Созидатели. В поисках рассвета

— Обязательно! Я обязательно вырасту и стану большим и умным. Я буду детей своих учить и передавать им все-все, что ты мне рассказала. Я напишу книгу о всех легендах, что ты мне поведала.

— И как назовешь книгу?

— Не придумал. Но там будут бирюзовые чернила, точно, как твои глаза, я обещаю! — чувственно заверил мальчик. — А сама книжка будет серая. Почти серебристая, как глаза Софоса.

— Роннис, не существует бирюзовых чернил. — снисходительно, но мягко заметила жрица.

— Тогда… я сделаю черновик, и велю моим детям, например, первому сыну переписать ее, когда будут уже изобретены такие чернила. А они будут, я верю!

— Все придумал! А что еще планируешь? Все представил в своем будущем?

— Нет! Но я знаю, как назову своего сына. Демид, в честь моего прадеда.

— Хорошее имя.

Леда быстро заморгала, в ее глазах тоже стояли слезы. Она смотрела на мальчика и понимала, что хочет, чтобы когда-нибудь у нее тоже был такой сын. Веселый, шебутной, крикливый и непоседливый. Она будет учить его алфавиту, а Софос математике. А еще он обязательно будет сбегать с их уроков, шалить и таскать им в дом сочные нектарины. Девушка улыбнулась.

— Надеюсь, когда-нибудь я прочитаю эту книгу.

Она погладила его по голове и чмокнула в макушку. Роннис крепко обнял ее потными ладошками и снова шмыгнул.

— Я не плачу.

— Я знаю, мне показалось.

— Да!

Софос с Ледой заглянули в садик Жизни, посидели под первым деревом земной оливы, шептались о планах. Девушка рассказала ему о Роннисе, и они с грустным теплом согласились, что будут оба скучат по нему.

Леда скользнула ладонью по плечу Софоса и зовуще потянулась губами. Он ответил нежным поцелуем и встал, поднимая их обоих на ноги.

Леда вопросительно смотрела на него, а его взгляд был серьезен. Мужчина даже слегка закусывал щеки от волнения.

— Я никогда не ощущал того, что чувствую рядом с тобой.

— Я тоже, Софос. И я рада, что попала в тот шторм, который привел меня к тебе. Все-таки узоры Парок воистину причудливы.

— Не думал я, что так проникнусь этими верованиями. — ответил он со смешком.

— Мы много чего можем думать, а судьба сама распоряжается какой у нас будет путь. Но за время с тобой, я поняла, что мы сами выбираем как идти по этому пути. Думаю, мы оба много чему научились друг у друга.

— Я хотел бы, чтоб мы продолжали учиться друг у друга всю жизнь.

Он выпустил ее из объятий, проходя по плечам и сжимая ее руки. Так и оставил их в своих руках и опустился на одно колено.

— Я хочу пройти с тобой весь путь, рядом в согласии, любви, доверии и глубине. И нет сильнее желания во мне, кроме того, чтоб ты была со мной всю жизнь. Я отведу тебя до храма, где попрошу дать благословление на супружество с тобой. Согласишься ли ты стать моей женой.

Леда смотрела немигающее в серые глаза мужчины. Сердце радостно билось, но при всем его быстро ритме, она ощущала тотальное спокойствие. Все так как нужно.

— Я уже согласна.

Она опустилась к нему и поцеловала его, чувствуя, как по коже проходят мурашки.

Вечером они собрали вещи, стаскав их в комнату Софоса, одну комнату сдали хозяину, который ворчал от расстройства, что они уходят. Ночь прошла спокойно, двое спали без сил после собирания вещей. Оказывается, за почти два месяца у них их стало больше, чем в самом начале. Впрочем, они же вообще пришли сюда почти без вещей. А уходили уже со своим багажом. Это естественно.

Ранним утром была сдана вторая комната, а путники переодеты в дорожную одежду. Рассвет только-только охватывал розовым покрывалом небо на смену лиловому, как они уже вышли за пределы ворот поселения Оливы. Дорога до храма занимала дней пять с остановками на ночлег в деревнях.

Путь, который начинался с обещания и узла заканчивался, чтоб начался другой путь, где двое идут рука об руку принести новые обещания.

Глава 22

В чертогах путеводной звезды было безмятежно и спокойно. Его хозяйка спокойно наливала себе молока, чтоб выпить стакан на ночь, полюбовавшись луной. Белый небольшой дворец выходил окнами на лес. Она не любила вид на море, а потому построила свое жилище здесь — в зеленой обители, проводя будни, наблюдая за лесом и его жителями. Стрелы ее не знали промаха, ибо она сама была той, кто неслась к цели.

Она любила покой и очень сильно гневалась, если его нарушали. Исключений не было. Именно поэтому, когда Аминтас замер в ее дверях она недовольно скрестила руки на груди, нахмурила изогнутые брови и поджала губы.

— Я надеюсь, это что-то действительно важное? — прозвучал очень холодный голос.

Светло-зеленые, почти салатовые глаза подернулись легким серебром. Точно луна, обнимающая лиственный лес плескалась в ее взгляде. А волнистые пепельно-блондинистые волосы были небрежно откинуты назад.

— Дианта, мне нужна помощь. — Аминтас слегка склонил голову.

Созидательница стрел, охоты и путеводной звезды нахмурилась еще сильнее.

— Лучше уйди, я не очень хочу с тобой общаться и вообще ни с кем.

— Ты знаешь, я редко прошу.

— Тем приятней мне тебе отказывать.

— Мне больше не к кому пойти.

Дианта хмыкнула. Она давно, две сотни лет назад отошла от созидательских дел, взрастив в себе надменность и холодность. Созидательница считала, что они не должны были отстраняться от людей. Но ее точка зрения отличалась от Леды, Софоса, Вероники, Камиллы и Нереуса, — внешне он всегда был с ними. Дианта считала, что, обладая силами, нужно занять свое звено в цепи правления в Сореции, следить за правильным укладом и порядком, ведь люди слабы, алчны, и недолговечны. Кто еще будет поддерживать мировой порядок? Но ее точка зрения не нашла отклика среди большинства.

— Камилла? — женщина наклонила голову вопрошая гостя.

— Нет. Вообще не факт, что увидит то, что мне нужно, она же предсказывает варианты развитий будущего и часто это неопределенные образы, вспышки. А я не могу рисковать и зря раскрываться. Если раскроюсь, а это не поможет… — он покачал горько головой.

— Выходит, ты поведаешь мне что-то, о чем не будет никто знать? — в глазах сверкнуло любопытство, приправленное ощущением особенности.

— Нереус знает. — сказано было на одном выдохе, с большим-большим сожалением.

— Ах, Нереус… полагаю, тебе это не нравится… — Дианта хрипло рассмеялась, уловив горькие нотки, и прошла на балкон, где оперлась на белые перила и стала смотреть на ночной лес.

— Дело не в том, что нравится или нет. А в том, что я должен.

— Софос? — невзначай спросила Дианта, рассматривая свои длинные пальцы, как будто они были интереснее разговора и гостя.

— Ты, вообще, в своей глуши, ничего не знаешь? Он пятьдесят лет как пропал.

— Оу… — она выдержала небольшую паузу. — Бедная Леда, — в голосе созидательницы впервые проскользнуло сочувствие. — Она ко мне не обращалась, чтоб я его нашла.