Союз нерушимый

Посетители снова продолжили поглощать напитки, дед сказал: "Так вот..." и продолжил болтать, а я круглыми от удивления глазами смотрел, как Палыч, не обратив на меня ни капли внимания, прошёл к стойке и подозвал угрюмую продавщицу.

Было забавно наблюдать за тем, как менялось лицо хабалки: стоило шефу что-то шепнуть ей на ухо, как кисло-скучающее выражение, свойственное многим работникам сферы обслуживания, тут же улетучилось. На его месте появились удивление и страх.

– Закрываемся!
– громко и визгливо выкрикнула женщина.

– Чего это?
– недовольно спросил один из работяг - красномордый мужик с рыжей щетиной и чубом, торчавшим из-под светлой кепки.
– Вы ж круглые сутки должны...

– Кому должны - всем прощаем!

– перебила его продавщица.
– Сказала закрываемся, значит закрываемся! Две минуты!

Рабочий хотел продолжить дискуссию, но друзья шёпотом и тычками под рёбра его утихомирили. Все поняли, что преждевременное закрытие случилось по вине нового загадочного посетителя.

Первыми улетучились маргиналы - даже оставили недопитый портвейн.

Потом засобирались рабочие, но более обстоятельно: захватив с собой честно купленную выпивку и завернув в газету закусь. Я вопросительно посмотрел на старика, но тот, стоило закрыться двери за последним рабочим, повернулся к моему бывшему начальнику:

– Принимайте, Пал Палыч. В лучшем виде.

Я мысленно выругался, но вслух лишь одобрительно зацокал языком:

– А ты хорош.

– Стараемся, тащмайор, - дед полушутливо откозырял мне.
– Руки на стол. Медленно. И без глупостей.

– Нет нужды, - прервал деда Палыч.
– Дорогуша!
– обратился он к бледной продавщице.
– Будьте добры нам с товарищем водочки, чтоб получше. И на закусить что-нибудь. Пельмени свежие?

– Лучше сосиски, - подсказал старик.

– Тогда сосисок, - подхватил шеф.

Ай да дед! Ай да сукин сын!

– Красиво сработано, Пал Палыч, - похвалил я начальника.

– Спасибо, - кивнул он. Старик расположился поодаль от нас и пристально наблюдал, чтобы я ничего не натворил. Бледная продавщица, вопреки формату заведения, сама принесла заказ к нам за столик.
– Девушка, а можно вас тоже попросить куда-нибудь исчезнуть?

Судя по выдоху, "девушка" была этому только рада.

– Итак, рюмочная окружена. Вадиму Сергеевичу за это отдельное спасибо, он у нас один из лучших выпивох-осведомителей. А ты не дёргайся и не пугайся. Тебе ничего не угрожает, если не начнёшь делать глупости.

Поверить КГБ-шнику? Тем более такому опытному пауку-интригану, как Палыч? Да ни в жизни. Я и не думал расслабляться, намереваясь, в случае чего, отправить этого козла на тот свет, если уж даже родная Контора с этим не справилась. Интересно, чем он выторговал себе право на жизнь? Или это не он, а другой Палыч, заново клонированный, с записанной на подкорку личностью образца 200X года? От вопросов распухала голова.

– Отвечаю на первый и главный вопрос. Это я. Настоящий я, - "он что, мысли читает?" - Как доказать? Я прикрыл тебя, когда ты впорол косяк и довёл подсудимого до реанимации. Мне тогда собственная безопасность сделала плешь вдвое больше, чем была, а ты потом из командировки в Армению привёз мне ящик коньяка прямо с завода. Исчерпывающе?

Я задумался.

– Да, вполне.

– Хорошо. Итак, отвечая на вопрос, почему я до сих пор жив: везение. Исключительное и потрясающее везение. Поскольку я начальник, разбирательство заинтересовало людей наверху, они захотели побеседовать со мной лично - и в результате я протянул до тех пор, пока вся эта фигня в Конторе не всплыла наружу. Какая именно "фигня"? Группа товарищей при больших звёздах решила убрать с дороги наш отдел, мотивировав тем, что в наши стройные ряды проникли шпионы, троцкисты и прочая сволочь. Заметь, именно наш отдел, а не чей-либо другой. Какие можно сделать выводы?

– Депутаты, - решительно кивнул я.

– В точку, - улыбнулся Палыч. Какой-то он слишком спокойный и довольный, ну прямо солнышко.
– Давай дальше, раз уж взялся делать выводы.

– На первый взгляд, - охотно продолжил я, - классическое затягивание времени. Кому-то очень не хотелось, чтобы мы нашли убийцу.

– Тоже верно, - Палыч поднял рюмку, чокнулся со мной и выпил. Я тоже махнул, не почувствовав вкуса, - как воду. Острая горячая сосиска вызвала у меня куда больше положительных эмоций. Шеф покряхтел, закусил и добавил: - И этот "кто-то" своей цели добился. Я с большим удовольствием допросил бы свидетелей и узнал, что вообще происходит, но на Лубянке приключился натуральный звездопад. Генералы и полковники из окон летели, как гондоны из студенческой общаги. И теперь в Конторе творится такое, что всем нам не до каких-то сраных депутатов. Чистки, проверки, шпиономания и прочее.

– И к чему ты ведёшь?
– кажется, я начал подозревать, какая роль мне уготована.

– Найди убийцу. У тебя одного есть вся информация по делу плюс догадки. Остальных ребят из отдела...
– он сделал выразительную паузу.
– Думаю, ты смог бы дойти до конца.

Я усмехнулся:

– Значит, снова в седле?

– Смотря, что понимать под этими словами, - осторожно ответил Палыч.

Отлично. Просто прекрасно. Паззл сложился. То-то он такой аккуратный и вежливый.

– Обвинения с тебя никто не снимал и не собирается. Даже если учесть, что ты невиновен, во время побега ты натворил "делов". Грохнул двух оперативников, например. Не то, что бы я так сильно переживал - новых наделаем - но ты, к тому же, единственный смог избежать расстрела и выбраться с Лубянки живым. Предполагаю, что не из-за одного везения, - Палыч приподнял бровь.

– Да, не из-за везения, - подтвердил я его догадку.
– Со мной связался кто-то. Не уверен, но, наверное, это тот самый Разум.

– Чего хотел?
– поинтересовался шеф.

– Чтобы я работал на него. Выполнял какие-то задания.

– Прекрасно. Это упрощает дело. Товарищ майор!
– провозгласил Палыч.
– Властью, данной мне Народом НССР объявляю вас двойным агентом. Возвращать в ряды Конторы тебя никто не станет, поскольку ты, во-первых, главный подозреваемый, во-вторых, возвращение поставит крест на всей конспирации, а в-третьих, ты и правда шпион. Правда, пока точно неизвестно, чей. Хрен его знает, что ты сделаешь, оказавшись снова в Конторе... Зато!
– начальник поднял указательный палец.
– Я пущу твои поиски по ложному следу, дам немного денег и оформлю новые документы. Не облажаешься - и мы тебя реабилитируем.

– Посмертно?
– фыркнул я.

– Возможно, - с каменным лицом сказал шеф.
– Как ты там говорил недавно? Родина вас не забудет, но и не вспомнит?

Мне оставалось лишь мрачно кивнуть и надеяться, что очередной крутой поворот судьбы не выкинет меня на обочину.

14.

"Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля..."

Я замер в ожидании огромной мурчащей чёрной морды, но Манька не спешил ласкаться. Песня дошла до припева, когда я, наконец, вспомнил, что нахожусь не у себя дома, и пробурчал ругательство.

Вместе с документами Палыч дал мне ключи от тесной комнатки в одном из деревянных бараков. Их построили в качестве жилья для нуждающихся на короткий срок, но как показала жизнь, нет ничего более постоянного, чем временное.

Узкая солдатская койка скрежетала продавленными пружинами, когда я переворачивался на другой бок. Из-за пыльных стёкол, пространство между которыми было оплетено паутиной и заполнено сухими мухами, в комнату проникал свет - тусклый, серый и больной. Кроме кровати в малюсенькой комнатке два метра на четыре, не было ничего. То есть совсем. Четыре стены, оклеенные газетами, и низкий потолок, почерневший от плесени. На нём темнела блямба динамика радиоточки. Я усмехнулся, вспомнив запрос давешнего еврея с Горбушки о собственной квартире.