Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт
Шрифт:
Главным аргументом противников этого плана, к которым относился и Эйзенхауэр, была еще не завершенная война на Тихом океане. Существовал риск, что тогда СССР заключит союз с Японией, а большая часть наших сил окажется связанной на европейском театре. Паттон отвечал, что на востоке просто нет пока нужды в таком числе сухопутных войск (ну как вы представляете высадку миллиона солдат на какой-нибудь остров Тарава?), по крайней мере до момента десанта собственно на японские острова. И что он обещает завершить кампанию победой еще до зимы – если войска покажут в наступлении хотя бы половину той скорости продвижения, с какой они шли по Франции от Гавра до Рейна. Но узким местом была поддержка с воздуха – как раз авиация очень нужна была именно на Тихом океане. Напомню, что план «Молот Тора» – предельного ослабления Японии тотальными бомбардировками – был уже принят, и в рамках его
Американская армия находилась в тот момент на пике своей мощи. Имелось шестнадцать танковых дивизий (у Гитлера в начале его Восточного похода было двадцать, однако американская танковая дивизия была намного сильнее немецкой сорок первого года). Кроме того, все пехотные дивизии были насыщены техникой и были по существу тем, что у немцев называлось «панцергренадерскими». В целом же, по выкладкам Паттона, мощь одной лишь американской армии в Европе втрое превышала гитлеровский вермахт июня сорок первого – а были еще и англичане, и мы могли рассчитывать, что по мере нашего продвижения, немцы присоединятся к нам, не упустив случая отомстить русским за свое поражение, предполагалась также мобилизация в союзные ряды французов и итальянцев.
У этого плана был лишь один серьезный недостаток. Паттон был командующим всего лишь одной из армий, а не главкомом, и разрабатывал план по собственной инициативе (хотя, конечно, Комитет начальников штабов и персонально Эйзенхауэр были в курсе). Требовалось убедить высшие инстанции, чтобы план стал законом, – а вот там взгляды лиц, принимающих решение, были куда более консервативны! Напомню, что Америка стала уже по существу первой державой, спихнув с этого места англичан, но сама еще не привыкла к этой роли. А европейский театр в глазах многих влиятельных политических и военных кругов США реально был «вторым фронтом» в сравнении с Тихим океаном, и кровь Перл-Харбора жаждала отмщения. Наконец, американский бизнес, имея выгодные советские заказы, вовсе не желал ставить интересы США в долгосрочной перспективе выше своей сиюминутной прибыли. В итоге Америка готова была воевать с русскими лишь при условии, что это будет быстрая и легкая война с нашей стороны, «простите, мы слегка вас побили и взяли свое – но ничего личного, просто бизнес, ок? А теперь будем вести с вами дела снова».
Я был одним из тех, кто должен был добыть фактический материал, чтобы план Паттона был рассмотрен. В течение месяца я объездил всю Германию, наблюдая русских вблизи. Меня принимали очень любезно, как союзника, а я улыбался, смотрел и запоминал – то, что, очень может быть, скоро поможет нам лучше и эффективнее убивать этих русских; ничего личного, так устроен мир, что все не могут быть сытыми и довольными, кто-то должен потесниться. Гитлер был грубым мясником – но согласитесь, что в идее «в мире должен быть лишь один хозяин», чтобы не было анархии и войн, что-то есть! Надо лишь уметь сделать так, чтобы абсолютно все были убеждены в вашей правоте – включая того, чью собственность вы отнимаете. Во все века Германия славилась своими солдатами, а Америка – юристами и рекламой, и кто в итоге оказался сильнее?
Меня принимали как героя – «тот, кто подбил шесть “королевских тигров” в одном бою». Поразмыслив, я пришел к выводу, что это есть истина – ведь общеизвестно, что фактом является то и только то, что подтверждено юридически? Как было объявлено и записано в наградном листе – и какое имело значение, что «кенигтигров» там было всего два, а не шесть, и уничтожил их не я? [50] Я честно рисковал, был на волосок от смерти, там сгорела вся моя рота, а мне пришлось месячным отпуском лечить расстроенные нервы, чудом вырвавшись живым из того ада! Я искренне считал себя героем – и это мое право украл у меня тот русский, с которым мы встретились в Берлине.
50
О том читайте «Ленинград-43».
Его слова звучали издевательством. «Мистер Ренкин, никто из нас не сумел достичь вашего результата, “кенигтигров” на всех не хватило – но по две штуки на каждый из моих восемнадцати экипажей точно было». И это не было пропагандой – Хемингуэй, бывший переводчиком нашей беседы, присутствовал при том бое и видел все
своими глазами! А еще на поле боя были «пантеры», германский танковый полк полного состава отборной дивизии СС «Викинг» и бронепехота – и все они так и остались там, трупами и горелым железом. Но это был еще не самый страшный бой – на Зееловских высотах было труднее… Русский говорил обо всем, как о всего лишь хорошо проделанной работе, не о подвиге! И никто после не давал ему отпуска для лечения нервов, черт побери!Были и другие примеры, но этот самый показательный. И я, опираясь на них, с чисто военной точки зрения, вернувшись, заявил о полной бесперспективности плана Паттона, при всем моем уважении к этому великому генералу. Категориями Франции сорок четвертого года нельзя было мыслить в войне против русских, там нужен был совсем другой масштаб. Представьте рыцарский турнир, о каких мне рассказывали английский друзья: благородные рыцари честно бьются копьями и мечами – и вдруг на поле появляется Кинг-Конг с громадной дубиной и просто расшвыривает бойцов ударами, как кегли! Быстрой и легкой победы над русскими быть не могло – наши потери намного превысили бы расчетные, и о вторжении в Японию пришлось бы забыть еще года на два – а результат был крайне сомнителен, военная игра, проведенная по приказу КНШ, показала, что можно с уверенностью говорить лишь об оттеснении русских до Эльбы, дальше же неминуемо должна последовать оперативная пауза, и кто лучше ею воспользуется, большой вопрос.
При всем безусловном уважении к Паттону, он оставался человеком иной, доядерной эпохи, рассматривая современный танк как стального коня новой кавалерии, а вовсе не как элемент огромной военной машины, на вершине которой, если верить анализу, проведенному нашей разведкой пять лет назад, уже тогда, вероятно, находилась русская бомба.
Паттон оставался бойцом до конца. Понадобилось бы – пошел бы на штурм рая со своими танками. И вероятнее всего, оказался бы в аду… Но это не умаляет величия духа знаменитейшего из наших танковых генералов, под началом которого мне довелось служить во Франции и Пфальце.
Он просто опоздал на свою войну.
Он все еще рвался на европейские холмы, хотя шверпунктами глобального сражения теперь были Невада и Семипалатинск. И был изгнан в отставку за свое упрямство в отстаивании этого своего плана – а вовсе не за то первое обещание «дойти до Москвы», как считается всеми. Буквально за день до его отъезда на генерала было совершено покушение, по официальной версии «вервольфом». Да, я знаю, сколько было написано после по этому поводу – «немецкий след», «русский», даже наш, а также британский и французский. Истина же заключается в том, что слишком многие были рады снять генерала с доски как мешающую фигуру, и оттого, я уверен, если и не посылали убийц, то радовались случившемуся. Я знаю лишь достоверно, что расследование проводилось крайне поверхностно, и все договорились, что виновен «вервольф».
Юрий Смоленцев «Брюс».
Киев, ночь на 24 июня 1944 г.
Первое правило на войне – пока тихо, пользуйся случаем, спи и отдыхай. Потому что когда начнется, и то и другое станет роскошью.
Вот где бы вы на месте бандеровского генерал-хорунжего Кука расположили бы свое воинство – так, чтобы до поры оно не привлекало внимания и в то же время было под рукой? Ладно, часть под видом «колхозников» на ярмарку пришла и в доме колхозника расположилась, да и просто под телегами на рынке, благо лето и тепло. Часть загодя собрались под видом «артелей» на восстановление города, у артели и свой транспорт возможен, и под видом инструмента можно оружие пронести. А где штабным быть, чтобы с относительным комфортом, и связь имелась? В частном секторе, не говоря уже о квартирах, свыше десятка морд будет уже приметно.
А есть, оказывается, такая шайка-лейка, как Украинский Красный Крест. С одной стороны, вроде общественной организации, с другой же, насчитывает свыше ста тысяч членов, открыто шефствует над тысячами больничных палат, а также домами инвалидов, детскими домами и множеством тому подобных учреждений, вплоть до психбольниц. Формально подчиненных обл- и горздравам – но по факту могущий распоряжаться значительной частью этого ресурса. В войну КК занимался безусловно полезным делом – собирал для госпиталей продукты, шил белье, организовывал санитарно-эпидемиологические отряды. В то же время это была насквозь пробандеровская контора – а впрочем, как отличить, «где кончается Беня и начинается полиция»: вот идеи и пропаганда о благе, величии и интересе одной Украины с выносом за скобки СССР – это бандеровщина, или еще нет?