Совсем не прогрессор

Дорога по советским понятиям была приличной, во всяком случае, ямы попадались не на каждом метре. Справа железная дорога, слева частоколом развесили ветви деревья. В окно задувал приятный ветерок, внутри играло радио. Попытку в очередной раз поведать о заполнении тружениками села бездонных закромов (где они находятся, интересно знать) Сашка решительно пресек. Поискал, крутя ручку, и наткнулся на концерт по заявкам слушателей. Все лучше, хоть часть песен в ушах давно навязла. Да и просят, если просят, а не сами товарищи с радио отбирают понравившееся в детстве, все больше двадцатилетней или старшей давности. Все равно неплохо.

«Есть только миг между прошлым и будущим…» — выводил задушевный голос под шум проносящихся мимо машин.

Вот именно, мысленно согласился Сашка. Это по-нашему. Прошлое у меня страшно сомнительное, будущего не видно, а живу сегодняшним днем. Никогда Даль не нравился, а песня правильная.

По просьбе бла-бла и в связи с юбилеем бла-бла, сообщило радио, «Дальнобойная».[12] Ага, это где «тормоза не откажут на спуске»…

— Твою мать! — в сердцах ударив по рулю, в голос сказал Сашка. — Есть Бог на свете — напоминает. Позвонить надо. Хорош водила, сплошной тормоз. В конторе кто-то мешал трубку снять — сейчас ищи телефон.

Теперь он погнал «Русича» всерьез. В Светлое требовалось попасть до вечера. Двигатель работал нормально, работников полосатой палочки весь предыдущий час не наблюдалось. Они все больше у городов отираются. Да и договорится без проблем, если что. Путевка у него служебная, не без причины газ давит, а поймать Галю необходимо до пересменки.

На автобусной остановке торчал дед в ватнике и ушанке. В отличие от пресловутых девиц, он явно был не морозоустойчивым. Сашка подвалил, затормозив, и спросил, показывая на крыши домов:

— У вас в деревне телефон есть?

— У нас станица! — гордо ответствовал дед, шевеля мохнатыми бровями. — А телефон имеется. В конторе. А тебе зачем?

— Так позвонить. А для чего он еще нужен?

— Кто ж тебе позволит, милок, — откровенно скалясь, удивился дед. — Не частная лавочка, чай.

Сашка мысленно плюнул. Проще дальше пилить и в поселке искать. Наверняка разрешат, только сначала три часа этих пейзан убалтывать. Хотя раз станица, они, видимо, казаки. Непонятно, откуда им тут взяться, если еще в двадцатые всех выселили, да не его дело.

— Тебе куда?

— Денег не имею, — гордо отворачиваясь, заявил дед.

— Я что, про деньги говорил? — удивился Сашка. — В Светлое еду. Если по дороге — садись. Будешь дорогу показывать и развлекать.

— Точно без денег? — подозрительно спросил дед.

— Не хочешь — как хочешь. Мне по барабану.

— Еду, еду, — поспешно согласился тот, подхватывая большой мешок и поспешно направляясь к машине.

— На заднее сиденье, багажник занят. Не испачкает?

— Ни в жисть. Все аккуратно завернуто, хорошо сложено. Гостинчики дочке везу, — залезая на пассажирское место, сознался. — Сало, еды домашней. Кнура резали. Еще кой-чего по мелочи. Да рази ж на городских харчах проживешь? Категории, снабжение. Через ногу их тудыть. То ли дело у нас в станице. И продукты свои, и молочко парное с-под коровки.

— Из всех молочных продуктов я предпочитаю молочного поросенка, — с готовностью сообщил Сашка.

— А тут сподобилась дура — в училки выбилась, — не слушая, гнул свое дед. — Образованная. В навозе ковыряться не хочет! А кому, едрена вошь, от того хорошо? Поселковые к магазинам прикреплены. Деревенские свое хозяйство имеют. А кто по распределению в село, навроде моей дурищи, так не пришей кобыле хвост. И магазина нет, и огорода. За продуктами в город мотаться, представляешь? Нет, — посмотрев искоса, поправился, — с голода не помрут, картофель там или муки отвалят от обчества, учителям тоже жить треба, но это ж неправильно! Ты уж прикрепи туда или сюда, а не издевайся. И ведь не первый год. А потом удивляются, чего это учителя отработают положенное по распределению — и в города бегут, детишек обиходить некому. И правильно делают! Что за жизнь собачья!

— У вас лучше?

— У нас, — с гордостью подтвердил дед, — колхоз-миллионер. Председатель — мужик во! И нас, справных мужиков, не в обиду слушать считает. Ефимыч, говорит, — это я Ефимыч, — правильно гутаришь, чтоб дети казацкие за землю не просто довольны были, еще и заинтересованы, все у них должно быть не хуже городских. И вещи, и учеба, и даже возможность машину личную приобрести. Быстрее всяких разных… хм.

Он, похоже, понял, что в пылу зарапортовался и намек звучит не слишком удачно.

— Чего-то ты голову морочишь, — пропуская мимо ушей, поинтересовался Сашка. — Откуда взялись-то казаки? Семиреков аннулировали еще в девятнадцатом году, вроде еще восстание было. Выселили кулаков в двадцать первом, а потом и всех прочих в двадцать третьем. Кто в Китай удрать не успел. Ты наверняка из крестьян будешь, — он хохотнул, — воевавших в Гражданскую с казаками. Вот на их земле и раздобрели!

— Да что ты понимаешь! — взвился дед. — Давно неправильная политика энтих большевиков-интернационалистов, забывших о роли казачества в построении Российского государства, осуждена. Вишь, придумали за чужой счет раздувать мировую революцию! Еще Иосиф Виссарионович в тридцать шестом снял все запреты на получение высшего образования и армейскую службу. Пересажал всех энтих и исправил глупости. Махать шашкой только в фильме легко. Враз уши коню поотрубаешь, да и соседу тоже. А в тыща девятьсот сорок девятом вышел указ Верховного Совета СССР, осудивший политику произвола и беззакония в отношении казаков. Наши генералы прекрасно поняли, кто и чего стоит. Нет уж. Опираться в пограничных областях можно только на нас. Не на «черных». Казаки завсегда за власть стоят. Мы люди государственные и долг спонимаем. Вернули нам земли и помощь оказали в переселении назад, на законные земли.

— А киргизов куда дели? — полюбопытствовал Сашка. — Которые осесть на казачьих землях и двадцать с лишним лет прожить успели?

— Кого и выгнали к ихней матери, — сердито сказал дед. — А полезные остались.

— Типа урожай собирают, а вы с плетками ходите. Неудивительно, что богато живете.

— Да что ты понимаешь! Они ж без пригляду и работать не станут. Лодырня. Да и внедряется у нас НХБ.

— Это что?

— Научно-хозяйственный бригадный метод, — странно посмотрев, объяснил дед. — Не слышал?

— He-а. Опять бригадный подряд?

Дед нахохлился и замолчал. Даже не стал заверять в очередном ничегонепонимании. Они долго ехали молча, потом Ефимыч ожил и спросил:

— А тебе куда надо?

— Войсковая часть. По делам. Как проехать, знаешь?

— Ничего не знаю, — сердито сообщил дед и опять замолк.

Возле столба с табличкой «Светлое» начинался другой район. Это сразу было видно. Более или менее приличная дорога точно обрывалась на указателе, и дальше тянулись сплошные выбоины в старом асфальте. Зато метров через двести, не очень удачно спрятавшись за деревом, торчал милицейский «козел». То ли бесшабашных нарушителей правил дорожного движения ловят, превышающих разрешенную скорость, то ли дедов с салом от недавно заколотого кнура. Были бы еще гаишники, а то натурально мусора. Нечего им делать на дороге.

— Останови, — нервно попросил Ефимыч.

— Зачем? — удивился Сашка.

— Надо, ненадолго.

Сашка пожал плечами и затормозил. «Русич» не успел остановиться, как дед распахнул дверцу, резво выскочил наружу и почесал в гости к мусорам. Сунулся в открытое окошко и что-то начал втирать, тыча рукой в его сторону. Сашке страшно не понравилась эта сцена, но смываться себе дороже. Тогда точно прицепятся. Вечная история. Непременно отомстят тебе за благие побуждения шибко благодарные товарищи. Чего этому придурку не понравилось? Везут его — так сиди и не возникай.