Совсем не по Шекспиру, или Институт Сверхъестественного

Не люблю поговорки за метафору в них.

— Я решать ничего не собираюсь. Закатывать скандалы я не умею, а если родители соберутся обвинить меня в том, что я обесчестил Белку и заставят меня на ней жениться, то мне и сам Дьявол не поможет, — злись, моя красавица, злись. Уверен, это придаст тебе сил в борьбе за свою свободу. — Удачи!

Не хочу я жениться на Бельчонке вот так. Уж пусть она сейчас злится, откажется от этой помолвки, сделает что угодно, но останется свободной, не сломается. А именно чувство груза и ограничение свободного пространства её сломают. Она слишком нравственная, чтобы вести разгульную жизнь, зная, что где-то у неё есть законный жених.

Зубы свело от мыслей о «разгульной» жизни, хотя я тоже не праведник. И уж лучше она нагуляется сейчас, чем после брака. А жизнь у нас долгая и я не хочу слышать её обвинения о том, что я разрушил её жизнь. Я хочу создать для неё лучшую жизнь, но находясь в течение пяти лет на расстоянии это невозможно. Прости, Бельчонок.

Выходя из соседского дома, я бросил убийственный взгляд на отца, который лишь тяжело вздохнул. Опять мама его сманила в сторону её решения! Вот бывают мужики тряпки — это именно мой отец. Ничего против него не имею, но семья держится на мамином слове, да и в делах компании она принимает активное участие.

Придя домой, я достал из рюкзака маленькую пластинку, на которой рябью каждую минуту сменялись фотографии: вот мелкая лежит в пеленках, а над ней нависаю удивленный пятилетний я. Песочница. Детский сад. Школа. Много школы. И наш последний снимок на мой выпускной, тогда ей было пятнадцать, и она призналась мне в любви. Как же не вовремя! Тогда я узнал, что мне придется переехать на Луну и окончить ИнСверх. Если бы она знала мои причины!..

— Хорош хандрить! — стягивал меня с кровати мой лучший друг Миха, а я цеплялся за спинку, не желая поддаваться влиянию друга.

— Чува — ак, оставь меня в покое!

— Чтобы ты совсем плесенью покрылся?! Тебя и так хрен вытащишь куда-нибудь! Неужели жизнь в ИнСверхе тебя так прельщает, что уже земные забавы кажутся тебе скучными? — недоумевал парень, уже отставший от меня и комфортно разместившийся на свободном водном диванчике.

Рассказывать о своей лунной учебе я не собирался, это секрет. Всё, что произошло в ИнСверхе, остается в ИнСверхе. Это негласное правило.

На самом деле я не хотел выходить из своих воспоминаний. Пять лет назад глупая девчонка призналась мне в любви при всех моих друзьях. Я лишь устало улыбнулся, думая, как же мне отреагировать? Если бы это было сейчас, то я бы заслонил её от всего мира и ушел вместе с ней. Но тогда это было сказано при всех моих якобы друзьях… Гормоны пубертатного периода! Она убежала, а я не стал её останавливать, понимая, что так даже лучше. До её признания я думал, что вернусь к ней через десять лет после окончания ИнСверха. Потом я рационально предположил, что смогу забыть её. Да еще и тот парень, с которым она обжималась на дискотеке, заставил меня возненавидеть те чувства, которые я к ней питаю. Я постоянно огрызался на неё за тот случай, не мог побороть в себе чувства противоречия и за несколько лет я так к ним привык, что это продолжается до сих пор. Это будто защитная реакция на то, что она может меня уже не любить и не полюбит никогда. Подгоняемый своим внутренним страхом, я совершаю глупые вещи. Я думал, это пройдет, но прошли несколько лет, а влюбленность не проходила.

Значит, оставался только один выход — ждать. Но вот сейчас хотелось всё бросить! К черту! Мы вытерпим, мы сможем, и всё у нас будет хорошо.

— Ты идешь? — устало вздохнул друг, и я рывком поднялся с кровати, кивнув в знак согласия.

Приготовился я за две минуты, может, даже меньше. Миху всегда удивляла моя скорость, а я, чего уж греха таить, искренне наслаждался восхищением в его глазах. Не многие люди вот так относятся к подобным мне, нас больше боятся и сторонятся.

Уже в клубе мы встретились с Андрюхой, брат которого являлся совладельцем данного заведения. Он заранее приберег для нас столик, который в выходной день найти было не так легко. Разговор тек медленно и вяло, особенно, учитывая особенность моего характера: я ко всему очень быстро остываю. Кроме Юльки. Она уже давно прочно сидит в моей голове как надоедливый грызун и съедает мой мозг.

— Белка! — услышал я голос друга и удивленно поднял голову, взглянув в родные озера глаз.

Выглядела она шикарно в обтягивающем платье и длинных вызывающих перчатках. Я вдруг осознал, что хочется, чтобы эти руки коснулись моих плеч, спустились вниз, и… и я сам на себя разозлился. И на неё. Для кого она так вырядилась?! Неужели для того щенка, с которым я её видел в последний раз?! Я нахмурился, Юлька бросила на меня заинтересованный взгляд и, фыркнув, уселась за наш столик.

Мысленно я успокоился. Так она хотя бы будет под моим присмотром. Хотя, к сожалению, я уеду и мой «присмотр» слишком быстро закончится…

— Привет, я сестра Юли, Маша, — протянула руку для рукопожатия Маша, как всегда тараторя. — Вы меня помните? Я вас помню еще детьми, кажется, ты голышом свалился в наш бассейн?

Я прыснул в кулак. Это событие я помню хорошо! И даже помню ту мелкую занозу, из-за которой мой друг свалился в бассейн.

— Не зови меня Белкой, это меня раздражает, — предупредила Юля, грозно сверкнув глазами на Михаила.

Мы все были друзьями детства, хотя Юля с Михой и раньше недолюбливали друг друга, что, впрочем, меня не волновало. Их отношения. Если я буду влезать, то буду ограничивать свободу Юли, что ей не понравится.

— На это имеет право только Ромео? — подмигнул ей Миха, и я внутренне заурчал.

Машка начала щебетать. О — очень болтливая девушка, ей повезло с её молчаливым и терпеливым Нилом. Он обычно снисходительно относится к поведению любимой, зато он единственный, кто может поставить женщину на место, если та ушла с правильной колеи. И вдруг я начал замечать, что малышка всё чаще смотрит куда-то в сторону, а именно на Андрея, которому, кажется, Юлия понравилась. Это относительно новый человек в нашей компании, поэтому они не были знакомы. До этого дня.

— Я танцевать, — улыбнулась Юлька, вскочив и направившись на танцпол.

Не прошло и минуты, как Андрей встал и направился вслед за Бельчонком. Они начали танцевать, и мой друг по — хозяйски расположил руки на талии Юли. Я сжал в руках стакан, разбив его, но вовремя убрав руки, чтобы ни одно стеклышко не разрезало кожу. Моментально оказавшись рядом, я собрался втиснуться между Андрюхой и Юлькой, но каким-то образом оказался перехвачен незнакомой девицей. Увидев огонек ревности в глазах Бельчонка, я внутренне обрадовался и решил, что можно продолжить танец с её «соперницей». Она ушла с танцпола. Я внутренне возликовал и кинулся вслед за ней, идя нарочито медленно, чтобы унять бешено колотящееся сердце.

Мои глаза налились злостью. Я заметил, как Андрей гладит ногу Юли, и та, смущенно улыбаясь, положила свою руку поверх её. Резко, но аккуратно, дернув девушку вверх, я прижал её к себе.

— Потанцуем? — прошептал я и, не дав ей опомниться, потащил в сторону танцпола.

— Не много ли ты себе позволяешь? — спросила она, всё же положив руки на мои плечи и прижавшись всем телом, отчего я уже начал сомневаться в своей выдержке. — Кажется, я еще не давала согласия на брак.

— Однако, он неизбежен, — промурлыкал я, пробежавшись руками по её божественному телу. Действительно, он неизбежен. Пять лет свободы — это Максимум для тебя, моя любимая. — И, знаешь, я начинаю думать, что это не так уж плохо.

О — очень неплохо!

— Я же костлявая, Ром.

— Потерплю, — я наклонился к её губам, лелея тайное желание поцеловать её, и она, будто услышав мои мысленные мольбы, поддалась вперед, приникнув ко мне в поцелуе.

Сначала я стушевался и не отвечал, примерно секунду, а потом стал с охотой терзать желанные губы. Мои руки накрыли грудь, и я подавил стон удовольствия, признавая, что чувствуются они больше, чем выглядят. И в этот момент я понял, что не смогу терпеть еще пять лет. Не смогу жить, зная, что кто-то будет прикасаться к ней вот так. Просто не смогу. Мне придется завоевать её доверие, и на это у меня будет только две недели.