Сознание лейтенанта в лотосе

Мы были в закрытом трюме, но по его люку топали тяжелые башмаки. Я по этому звуку догадался, что не наши башмаки. Да и голоса долетали не наши, больно визгливые. Шухер, над головой кунфушники!

Я вернулся в контейнер и начал тормошить Камински. Эта чертова машина для убийства, еще считающая себя женщиной, никак не хотела очухаться. Потом она застонала, даже прошептала, что холодно, но глаза так и не открыла.

Я прижал ее к себе, обнял, дул на ее потрескавшиеся губы, будто она была не матерой разведчицей, а маленькой девочкой. Лицо ее действительно переменилось -- ничего зловещего и хищного. Все это было лишь мимиком-маской запрограммированной на убийства женщины. А вот миловидность проступила "наружу". Никакая она не Камински, а Катерина Матвеевна, сбившаяся с пути истинного. Если точнее, поставленная на путь неистинный.

Потом я услышал скрежет -- это поднимался трюмный люк, Бросил Камински и стал вылезать из контейнера. В трюм уже попадал дневной свет, ледяная крупа, грубые гнусные голоса. Увидел я вскоре и стволы.

Наверное, и меня заметили, поэтому крикнули на английском с квакающими китайскими интонациями: "Выходи."

Ну, сейчас я им выйду! И заодно попробую отвлечь их внимание от Камински и Раджнеша.

– - Выхожу, выхожу, не стреляйте, соколики,-- сказал я, прикрепляя пистолет-пулемет "Ель" клейкой лентой к щиколотке. Прилепив, стал подниматься по опустившемуся вниз трапу.

Едва моя голова поднялась выше комингса люка, я осознал всю мрачность ситуевины. Мы плыли на судне под нейтральным либерийским флагом, но на борту, кроме нескольких матросов-негров, имелось с десяток крепких раскосых парней -из морской пехоты кунфушников.

– - Руки за голову,-- крикнул ближайший ко мне морской пехотинец и уже потянулся, чтобы ухватить меня за шиворот.

Ухватил, но в этот момент я одной рукой дернул его на себя, а второй вырвал чеку осветительной гранаты, висевшей у меня на шее.

Случилась вспышка, но я вовремя зажмурил глаза и видел мимики-силуэты окружавших меня людей -- микрокомпи не ослеп и продолжал сканировать электрополя своим сенсором. Морпех, которого я схватил, несколько раз дернулся -- похоже в него попала очередь из пуль с повышенным останавливающим действием -предназначавшаяся, конечно же, мне.

Потом я ласточкой вылетел из люка, скатился с комингса и открыл стрельбу из своего пистолет-пулемета. Троих ближайших морпехов уложил сразу. Меня, конечно, едва не изрешетили, но я уже перебрался за брашпиль лебедки.

Пули и иглы кунфушников в общем-то дзинькали рядышком и я понимал, что еще минута и мне конец -- тем более, что я видел, как на меня наводят ствол гранатомета. Но против такой кончины я не особо возражал.

Впрочем, благородная кончина была отложена.

Раздались выстрелы с неожиданной стороны. Помимо меня они были неожиданными и для кунфушников. Гранатометчик, а с ним еще трое морских пехотинцев покатились по палубе, брызгая кровью. Из люка выскочила очухавшаяся и злая Камински с короткоствольным автоматом -- на лице ее уже восстановилась валькиричья красота.

Вражеские морпехи еще стреляли по нам со стороны рубки, но без особого успеха.

Рядом с нашим ржавым "корытом" болтался на волнах катер кунфушников. Но с него перебраться на либерийский борт было не так-то просто. По крайней мере, тех двоих морских пехотинцев, что попробовали вскарабкаться по веревочным трапам, мы с Камински сняли сразу. Потом катер отвалился от нашего борта и стал отходить подальше. Я так понял, чтобы удобнее было вжарить по нам ракетой "корабль-корабль".

Но сцена внезапно усложнилась. От неба, похожего на грязное одеяло, отделились две пилюли -- да это же вертолеты -- и спустя десять секунд они произвели ракетные залпы. По катеру и по надстройке. Ракеты, скатившись сверху яркими шариками, сыграли точно.

Судовую надстройку объемным боезарядом превратило в скомканную туалетную бумагу. А кунфушный катер, благодаря умелому воздействию кассетной боеголовки, обернулся снопом бенгальских огней, которые осели черной трухой на морскую гладь.

Никаких других останков я на поверхности воды не различил.

– - Точную наводку я сделала?-- похвастала Камински и поиграла лазерным "фонариком"-целеосветителем.

Немного погодя один из двух вертолетов, огромная машина с защищенным винтом роторного типа, завис над палубой, гоня ледяную крошку на лица совсем очумевших матросов-негров. Из открывшегося люка упало несколько трапов и сетка-люлька. Заодно на резиновых тросах спустилось пяток солдат и офицер.

Несмотря на то, что вертолет и вояки были без опозновательных знаков, я сразу узнал наших.

Офицер направился ко мне -- это был один из тех солдафонов, которых я видел в подземном бункере военной разведки.

На этот раз он представился:

– - Полковник Лучинский... Ваджрасаттва с вами?

– - А как же, в виде леденца.

Я показал пальцем на трюм.

Спустя десять минут мы с Камински уже сидели в здоровенной кабине вертолета и дули чай с шоколадом.

Биокибернетик пребывал пока в состоянии "мертвой царевны". Температура полутрупа, десять ударов сердца в минуту, еле заметное дыхание. Полковник принял решение оставить его в виде "леденца" -- неудачно разморозишь и довезешь одну тухлятину. А за это дело генерал головку снесет... Наоборот две капельницы еще добавляли ученому консервантов. Для пущей сохранности "мертвую царевну" положили в "хрустальный гроб", если точнее, в бортовой холодильник.

Похоже, задание родины выполнено. По-крайней мере, свою часть задания мы с Камински исполнили.

Камински вначале отдыхала на скамье напротив; поверх трофейного халатика на ней сейчас была здоровенная десантная куртка. На лице лишь какие-то остатки валькиристости: может, дело даже не в маске, а в душевном настрое -- ее и моем.

Затем Камински перебралась ко мне и села вплотную, пусть места свободного хоть отбавляй. Солдатики-то вообще играли в карты на другом конце кабины, а там и вовсе закемарили. Полковник подробно расспросив нас, тоже не показывался. Наверное, ему было неловко, что сам-то он ничего рассказать не может.

– - Спасибо, Дима, что отогрел меня.

– - А что ты разве не спала, когда я старался? Откуда ты вообще знаешь, что это был я, а не дедушка Мороз.

– - Дедушка Маразм. Да не спала я, хоть не могла пошевельнуть даже пальцем. Хреновое ощущение. И еще я думала, что кунфушники достанут меня и здорово потешатся. Знаешь, я не люблю быть пассивным объектом.

– - Я это заметил.

– - Пошли в кабинку стрелка.-- предложила Камински.-- Оттуда здоровский вид.

Мы поднялись по трапику в кабинку -- наполовину прозрачный фонарь, несколько правда загроможденный казенной частью турельного пулемета и свисающей лентой с самонаводящимися реактивными пулями калибра 12,7 мм.

Уселись на сидение, вращающееся вместе с кабинкой.

Вид и в самом деле был здоровский. Где-то внизу ворочалось холодное море и били заряды ледяной крупы. Но сейчас мы поднялись выше облаков и закатное солнце красило их верхнюю кромку в розовый свет, придавая им кажущуюся плотность матрасов.

– - Вот бы там поваляться,-- сказала Камински.

– - Давай не будем туда торопиться.

– - Ты знаешь, если честно, когда ты прижимал меня там в трюме, мне почему-то захотелось быть пассивным объектом.