Созидая на краю рая

– Пошли, – несильно тяну его за собой, отрываясь от ожога и направляясь к двери ванной комнаты на первом этаже дома. Я нашла её совсем недавно и, кажется, весьма кстати.

Открываю кран в раковине, едва мы внутри – Каллен не спорил и не упирался, что для него не характерно – и опускаю руку мужчины под холодные струи.

Из его груди вырывается вздох, и я уменьшаю напор воды.

Когда убеждаюсь, что рука достаточно охладилась, снова осматриваю её, подмечая, что краснота немного спала. Ему легче.

С каких пор меня интересует: каково ему?

Решаю ответить на свой вопрос позже, а пока просто перевожу глаза на Эдварда. ОН смотрит на меня с любопытством и нерешительностью, которая прикрывает боль. Вижу эти страдания в уголках его глаз. Может быть, я ошибалась, и он позволит стечь хотя бы одной слезе?

И тут же сама даю ответ:

Нет. Не позволит.

Он выше этого, и при мне стойко держится.

Мне бы так…

– Очень больно? – аккуратно спрашиваю я, едва касаясь, но дотрагиваясь до опухшей кожи.

– Терпимо, – сквозь зубы выдыхает он.

– У тебя есть что-нибудь противоожоговое?

– Откуда я знаю! – он срывается, и выдёргивает руку. Мои пальцы непроизвольно задевают место ожога, отчего ему снова больно.

– Не важно. Прости, – извиняюсь за нечаянную боль, хотя ни в чём не виновата. Впрочем, сейчас я считаю, что могу признать свою вину, вместо него.

– Пойдём со мной, – киваю в сторону кухни, припоминая, что видела на полках с провизией соду. Сода – отличное средство. Сейчас испробуем.

– Зачем? – Каллену действительно плохо. Он уже не скрывает ни боли, ни раздражения. И правильно – нужно же мне хоть раз в жизни увидеть его настоящим?

– Я хочу помочь, ничего страшного, – выдавливаю улыбку, и он, одарив меня недоверчивым взглядом, всё же идёт следом. Теперь наши руки не соприкасаются: Эдвард идёт на некотором отдалении.

Высыпаю на ладонь белый порошок, и вопросительно протягиваю руку к мужчине, надеясь, что он позволит мне обезболить его ожог.

– Это сода, – нетерпеливо уговариваю я, когда он снова сомневается. – Противоожоговое номер один!

В конце концов, его рука всё же оказывается в моей, и, стараясь не сделать лишний раз больно, я аккуратно наношу порошок на место повреждения.

– Чуть позже перебинтую, – сообщаю я, опуская руки под воду, чтобы смыть соду.

Взгляд мужчины скользит от меня к руке. Он вопросительный и непонимающий, а ещё, как ни странно, благодарный. Его глаза говорят «спасибо» вместо него.

– Думаю, тебе лучше вернуться в комнату, а я уберу здесь, – смотрю на сковородку и горелый омлет на полу. – Я приготовлю ещё что-нибудь, не волнуйся.

Растерянно кивая, он разворачивается к лестнице.

Никогда не видела его настолько обескураженным, да и не верится, что причина во мне.

Да уж, бывают чудеса на свете…

========== Глава 24 - Единственная попытка ==========

Глава 24

Машина Эдварда останавливается перед входом в мой дом, и я перевожу взгляд со знакомого пейзажа на мужчину. Он тоже смотрит на меня. Устало, но почти дружелюбно.

– Я могу узнать твоё решение относительно Гамбурга? – мой шёпот звучит чересчур громко в тишине салона «мазды». Всё так таинственно и скрытно, что невольно теряешься.

– Можешь, – он снисходительно кивает головой. – Оно ведь связано с тобой, в конце концов.

Ожидая ответа, сижу, будто на иголках. Сотни мыслей бродят в голове, не давая покоя сознанию. Сейчас почти полдень, совсем скоро я уже буду в клинике.

– Ты полетишь в Германию со мной. Частным авиарейсом. Не смей убегать или прятаться и следи, чтобы охрана была поблизости. Никуда не выходи в одиночку.

Прикусываю язык после этих слов, и от боли с моих губ срывается негромкий стон. Изумлённое лицо Эдварда вижу словно впервые.

– Что с тобой?

– Я не могу… – опускаю голову, сглатывая подступающие слёзы бессилия. Ну, почему, почему, когда всё только налаживается, оно сразу должно рухнуть?

Я прекрасно понимаю, что выполнить условия Каллена не в силах: я не брошу Тони. Он должен быть со мной, а не в одиночестве. Следовательно, с правилами Эдварда никуда не уходить и быть рядом с охраной, соответствовать у меня не получится!

– Чего не можешь? – слышу странные отголоски в его голосе, будто бы сочувственные?

…Тут же обрываю мысль, не давая ей дойти до логического конца. Эдвард и сочувствие – вещи несовместимые.

– Прости меня, – едва произнося слова, шепчу я, и в попытке предотвратить слёзы, откидываю голову на спинку переднего сиденья. Сдавленный вздох снова вырывается из моей груди.

– За что простить? – похоже, я ввела его в заблуждение. Не знаю, хорошо это или плохо.

– Я не в состоянии всё время проводить с охраной. Пожалуйста, позволь мне, хоть на пару часов отлучаться!

– Куда тебе отлучаться? К знакомым? – его недовольный тон заставляет меня почувствовать себя неблагодарной дрянью.

– Пожалуйста! – поворачиваюсь к нему всем корпусом и долго смотрю в изумрудные глаза. Они сияют, переливаются и изучают меня. Не доверяют, не верят – не хотят верить!

– Ты недооцениваешь Аро, – на этот раз первым прерывая «гляделки», хмыкает он. Но в то же время, в его голосе сталь и решительность. Не знала, что стою такого внимания, может быть, я сомневаюсь, и для Каллена я значу нечто большее, чем просто «любовница»?

– Что он может? Убить меня? – вопрос риторический и глупый. Зря я его задала.

– Убивать не будет, – отрицает в ответ мужчина, пожимая плечами. – Он будет насиловать тебя день ото дня, без перерыва. Думаю, лучше бы было, если бы он убивал жертв, не так ли?

– Насиловать? – прерывисто выдыхаю, от возможной перспективы. Вздрагиваю, и чувствую, как воздух в лёгких испаряется.

– Поверь мне, Белла, со мной тебе будет лучше, – его голос серьёзнее, чем когда-либо, поза напряжённее, а глаза внимательнее. Он, будто сидит на настоящих иглах, а не на кожаных сидениях автомобиля. – Если не наделаешь глупостей, конечно…