Совсем не прогрессор

– И?

– Ну и писали бы о чем-то абстрактном. Полетели на другую планету – и бум, трах, пиф-паф. Меньше знаешь – легче сочиняется. Там можно выдумывать все что угодно, хоть разумных жабоподобных врагов, а персонаж с Земли всем глаз на задницу натянет. Особенно советский. И по моему рецепту имеем «Заселенную планету». Еще одно прославившееся произведение. Правда, там люди, но уступающие нам в развитии. Так проще. Особо ничего выдумывать не придется. Очередной пуленепробиваемый герой (сколько там у него смертельных ранений – четыре? Я тоже не прочь на его место) одной левой всех разгонял. Построил и воспитал.

– Не преувеличивай! – погрозил пальцем Титаренко. – В конце его потыкали мордой в неправильное поведение.

– Так кто? Наш советский контрразведчик, прошедший подготовку в ГРУ. Куда там ихним американским суперменам! На самом верху сидит и контролирует, подготавливая спасение планеты. На государство не разменивается. Мелочь? Не, глубины не обнаружил. Нормальный боевичок. Хотя развитие персонажа наблюдается. Это да… Из никчемного превратился в серьезного человека. Коррумпированную власть сверг и сам в кресло начальника уселся. Вот это по-нашему. Прийти, не разбираясь в обстановке, все поломать и начать учить туземцев. Очень натурально. Башни подозрительные, Но это как раз допущение, вокруг которого и развивается сюжет. Один раз вставлен фантастический элемент. Остальное в лучшем виде. Только какая это фантастика? Я на это насмотрелся вблизи. Взаимоотношение более развитого общества с туземцами. Он решил, все закончилось? Там еще кровищи ожидается по колено. Не всем понравится новый путь, а без оболванивания недобитки полезут толпами. И словами не остановить. Пулеметами придется.

– И где выход?

– Не наше дело лезть в чужие разборки. Вообще ничье. Пусть сами разбираются. Вмешательство всегда провоцирует ответную реакцию. И чаще всего ненависть.

– Сильные всегда будут вмешиваться в дела слабых.

– Поддержать одну сторону против другой – почему нет? Но не воевать за них и не устанавливать своих порядков.

Так, меня понесло в политику, понял Сашка. Совершенно не к месту. И резко свернул:

– Короче, гораздо интереснее не про человека с суперспособностями, бесконечно спасающего мир, а, не выходя за определенные рамки, попытаться изобразить обычное для заданных условий общество. И в нем недовольные. Они всегда есть, при любой власти. Собственно, очень наглядно показано. Если государство сильное, никакие выродки его не опрокинут. И вмешательство со стороны может породить, кроме большой крови, еще и непредсказуемый эффект. А то никакой радости: изначально пришелец всех на голову выше и всезнайка. Еще и его откровения выслушивают, разинув рот, на любом уровне. Ерунда. Даже реально смыслящие в технике тех времен не всегда способны договориться. У каждого свое представление и знания об уровне возможности. Мало ли, ведали еще когда о применении вольфрама для бронебойных снарядов или обедненного урана в броне. Сделать на том уровне производства не могли. Пытались, и это не тайна. Получили пшик. Выпуск вольфрама минимальный, а замена на другие материалы дает отсутствие пробиваемости. То есть массового производства не выйдет, хоть принеси чертежи пороха на тарелочке с золотой каемочкой. Всему свое время, и уровню промышленного развития тоже. Послали бы умника крайне далеко с его откровениями. Так что все это игра в поддавки. Нам выдается огромный бонус, неизвестно за какие заслуги. В следующий раз непременно в прошлое провалится ПЛ с ядерным боезапасом или полк истребителей. Чего мелочиться, всех разгоняем без малейших усилий.

– «Терминатора» наверняка смотрел и не возмущался!

А ведь смотрел, и сто пудов в прокате не крутили. Где ж видел? А, не принципиально. Главное, прекрасно понял. Зря он об этом. Ничего общего.

– Литературу необходимо сравнивать с литературой, – убежденно возразил Сашка. – Фильм с фильмом. Абсолютно разные вещи. В кино главное – картинка. Зрелище. Там куча вещей, зависящих от режиссера. Как пошел, как произнес, как показал состояние. Абсолютно не нужен длинный монолог с объяснениями. Рука дрожит, жадно хлебает воду из банки, предварительно выкинув засохшие цветочки. Все. Нет в Союзе человека, не сообразившего причины. Зато в книге никто не будет сообщать: взял стакан, налил кипяток, добавил заварки, положил две ложки сахара, размешал. Все это подразумевается. Читатель сам легко додумает подробности. Абсолютно разные искусства. Поставить по книге фильм – он за редчайшим исключением всегда хуже. Чего-то не хватает. Я иначе себе представлял. Не сюжет – людей, обстановку. Мешает. А книга по фильму – вообще фуфло. Там беспрерывно ложечкой чай мешают. Выкинуть – останется треть и потеряется напряжение. А читать про количество ложек с сахаром скучно.

– А есть на свете достойное твоего просвещенного внимания чтение?

Сашка поколебался и, мысленно плюнув через левое плечо, полез в сумку под столом. Вытащил папку и протянул Титаренко.

– Ого, – сказал тот, извлекая отпечатанные листки, – страниц пятьдесят. Еще и через машинную распечатку. В конторе отвернулись?

Сашка постарался изобразить смущение.

Кто ж позволит официально распечатывать левые тексты в бухгалтерии. А вдруг антисоветчина какая! Распечатывающее устройство имелось в единственном экземпляре в кабинете главбуха. Баба она была приятная, и даже просить не потребовалось. Просто вышла и ничего про его не слишком законные действия не знает. Было еще одно у начальника госпиталя, но там кроме размножения приказов и инструкций ничего не производилось и запиралось под амбарный замок. А в отдел кадров он пока свободного прохода не получил. Там шибко бдительный товарищ окопался – ему по должности положено.

– Это не мое, – поспешно отперся Сашка на подозрительный взгляд. – У каждого своя война. Он сопровождал колонны, а нас выбрасывали с вертолетов на пути караванов по конкретным наводкам. Потом уже приходила бронегруппа, или опять на вертушки.

А спроси его о подробностях, подумал капитан Титаренко, ничего не вспомнит. И ведь уверен в сказанном. Странная все-таки история. Для комедии. Хотя ничего смешного не наблюдается.

– И все равно. Это жизнь, – убежденно заявил Сашка. – Наша обычная солдатская жизнь. Он Афган видел через прицел, а не стрелочки на карте в кабинете. Не газетная фигня. Не чушь о комдиве, пожимающем руку и отечески называющем рядового «сынком». И не дурь о прослезившемся командире, отдающем последнюю сигарету.

Титаренко недовольно поморщился на зазвонивший телефон и, не вставая с дивана, взял протянутую трубку.

– Хирургия. – Молча выслушал и, глянув на Сашку, согласился: – Есть такой. Пусть подождет. Небрежно кинул назад на рычаги и сообщил: – Валяй на проходную. К тебе гость заявился. Не забыли товарищи.

Глава 5. Встреча с прошлым

Вертухаи сразу махнули, пропуская, стоило назвать фамилию. Им было не до него. Решался животрепещущий вопрос – выпить сразу или погодить до казармы. Хотелось сразу, но опасно. Могли офицеры унюхать. На лицах была написана тоска и страстное желание срочно смениться. И фраза, пойманная краем уха на выходе, нисколько не удивила. Знакомые признаки. Это кто ж такой щедрый обнаружился…

У ворот КПП на щегольском дембельском чемоданчике, обитом кожей, сидел хорошо знакомый тип в позе тоскующего мыслителя. Прямиком из снов примчался. Полный набор – ушитая парадка, офицерские сапоги (не ширпотреб голимый), зеленый берет не по уставу, но очень по-дембельски, на затылке, вместо положенной пограничникам фуражки. Приказом верховного командующего по ПВ СССР закреплено в виде важнейшего признака для частей специального назначения. А вот кокарда неуставная, специально старательно гнутая. За такие штучки Соколовский бил кулаком, распрямляя прямо на бестолковке.

Товар лицом. Особенно в сочетании с орденом и двумя медалями. Не просто стандарт – «Красная Звезда» или «За боевые заслуги». Такие вручали за серьезные дела: «За отличие в охране государственной границы СССР», «За отвагу» и восьмиконечная звезда ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР». Прищурился, присматриваясь, – третья степень. В статуте сказано: «За успешное выполнение специальных заданий командования». Еще пять минут назад он бы нипочем не вспомнил вида и формулировки. Выскакивающие неизвестно откуда сведения давно не удивляли. Хуже было отсутствие. Полная картина прошлого так и не появилась.

При виде Сашки он поспешно вскочил, отшвырнув недокуренную сигарету, и сгреб его в объятья.

– Мы тебя списали, а ты как огурчик!

– Привет, Рыжий, – хлопая его по спине, сказал Сашка.

– Ну, как жизнь?

– Прекрасно. Жив и здоров.

Совершенно не тянуло раскрывать душу и делиться милыми подробностями выпадания памяти. Некоторые вещи он четко просек по своим снам. Друзьями они с Самойленко не были. Воинское братство хорошо для книжек, а Рыжий вечно искал отдельной выгоды. Вот с Казаком с удовольствием бы пообщался. Они с тем долго работали в паре и прекрасно друг друга понимали. Откуда уверенность, не ясно, но тут он бы поспорил на любых условиях. Друг не тот, кто тебя прикрывает в бою. Завтра возможен обратный вариант. Друг не ищет корысти, и ему доверяют.

– Ну, – очень знакомо шмыгая носом, сообщил Самойленко, – я твои вещи привез. И это, – он быстро осмотрелся по сторонам и сунул в руку тяжелый сверток, замотанный в тряпку, – твоя доля. Афгани обменяли – все равно в Союзе они ни к чему.

– По официальному курсу? – с подозрением спросил Сашка, пряча сверток в карман бушлата. – Пятьдесят к одному?

– Так это, – опять шмыгая носом и бегая глазами, – не было вариантов. Я и себе менял.

А он меня боится, неожиданно понял Сашка. Приехал и дрейфит. А с чего? Опасался, навещу дома с претензиями? А если бы я брякнул про проблемы с головой, не отдал бы? Запросто. С этого жлоба станется. Удавится за копейку. Кинул он меня с афганскими бумажками. Доля… С чего?