Совсем не прогрессор

— Вот интересно, а не держи СССР на поводке своих узкоглазых соратников и завали Китай с Северным Вьетнамом военной помощью — вышибли бы американцев в шестидесятые, как французов?

— Ага, мало было китайских добровольцев на тропе Хо Ши Мина. Давай за них отдуваться, в надежде нагадить побольше неизвестно кому. Еще двадцать лет войны, и все за наш счет. Правильно сделали, что договорились с американцами. Они войска вывели, а мы узкоглазых дальше не пустили. Зачем Москве сильные соседи? Пусть следуют указаниям, а не проводят самостоятельную политику. Или еще войска посылать за них сражаться? Базы в Китае и Северном Вьетнаме имеем, заводы если и строим, так не забесплатно, — вполне достаточно. И так китайские копии нашей стрелковки по всему миру расползлись. Все в свои игры играют. А имей они ядерную бомбу и приличную промышленность — быстро бы Мао себя показал. Тот еще перец был.

— И валюты бы тебе не досталось, — указал Сашка злорадно.

— Давай к делу, — сказал Игорь. — Что за спешка у тебя? Что происходит?

— Это хорошо, про гонорар. У меня к тебе не просьба. Практически поручение. Ты мне должен, — серьезно сказал Сашка, ставя книгу назад. — Много-много гонораров. Пришло время расплачиваться. Я тебя в свое время не прибил только по доброте душевной. Что за хамская манера вставлять своих знакомых в дурацкие книжки!

— Так он абсолютно не имеет фантазии и норовит списать реальный сюжет и личности, — мимоходом погладив мужа по голове, засмеялась Грета. — Он и меня дважды засовывал в свои гениальные произведения. Собственную жену!

— Да, но превращать Галю в семнадцатилетнюю школьницу — это переходит все границы. Совесть надо иметь.

— Разве плохо вышло? — обиженно спросил Игорь.

— Да мне плевать, хорошо или плохо, и сколько ты с этого получил. Ты мне должен! За все хорошее, включая знакомство с Гретой.

— Кончай давить на жалость. Выкладывай, что случилось.

Сашка вытащил из кармана обе бумаги и положил на стол.

— В чем дело? — с недоумением осведомился Игорь, прочитав текст. — Кто в наше время пишет завещание?

— У тебя на медкомиссии нашли что-то серьезное? — с испугом спросила Грета, быстро прочитав через его плечо немногочисленные строчки.

— Слава богу, нет. Все гораздо хуже. Я совершенно случайно влип в очень нехорошее дело. На очень высоком уровне склока. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Или буду ходить в генеральских погонах, или закопают в безымянной могиле. И мне не выскочить. Придется идти до конца. Отказ не принимается — поздно. Это такая длительная командировка, откуда не пишут и не звонят. Совершенно не представляю сроков. Очень не хочу, чтобы дети остались одни. Летом ничего особенного, не в первый раз к вам привожу, но я не хочу сложностей в дальнейшем. Если потребуется, они должны задержаться, да и успокоить не мешает. Мне больше не к кому обратиться. Это, — он показал на генеральную доверенность, — дает вам право поступать с имуществом по собственному разумению, а по завещанию вы опекуны. Придется вам взять на себя все проблемы, если не появлюсь в ближайшее время. Кстати, у Нади еще один экзамен. — Он пошарил в кармане и вытащил еще одну бумагу, без проблем полученную у полковника. — Тут разрешение сдавать не в своей школе. Надо подъехать и договориться.

— Глупость говоришь, — пробормотала Грета. — Мы и так все сделаем. Дружба не исчерпывается совместными пьянками. Важнее готовность помочь. Если ты в это не веришь, на черта приехал?

— Я знаю — на вас можно положиться. И все-таки это не погостить на каникулах. Возможно, это навсегда.

— Ты не преувеличиваешь?

— А сходи прогуляйся до калитки. Там стоит «победа» с очень характерной антенной, и внутри двое или трое товарищей. Внимательно пялятся, чтобы не соскочил. Они просто сидят и смотрят. Наблюдают. Вот такое предостережение от неправильных действий. Сдал детей — и на самолет. Назад. Выполнять приказ. А больше ничего не предусмотрено.

— Хоть намекнуть можно?

— Я бы и рад, да ситуация такая… Ничего объяснить нельзя, вам же хуже. Кто меньше знает — лучше спит.

— А если я кой-кому позвоню? — неуверенно спросил Игорь. — Есть у меня знакомые на достаточно высоком уровне. Я все-таки известный писатель.

— Вот тогда и меня порежут, и детей, и вас за компанию. Много знающие долго не живут. Не шучу я и не пугаю. Там ставки огромные, никого не пожалеют, а возможности у людей имеются. Не стал бы я вообще ничего говорить, да иначе не выходит. Начнете звонить, беспокоиться и выяснять — тут и сработает сигнализация. Я вас прошу об одной конкретной вещи — позаботиться о детях. И все. Остальное не ваши проблемы. Договорились?

— Конечно, — подтвердила Грета. — Будь спокоен.

Игорь кивнул и заявил:

— Ты придурок. Мог бы и не спрашивать. Через столько лет сомневаться в ответе — это я тебя обязан прибить.

— Вот и замечательно, — сказал с облегчением Сашка. — Да! Если к вам позвонят или придут с вопросами, все равно какие удостоверения будут показывать, в каких званиях будут и на кого ссылаться станут, — говорите чистую правду. Ее всегда излагать легко и приятно. Уж точно не запутаешься. Вот что я выложил, то и честно передайте. Уехал в командировку и ничего внятно не объяснил.

Игорь поднял вопросительно бровь.

— А если я позвоню, так обязательно скажу что-нибудь из знакомого только нам. Да не думаю я, что до этого дойдет. Мои э… работодатели прекрасно понимают: пока я честно выполняю приказы, лучше излишне не давить, а то не хватит трудового энтузиазма на дальнейшее. А заменить меня сложно. Можно, да куча дополнительных хитроумных телодвижений. Все, — произнес, вставая, — пойду с детьми попрощаюсь. Выдам Наде ценные указания. Время поджимает.

— Я отвезу?

— А куда ты денешься. Такси я отпустил. Кстати, — спросил с опаской, — насчет твоей старой идеи… В маньяки меня не записал в очередной замечательной повести, рассчитанной на переиздание за границей?

— Не берут, — с сожалением в голосе сознался Игорь. — У нас они не водятся.

— Слава богу! Мало мне было дожидаться перешептывания за спиной по прошлому гениальному произведению.

Сашка вынырнул из огромной толпы у касс и, морщась, сообщил:

— Зря торопился: рейс задерживается. Могли спокойно посидеть, билет все одно в кармане.

— Так в чем проблема? — удивился Игорь. — Давай хлопнем на дорожку. Обычай.

— А тебе стоит? Тормознут на трассе и права отберут. Без колес тяжко будет.

— Как заберут, так и отдадут, — заверил Игорь. — Ты забываешь, кто я есть такой. Очень известный писатель. Народ меня просто обожает в лице мелких милицейских начальников, трудяг на СТО[16] и прочей общественности.

— Тогда посиди. Я щас.

Сашка помчался в сторону ресторана, а Игорь плюхнулся на кресло и вытянул ноги со вздохом облегчения. Долго стоять ему было тяжко, проще уж ходить. При знакомых он не жаловался и старался не показывать, насколько это неприятно, когда после стояния в очереди ноют занемевшие конечности. Благо и нечасто приходилось. Уже не первый год по знакомству отоваривался без длительных ожиданий, и дело вовсе не в удостоверении инвалида СА, позволяющем прорываться к прилавку напрямую. Иные товарищи, всерьез раздраженные ожиданием, могли и прибить, невзирая на корочки. И он не слишком их осуждал. Самому бы не понравилось пропускать кого, если неизвестно, на всех ли хватит. Просто в Верном не так много всесоюзно известных прозаиков. Практически он один и есть. Остальные местного разлива и особыми успехами похвастаться не могут. Не Москва или еще какой большой город, где писатели ходят стаями и грызутся между собой за влияние и материальные блага. Для него всегда приготовлен заранее в подсобке полный набор согласно категории, и еще и звонят из магазина. Удобно. А подписать лишний экземпляр подсунутой книги дарственной надписью рука не отвалится.

Вокруг клубились всевозможные типы. Только в Туркестане такое встречается. В центре не так заметно — там славяне преобладают, хотя и среди них очень разные имеются физиономии. Здесь тоже большинство европейцев на вид.

Многие отставники селились по окраинам. Государство было заинтересовано увеличивать прослойку лояльных граждан и выделяло таким людям дополнительную жилплощадь, помогая и с трудоустройством. И все одно здесь очень наглядно представлено многонациональное население страны. Все цвета кожи, разнообразные одежки и многочисленные языки. Вокзалы и аэродромы — чуть ли не единственное место, где не существует четкого разделения. Попытка распихать по разным залам с успехом провалилась, хотя неграждане и сами старались в общий не соваться: недолго и от мусоров по шее заработать.