Сожги меня, Амоделий

— Это ты открыла свой чёртов дневник.

Около шести лет назад

Дом семьи Петровых

— Мам, пап, вам правда нужно так срочно уехать? — я плаксиво шмыгнула носом, под успокаивающие поглаживания мамы.

— Да, милая. Мы очень скоро вернёмся, — пообещала ласковая улыбка мамы, которая так нежно согревала моё израненное волнением, сердечко.

— Я не хочу, чтобы вы уезжали, — снова шмыгнула носом, под недовольный взгляд сестры, ведь она всегда с понимаем относилась к каждой командировке.

— Знаю, мой цветочек. Мы будем присылать письма каждую неделю, — пообещала мама, приобнимая меня. — Ты можешь писать что-то в своём дневнике, который тебе подарил папа. Потом мы приедем и вместе почитаем его, — я судорожно кивала на каждое мамино слово. Папа поцеловал нас с сестрой и поторопил маму с вещами, ведь скоро рейс на самолёт, куда он совсем не любил опаздывать. Я печально вздохнула, закрывая за ними дверь. Половицы недовольно поскрипывали, когда прогибались под моим весом.

Каждый занимался своим делом. Тётя Кассандра — месила тесто для очередного пирога, пока я проходила мимо кухни, чтобы подняться по лестнице в общую комнату с сестрой. Она напевала причудливую мелодию, помешивая белки в причудливую массу. Я улыбнулась, наблюдая за этой картиной.

Рина, как всегда, лежала на кровати и читала очередную увлекательную историю. Я прикрыла за собой двери и открыла окно, запуская летнее тепло. Привлекательный дневник лежал на комоде, завлекая меня своим твёрдым переплётом с узорами. Я прилегла на кровать и начала писать: «Дорогой дневник, сегодня такой солнечный день, который должен приносить радость, но мне одиноко и пусто. Я бы хотела, чтобы родители не жили без нас. Так грустно осознавать, что ты долго время не ощутишь маминых поцелуев и поддержки. Неприятно думать про то, что не скоро увидишь папу, который жарит мясо по своему фирменному рецепту…»

— Линка, знаешь, что я только что вычитала? — я поставила точки в конце первой записи дневника и закрыла его, обратив внимание на сестру.

— Опять твои волшебные знания?

— Если сжечь, — она пропустила мою саркастичную фразу, — определённый предмет, то его получит сущность с потустороннего мира, будто это какой-то знак. — Сестра удивлённо посмотрела на меня.

— Сжечь? — она поспешно закивала, продумывая и перечитывая последствия вслух. — Глупости какие-то.

Я открыла ноутбук, пролистывая свежие новости в Интернете. «Легковушка попала в страшное ДТП, задевая наполненный перекрёсток», — я отодвинула жужжащую машину, вслушиваясь в голоса на первом этаже. «Первый раз слышу, чтобы тётя так громко с кем-то говорила». Сестра любопытно покосилась вместе со мной в сторону двери и мы, как настоящие сталкеры последовали на первый этаж по лестнице.

— ДТП?! — она ужаснулась, резко присев на диван. — Александра и Валерий мертвы?

Мы переглянулись, отползая назад. Сабрина прикрыла рот рукой, останавливая слёзы рукавом. Мама… папа…

*************

— Анталина! — я отчетливо слышала, как Рина звала меня, но не придала этому никакого значения, что она может понимать! Ведь этого не могло случиться, с кем угодно, но не со мной. Я должна, должна сделать что-то, но что?! Обогнула стеклянный стол и стала забираться по ступенькам на второй этаж, где в комнате меня точно не найдут, я смогу уединиться в своем маленьком мирке, как и было раньше. Деревянная дверь жалобно скрипнула от моего удара ногой, пришлось раскидать несколько ящиков, прежде чем я смогла найти важную вещь в этой жизни, то место, где остаются все воспоминания, связанные с личной жизнью. Именно здесь я смогу это забыть, пришло Божье спасенье, о котором я молюсь уже несколько часов.

— Анталина! — Сабрина спешила на помощь, но зачем? Я всего лишь сделаю то, что определённо поможет мне пережить этот ужасный день, худший день рождения в моей жизни. Схватила первую попавшуюся ручку и нервно замазываю красивые буквы, которые всегда начинаются так: «Дорогой дневник, сегодня…» Эту страничку жизни помнить не нужно. Я лучше сожгу её, огонь уберёт все пороки, которые только могут быть высветлены в этом небольшом лоскутке бумаги. В родительской комнате определённо есть зажигалка, вот этим орудием и воспользуюсь. Красная, продолговатая штуковина лежала на тумбочке, и я немедля применила её.

— Лина… — Рина осторожно подошла ко мне, будто бы я похожа на макаку с динамитом. — Ты же понимаешь, что этого делать не стоит? — она угрожающе помахала указательным пальцем и провела им же по шее от уха до уха, такой себе жест смерти.

— Да брось, снова твои мифически штучки-дрючки? Знаешь, я не верю в эту замысловатую чепуху. — Сестра настороженно замерла, я напряженно подносила к листу бумаги яркое пламя зажигалки.

— Н-не делай этого, п-прошу…

Психиатрическая больница «Святая Тереза»

От имени Анталины

Множество картинок посыпались, словно цунами на Сан-Франциско, после которого погибли миллионы людей. Сабрина кричала на меня.

— Ты во всём виновата, — её эмоции можно было сортировать по всем признакам ненависти, печали, скорби, испуга и непонимания.

Я выбежала из комнаты, не понимая, что происходит в этом мире. Слёзы наворачивались на глаза с новой силой, кажется, что я совершенно не помню, как возможно проживать свой день без потока слёз. Я ужасная дочь. Никакой нормальный ребёнок никогда не напишет такого в личном дневнике, не призовёт каким-то странным волшебным образом демона, который привязан к чёртовой бумажке. Я ужасная сестра. Столько лет Сабрина справлялась со своим горем самостоятельно, вкушая все прелести жизни, осознавая, что родители погибли из-за прихоти сестрёнки, которая чуть не угробила единственного выжившего родственника. Я ужасный человек, которого не должно существовать в этом мире.

Входная дверь несчастно заскрипела, когда я её открыла.

— Лучше бы меня тогда не стало…

Я прикрыла дверь, постепенно сползая на пол. Тело покрылось мурашками, нещадно потряхивало от каждой мысли. Столько убийств. Я взглянула на свои чистые руки, будто всматриваясь, точно ли нет капель крови на них.

— Лучше бы сгорели мои мысли раньше, чем перешли на бумагу…

Холодно. Ненависть к себе разливается по жилам. Предательские слёзы полились водопадом.

— Сожги меня, Асмодей, — непрошенные слова, неведомой силой сорвались с моих уст. Я подняла мокрое от слёз лицо, осматривая знакомый дом, где эхом разливалось тиканье часов.

— Для тебя — Амоделий, — подал мне руку, возникший неоткуда демон. — Это моё истинное имя, чертовка. — Он печально улыбнулся и по-доброму обнял меня, как нашкодившего котёнка.

— Ты…

— Да, отправлю тебя в мир иной, Анталина. — Я посмотрела на него, шмыгнув носом. Его губы тут же накрыли мои в прощальном поцелуе. Нежные поцелуи, как лепестки роз — заставляли уплывать в небытие, пока ласковый огонь пробирал до костей.

Он не обжигал меня, а пытался согреть изнутри пустоту и заполнить новыми чувствами. Амоделий прервал поцелуй, накручивая мои пряди волос.

— До встречи, — властный поцелуи пробудил табун мурашек и затянул в темноту.

Глава 25

Только из глубины отчаяния может родиться надежда.

Вальтер Беньямин

Раскатистый гром заставил меня проснуться. Накрученные локоны спадали на изящные плечи, а проливной дождь капельками стекал по окну. Я находилась в комнате мечты: цвета слоновой кости вперемешку с зелёным. Дневной свет просачивался сквозь светлые шторы, словно впадая в белоснежный мягкий ковёр, который лежал возле современной деревянной кровати (правда, покрашенная в такой же светлый оттенок).