Создатель Героев. Чёрно-белый генерал

И сейчас все стулья были заняты. Кроме Алтрана, который по традиции, дерзко нарушаемой будущим императором, должен был стоять все время до церемонии, присутствовало еще несколько человек. Мию мы уже упоминали, но стоит остановиться на принцессе поподробнее. Пожалуй, сейчас она была красивее чем когда-либо. Длинное зеленое платье с открытой спиной смотрелось просто великолепно, а распущенные огненные волосы только усиливали эффект. И несмотря на то, что она так отчитывала брата, на самом деле Мия, конечно, думала совсем иначе. Сама она бы никогда и ни за какие деньги не согласилась бы стать императрицей, но Алтран мечтал именно об этом, и девушка была за него искренне рада.

Второй была Небия, как сестра почившего императора и мать нового. После восстания и похорон она выглядела очень уставшей, но глаза светились боевым огнем. Ведь предстоящая коронация исполняла и ее мечту тоже, а потому та меланхолия, что владела женщиной в последнее время, начала сдавать позиции. Доходило до того, что Небия то и дело бросала вызывающие взгляды на сидящего рядом Лазариса.

Конечно, он был здесь. Совершенно необъяснимым образом он оказался в своем кресле, как-то попавшем в церемониальную комнату. Откинувшись на спинку, он, мирно улыбаясь, разглядывал присутствующих. В эти дни черно-белый генерал был занят невероятно важным делом – отдыхал. И никому даже в голову не пришло осуждать его за это и дело было даже не в страхе или уважении. Ведь фактически, только благодаря Лазарису все закончилось именно так, практически идеально, если не считать небольших разрушений города и отрубленной ноги принца. Впрочем, на последнее он никак не мог повлиять. Так что сейчас он наслаждался заслуженным ничегонеделаньем.

Вообще, эта комнатка предназначалась для самого будущего императора и для ближайших его людей. Так что де-юре, не было никаких запретов на присутствие тут иностранцев, вот только де-факто, случаев, когда в этом небольшом помещении оказывались люди из других стран можно было пересчитать по пальцам. Однако эта коронация была как раз такой.

Тлау-Палария-Горес, уроженка западного содружества, в изящном платье традиционного для ее родины покроя, сидела рядом с Небией. Девушка, получив от Алтрана официальное приглашение на церемонию уже была очень довольна, но подобного она точно не ожидала. Пусть западное содружество и было влиятельнее Палинойи, но таких высоких титулов, как король, а тем более император, в нем ни у кого не было. Не было людей, обладающих такой огромной властью. А потому девушка все равно немного робела, осознавая последствия ее тут присутствия.

Когда она бросилась на помощь Алтрану, Палария уже решила для себя, что, а вернее, кого выбирает. И то, что она была включена в тот небольшой круг, что выбрал будущий император, означало, что он тоже сделал свой выбор. Конечно, вопросы в отношении замужества будут решаться еще очень и очень долго, послы с обеих сторон будут не раз пересекать тысячи километров и до очередной церемонии может пройти несколько лет. За это время могло произойти очень много всего, но что-то подсказывало девушке – все будет в порядке.

Талис и Ила тоже были тут, во вторую очередь как ключевые фигуры восстания, а в первую – как ученики Лазариса, таки же, как Алтран с Мией. Ребята нервничали куда сильнее Паларии, все-таки для них такие роскошные и масштабные мероприятия были непривычны. Даже для Талиса. Он, кстати, до сих пор злился на Лазариса за его молчание, но здравый смысл продолжал настаивать на правильности действий мужчины, а потому парень пребывал в какой-то чрезмерной задумчивости. Ила же напротив, была в восторге от возможности выбраться, наконец, из своего подпола.

Последним гостем нового императора был совсем невероятный персонаж. Весь закутанный в дорогие ткани так, что оставалось место только для глаз, этот человек сидел в уголке и также молча как Лазарис наблюдал за происходящим. Его истинную личность знало только шесть человек и все они были сейчас здесь. Признанный мертвым император Лагарт Сирву просто не мог пропустить коронацию своего преемника. Мало кто из правителей древности смог бы таким похвастаться.

Тут из-за кулисы выглянула бритая под ежик голова. Глубоко кивнув каждому присутствующему, голова повернулась к принцу. Личный слуга Алтрана, ставший в одночасье камердинером императора, из кожи вон лез, стараясь показаться с наилучшей стороны.

– «Все готово, мой господин, ваш выход через минуту». – Ничуть не смутившись вида принца, голова скрылась за занавесом.

– «Все, прекращай, если тебя в таком виде застанут, будет невероятно неудобно». – На этот раз голос подала Небия.

– «Ладно-ладно, не дурак, все понимаю». – Пристегнув обратно муляж ноги, Алтран поднялся и взял приставленный к стене костыль. Отряхнувшись и проверив, все ли в порядке, он принял то самое серьезное выражение лица и развернулся спиной к своим личным гостям.

Комнатка за кулисой располагалась так, чтобы вышедший претендент на престол оказался в начале длинного спирального спуска. Весь зал, построенный исключительно для таких церемоний, был устроен как большая ракушка, как бы ввинчиваясь в пол.

Тут присутствовали представители всех сословий и классов, от аристократии до особо уважаемых старост больших крестьянских общин. В соответствии с древней традицией, будущий император должен был пройти мимо них всех, это символизировало единство правителя и народа. Затем, дойдя до низшей точки, он оказывался перед очередной лестницей, только на этот раз резко поднимающейся вверх. Так показывалась готовность претендента пройти через любые препятствия ради своей цели. Высокая колонна, в противовес всему залу вкручивающаяся в потолок, венчалась церемониальным троном, раза в три больше чем было необходимо человеку нормальной комплекции, на который и долен был сесть претендент. Размеры трона символизировали, что ни один император не может быть важнее самой империи. Затем следовала долгая и торжественная церемония, также переполненная символизмом и клятвами.

Этот раз ничем особо не отличался от предыдущих, разве что проход Алтрана по залу длился куда дольше положенного, а подъем по крутой винтовой лестнице вообще растянулся почти на четверть часа.

Глава 22.

– «Клянусь!»

– «Клянешься ли соблюдать традиции и чтить своих предков?» - Многоголосый хор, в который входил каждый из присутствовавших в зале, спрашивал, а юноша отвечал. Существовавшую во некоторых странах традицию “держать слово перед Порядком и людьми”, когда церемонию проводил главный священник церкви Порядка, в Палинойе не понимали. Порядок – это идеал, к которому нужно стремиться и который создал весь пентакосм, но он не имеет воли и не может принять чью-либо клятву, будь ты император или крестьянин. А потому вступающий на престол правитель говорил только со своим народом – с теми, кого должен был поддерживать и защищать.

Но вот, наконец, прозвучали заветные слова:

– «Мы, все кто ни есть, от лица народа, сегодня объявляем тебя, Алтран, императором Палинойской империи! Да здравствует император!» - Каждый присутствующий знал этот текст на зубок, иначе его бы просто сюда не пустили, а потому слитный голос почти тысячи человек звучал поистине величественно.

По узкому мостику к трону прошел высокий человек в изящном костюме необычного для Палинойи кроя. Коротко подстриженные волосы трех цветов: черного, серого и белого, смотрелись странно, но почему-то очень гармонично. Прямой нос, волевой подбородок, скрытый за такой же пестрой бородой рот, изогнувшийся в ироничной полуулыбке. И глаза, темные, почти черные, заставляющие вспомнить ночное небо с первой вспыхнувшей звездочкой. Император лично решал, кто именно возложит корону ему на голову. На этот раз, как и в позапрошлый, эта обязанность легла на плечи черно-белого генерала.

Сейчас уже все присутствующие знали истинную личность этого человека, живущего столько, что кажется невозможным. Пусть роль Лазариса Морфея в пресечении восстания осталась неизвестной, но никто не мог даже подумать о проявлении к нему неуважения.

– «Ну вот, я подвел тебя так близко к исполнению твоей мечты, как это только возможно. Не жалеешь об этом?» - Взяв корону в руки, черно-белый генерал тихо заговорил.

– «Нет, нисколько. Ноги мне, конечно, будет жалко, но я как-нибудь переживу. А в остальном все только к лучшему».