Созвездие он-лайн неверности
Шрифт:
Запах борща витал в воздухе на первом этаже детского сада. Родители деток уже толпились в неуютном маленьком коридорчике в ожидании своих чад. Полная женщина в голубеньком халатике сразу заприметила нас с Люсьеном. Это была дежурная няня, в обязанности которой входило звать малышей, чьи родители уже за ними пришли.
— Здравствуйте, мы за Елисеем Перольским, – не дожидаясь вопроса, с порога заявила я.
— Детки кушают, ожидайте, – прозвучало в ответ.
Ничего не оставалось делать, только ждать. А ожидание это весьма утомительное занятие, особенно когда страх и беспокойство держат в напряжении каждый мышц. Вдобавок ко всему собравшимся
«Это уже не первый случай, когда вы забываете забрать ребенка из садика. Одно дело если бы вы единожды по каким-то причинам задержались на три часа, а потом извинились, пообещав, что такое больше не повториться, мы могли бы войти в ваше положение. Но если вы систематически не забираете ребенка вовремя, при этом зная, что в 18.00 рабочий день воспитателей заканчивается, я вынуждена буду в конце рабочего дня сдавать вашего ребенка в детскую комнату милиции. Может, тогда вы перестанете забывать, что дети это в первую очередь большая ответственность родителей».
Оказывается, некоторые родители умудряются даже забыть забрать ребенка из садика. Я же переживала, как бы не столкнуться лицом к лицу с Паулином, который вероятно уже знал о моих планах на ближайшее будущее, и он бы точно не забыл о Елисее.
— Где же мой мальчик? Сколько можно кушать? – как же мне было неспокойно на душе.
— Главное, что он еще не покинул стены детского сада. Так ведь? И мы обязательно его заберем. – Люсьен напугал меня еще больше.
— А что если Паулин опередил нас?
Я уже сорвалась с места, желая лично убедиться, что мой сын еще здесь, как Елисей появился, осторожно спускаясь по ступенькам. В его руках болтался полупрозрачный желтый пакетик с изображением двугорбого верблюда, что означало необходимость постирать мокрые штанишки.
— Мамичка! – радостный крик Елисея стал лучшим вознаграждением за длительное ожидание.
— Моё солнышко, – я обняла своего птенчика, – идем в раздевалку, я помогу тебе одеться!
— Какой «касивый» мишка! Я «тозе такова хацю»! – и его пухлые ручонки потянулись к мягкой лапе симпатичного медвежонка.
— Он твой, ну-ка обними его! Обхватишь? – Люсьен присел, вручая подарок размером больше самого Елисея.
— Какой он «халосый»! – радовался малыш, прижимаясь к пушистой мягкой игрушке.
Все наблюдали за трогательной сценой. Что может быть приятнее счастливых детских глаз, излучающих неподдельную радость?
… Его привлекательная машина – современный седан Almery остановился у обочины. Открылась дверца, и Паулин с лицом разъяренного быка выскочил, как ошпаренный. Он метнул к приоткрытой калитке, тяжелой походкой передвигаясь по плитке выложенной в шахматном порядке.
— Это мой муж, – не скрывая испуга, взглянула я в серые и по-прежнему спокойные глаза Люсьена.
За нами только-только захлопнулась дверь. И вот мы втроем стоим на пороге застывшие, как статуи. Казалось больше и нет никого: только мы и летящий на нас Паулин. Хотя по дворику детсада в тот момент не спеша проходила старенькая бабушка. Опираясь на трость, она медленно, но уверенно приближалась к нам. А позади, как смерч, несся рассерженный муж, устремленный дикими глазами на Люсьена.
— Отойди с Елисеем в сторону, – шепнул непоколебимый голос, – дело принимает серьезный оборот.
Елисей удивленно
смотрел на своего отца. Обняв огромного медведя, малыш нерешительно последовал за мной, оглядываясь назад.— Только без глупостей, Люсьен, я прошу, – и больше я ничего не успела сказать, да и перекричать маты бешенного Паулина я бы не смогла.
— Закрой глазки, закрой ушки, все будет хорошо, – просила я Елисея, повернув его к себе лицом и прижимая его голову к бедру.
Старушка тоже начала кричать. Испуганным голосом, поднимая трость вверх, она сзывала людей на помощь, в то время как два прилично одетых мужчины, будто дети, катались по зеленому газону. Люсьен яростно защищался, позволив Паулину первому нанести удар костяшками широкого кулака в челюсть. Я боялась вмешаться в их драку, опасаясь и самой пострадать от рук обманутого мужа. И как назло, в это время в дворике не было никого, кто мог бы их развести в разные стороны.
Не избежать расплаты часа Не избежать расплаты часа, и круг, начертанный судьбой, не разорвать как цепи трассы одной безадресной мольбой. И два мужчины в одной стычке наперекор моим словам воспламеняются как спички, деля меня напополам.Паулин угрожал расправой, грозился лично закатать Люсьена в асфальт. Казалось, их силы равны, и я еще больше забеспокоилась, что эта драка плохо закончится. Вот они уже снова на ногах. Оба злые, как волки, окровавленные, с разбитыми носами, но продолжают наносить друг другу увечья. Под ними поникли желтые нарциссы. И газон, и клумба стали им полем боя, рингом, с двух сторон огражденным решеткой забора и зелеными кустарниками.
Неожиданно в руках Паулина появилась корявая сухая ветка. Он пронырливо вытащил ей из зеленых кустов, так словно она заранее была им там припрятана для подобного случая. И как опытный монах Шаолинь, он начал избивать Люсьена по корпусу: справа, слева, справа, слева. Тяжелые лязги ударов по телу больно было даже слушать.
— Ты ведешь себя как ребенок, у которого отняли игрушку, – переводя дыхание, бросил ему в лицо Люсьен.
— Это была моя любимая игрушка, – ответил Паулин, рассекая воздух тяжелой палкой, и нисколько не смущаясь, что подает своему же сыну дурной пример.
Он промахнулся, и Люсьен сноровисто схватил за второй конец палки. Они боролись за право владеть единственным оружием в этом сражении. Снова падали и поднимались, не упуская возможности сделать противнику как можно больнее: ударить коленом в грудь, локтем по спине, кулаком в бровь.
И гнев обманутого мужа вдруг адским пламенем из глаз летит стрелой, вселяя ужас в его угрозы злобных фраз: «Я не позволю стать счастливой с твоим поэтом молодым… была женой ты мне строптивой… не будет больше он живым. Убью за грех и в наказанье за похищение тебя, за причиненные страданья жестокой правдой бытия».