Сожженные мосты

Поэтому приходилось ползти медленно, тщательно осматривая и ощупывая все перед собой.

И поэтому Велехов остался жив. И заметил.

Заметил он леску — специальную, почти незаметную — но с ночи выпала роса. И леска была видна — толщиной с паутинку.

Велехов осторожно, одним пальцами раздвигая траву, пошел по следу. Шаг, другой — для него шаг теперь — это пара десятков сантиметров, на которые он переползает зараз. Еще шаг, еще…

— Твою мать!

Сотник вскричал это в голос, потому что сбоку, почти рядом с ним, шлепнулось что-то тяжелое, и он, не рассуждая и не мешкая, покатился вниз по склону. Шансов почти не было, в таких ситуациях рядом с тобой может шлепнуться только одно. Но именно что почти — граната попала в какую-то ямку, которой на неровном лесном склоне полно, и взорвалась там, а Велехов вдобавок скатился еще и ниже по склону. Глухо ахнуло, сотника осыпало землей и ветками, ударила снайперская винтовка — раз, другой, третий. Понятно — Соболь его не видит, но прижимает огнем, давая возможность сотнику разорвать контакт и укрыться. Не дожидаясь второй гранаты, сотник достал из гранатного подсумка РГОшку, дернул за кольцо и бросил вверх, чуть погодя добавил еще одну, прикидывая, чтобы бросить чуть дальше и левее. Бахнуло, стегануло осколками по веткам — в отличие от старых гранат, РГО взрывается от удара о землю. Еще раз выстрелил из снайперской винтовки Соболь…

— Командир, готово. Минус три.

Не доверяя Соболю — мало ли, сколько там их осталось, сотник достал еще одну гранату, дернул за кольцо, бросил. И тут громыхнуло так, что на мгновение свет в глазах померк, а прямо над ним пронесся настоящий стальной град осколков, в щепу разнося стволы…

С хрустом, очень медленно повалилась срезанная градом осколков молодая сосна, ее ствол лег совсем рядом с головой контуженного и очумевшего сотника.

Через несколько секунд Велехов пошевелился. Голова раскалывается, круги перед глазами — но руки-ноги вроде целы…

— Твою мать… — прохрипел сотник, откашливаясь…

Остро, едко воняло сгоревшей взрывчаткой, белый дымок плыл по лесу…

Снизу донесся хруст, кто-то бежал, и бежал быстро. Сотник схватился за автомат, поразившись тому, как трясутся руки…

— Господин сотник, это Чебак! Не стреляйте!

Хорошо хоть предупредил…

Чебак подбежал, плюхнул рядом пулемет, упал на колени.

— Господин сотник, что…

— Нормально… — Велехов откашлялся, голова по-прежнему кружилась…

— МОНка? [42]

— Она, зараза… Сдетонировала от близкого взрыва… Сядь, не мельтеши.

Сотник нащупал на поясе фляжку, с трудом — не с первого раза — открутил крышку, хлебнул. Затошнило — чуть наизнанку не вывернуло, но Велехов усилием воли заставил себя проглотить воду. Второй глоток пошел легче…

— Скажи… Соболю и Певцу… пусть сидят, где сидели. Мы проверяем сектор.

— Есть…

В голове бабахали салюты, но соображать уже соображалось. Тошнило. От осознания того, сколько железа пролетело и в какой близости, делалось худо.

42

МОН — мина направленного действия, страшная вещь. Выкашивает все направленным веером осколков.

— Короче… Идем туда, где МОНка рванула. Вряд ли они одну за одной поставили. Прикрывай меня.

— Есть…

Шаг, затем еще один. Место, где взорвалась мина, было хорошо видно — они ее поставили тыльной стороной к дереву и привалили какой-то дрянью. Велехов дошел до дерева, выглянул — и увидел двухсотого. А чуть дальше — лежал еще один…

— Чебак. Наблюдаю двоих двухсотых. Что у тебя?

— Ничего.

— Соболь — Чебаку. Смотри ниже по склону — дерево с развилкой. Муравьиная куча — от нее левее. Я через оптику наблюдаю. От тебя — метров тридцать.

— Сейчас… вижу. Город, наблюдаю двухсотого.

Скорее всего — все. Или нет?

— Чебак, ложись!

В команде пластунов приказы выполняли, не задумываясь. Поэтому Чебак где стоял, там и упал — а сотник вскинул автомат и дал короткую очередь выше по склону. Отсек на тройке [43] — и сразу спрятался за ствол.

Ответного огня не последовало. Если бы за площадкой наблюдал снайпер — скорее всего, у него бы не выдержали нервы.

43

Отсек на тройке — значит сделал три выстрела.

— Чебак, вставай. Шмонаем. Прикрывай.

— Есть…

Сотник сделал шаг, второй к трупам — осторожно, готовый в любой момент метнуться в сторону, упасть, огрызнуться огнем — и замер.

— Японский бог…

Рядом с одним из двухсотых лежал «Шмель». Твою мать, «Шмель»! Здоровенная дура, двадцать два килограмма весом, два выстрела. Каждый выстрел — как гаубичный снаряд от шестидюймовки. А тут их — два. Вот бы этот гаврик врезал из «Шмеля» — потом бы не опознали…

Один из трупешников — тот, рядом с которым лежал «Шмель», — был одет в черную форму без знаков различия. Какой-то комбинезон, похожий на прыжковый, хрен его знает. Второй, лежавший чуть дальше, был одет в гражданское, и серая куртка на спине побурела от крови, а от головы и вовсе осталось — лучше не смотреть…

Сотник размотал с пояса длинную веревку со стальным сердечником и кошкой на конце. Этому он научился в крайней командировке, в Аравию — иногда духи или минировали трупы, или, перед тем как подохнуть, доставали гранату, из последних сил выдергивали чеку и наваливались на нее, чтобы не было преждевременного срабатывания. Этакий сюрприз кяфиру [44] , который тело будет ворочать и осматривать. Один казак так остался без головы, поэтому урок запомнили все, и надолго.

44

Кяфир — неверный.

Перевернул первого — лицо гримом измазано, черная шапочка на голове. Дыра в грудной клетке — от винтовки, еще одна рука повреждена, и сильно, — это, кажется, пулемет. Правая! Так вот почему он из «Шмеля» не врезал! Ему пулеметной очередью руку зацепило, он в шоке был и с левой не выстрелил — а потом его Соболь на Луну отправил. Вовремя, ох вовремя — еще бы пара секунд — и врезал бы он по нас.

На груди была кобура, притянутая ремнями, сотник отстегнул клапан, выругался еще раз. Валлонский Р-90, новейший пистолет-пулемет, весит немного, стреляет очень даже изрядно. Где же они берут такое…

Пистолет-пулемет был целым — почти. Кажется, осколок чиркнул по пластиковому корпусу, но механизм не повредил — просто царапина.

— Чебак!

Перебросив сторожащему с пулеметом Чебаку трофей, сотник направился дальше, перевернул второго, тоже кошкой.

Этот — гражданский по виду. Одежда неприметная, темных и серых тонов. Лифчик [45] , самопальный похоже, на четыре магазина к штурмкарабину Токарева. Сам штурмкарабин Токарева, с гражданским пластиковым ложем сплошным, с пистолетной рукояткой, с оптикой — рядом валяется. Приклад в хлам, ложе повреждено, прицел, кажется, тоже, про железо — неясно. Три гранаты — понятно, почему три: было четыре — одну бросил. Все три — РГДшки [46] . Башки совсем нет, вся куртка в крови.

45

Лифчик — разгрузочный жилет.

46

РГДшка — РГД-5, наступательная граната.

Бросил еще раз кошку, подтащил автомат. Ремень оказался целым — забросил автомат за спину, повернулся к Чебаку:

— Сходи снайпера пошмонай. Осторожно — растяжки. Иди, как шли они.

— Понял… — Чебак пошел вниз.

— Соболь, Певец, — поднимайтесь. Осторожно.

— Есть.

Сам сотник присел там, где только что занимал позицию Чебак. Рядом лежал пистолет-пулемет, Велехов покрутил его в руках, приложился. Прицел в порядке, работает, магазин полный.

— Ни хрена себе… — выразился Певец.