав глубокий вдох, стучит в дверь и заходит, не дожидаясь ответа.
В любом случае его не будет.
Хлоя застывает на пороге.
Лиза… Усажена в старое дерматиновое кресло.
Голова свесилась набок, взгляд затерян в пустоте, рот приоткрыт.– Ку-ку, Лиза, это я.
Голос у нее прерывается, сердце снова бьется с непозволительной скоростью. Она медленно подходит ближе, дурнота усиливается с каждым шагом.
Остатки последней трапезы размазаны по застиранной ночной рубашке Элизабет, которую так и оставили в кресле. Хлоя внезапно понимает, почему медсестре не понравился ее неожиданный визит.
– Господи, – бормочет она, поднося руку ко рту.
Это чудовищное зрелище не дает ей приблизиться вплотную. Запах в палате еще хуже, чем в коридоре, а жара как минимум под тридцать градусов. Хлоя снимает пальто, чтобы не задохнуться, и бросает его на незастеленную постель с грязными простынями. Наконец она находит в себе силы дойти до Лизы, наклоняется и целует ее в лоб.
– Привет, сестричка.
Открывает окно, берет стул и ставит его напротив кресла. Она меньше чем в метре от Лизы и надеется, что сумеет поймать ее взгляд. Но тот скользит по ней, не замечая. Как если бы Хлоя была частью этой отвратительной обстановки.
– Ты меня слышишь?
Она берет сестру за руку, до странности холодную, сжимает ее в своей. Безуспешная попытка вступить в контакт с пустотой.
– Знаю, что давно к тебе не приходила, но я была далеко. И я все равно думала о тебе, моя Лиза.
Думала о тебе.
Каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Даже того не замечая.
Ты мне снилась каждую ночь.
Она не может отвести взгляд от грязи, которая уродует ее сестренку, и, не выдержав, возвращается к окну. Стараясь сдержать слезы, позволяет глазам отдохнуть на картине зеленеющего парка.
Ты сумеешь, Хлоя, не будь смешной!
Она с улыбкой снова поворачивается к Лизе. Только губы дрожат и блестят глаза.
– Я все устрою, не беспокойся.
Она заглядывает в ванную комнату, затхлый закуток, воняющий плесенью и мочой. Где, без сомнения, не убирали уже много дней. Решает отложить свой гнев на потом. Главное – Лиза.
Она возвращается к сестре, сияя показной улыбкой. Которая скрывает ужас.
Как, собственно, и само это место.
– Я помогу тебе принять душ! Не сомневаюсь, что в такой жаре тебе этого очень хочется.
Уже давно Лиза не может ходить. И говорить тоже.
Уже давно Лиза ушла.
Хлоя подхватывает ее под мышки и под колени, приподнимает, что стоит ей тяжкого усилия. Хотя весит та теперь совсем немного. Легкая, как мятая тряпка, неподвижная, как кусок высохшего дерева. Расколотого.
Хлоя доносит ее до ванной и усаживает на пластиковый стул, который стоит под душевой насадкой. Снимает с нее ночную рубашку, боясь на нее глянуть. Смущенная тем, что раздевает собственную сестру. Но в сущности, Лизе все еще восемь лет. Она до сих пор и навсегда маленькая девочка.
Новый шок для Хлои: чудовищная худоба, выступающие кости и синяки на руках, ляжках, животе, ребрах…
Потом снимает с нее совершенно мокрый подгузник и поспешно выбрасывает его в мусорное ведро. Ее сердце сжимается, она чувствует, как подкашиваются ноги. Жара, запах, зрелище этого изможденного, измученного тела. Держась рукой за стену, Хлоя пытается успокоиться.