Созвездие верности

– Знаю, – проворковала она. – Потому что испытываю к тебе то же самое.

Они поднялись по лестнице, держась за руки. Обшитые деревянными панелями стены сохранили дневное тепло и в свете лампочек отливали коричневым золотом. Лестница вывела их на небольшую площадку, а потом уже на второй этаж. Прожив столько лет по соседству, Зеб бывал здесь всего-то пару раз. Ступая по запретным ступенькам дома девчушек Ларкин, Зеб ужасно возбудился. Румер увлекла его за собой в свою спальню. Одно ее окно выходило на пляж, другое – на старый коттедж Зеба. В каждой детали этой комнаты жила душа Румер: хотя полы и стены были из темного дерева, остальное убранство светилось белым. Скромная мебель сначала была отбелена, затем выкрашена вручную, а дополняли интерьер сверкавшие своей белизной аккуратные полочки.

В книжном шкафу стояли учебники, томики с поэзией, романы и путеводитель по звездам. На комоде лежали ракушки, деревяшки и скорлупа яиц брюхоногих моллюсков. Вокруг зеркала расположились фотографии Майкла в возрасте от ребенка до юнца. На туалетном столике покоилась рамка со снимком, на котором Зеб и Румер на велосипедах развозили газеты.

Но не это привлекло внимание Зеба, и у него на миг перехватило дыхание. Вместо прежних медных или железных прутьев Румер приладила в изголовье своей кровати белые резные ставни от его старого дома. Создавалось впечатление, что они всегда были именно на этом месте. Темные стены просвечивали сквозь выпиленные сосенки. Зеб взглянул в голубые глаза Румер.

– Ты сама смастерила? – Она кивнула:

– Я не могла позволить строителям выбросить их на помойку… и поначалу не могла придумать, что с ними делать; я хотела, чтоб они были там, где я видела бы их каждый день.

– И ты превратила их в изголовье кровати. – Румер улыбнулась:

– Они оберегают мои сны.

Зеб нежно обнял ее. Она была такой маленькой и мягкой, словно кукла, но его обуревали отнюдь не игрушечные чувства. Укротив свой нарастающий пыл, он нежно уложил ее на двуспальную кровать, не переставая обмениваться с нею поцелуями, полными страсти, скопившейся за многие годы.

В открытые окна задул солоноватый ветер и потревожил белые занавески. Зеб помнил, как сидел в своей комнате, пуская слюну на эти самые лоскуты полупрозрачной ткани. Он представлял себе, как они прикасались к телу Румер, проносились над ее кроватью, а теперь он наконец-то оказался на их месте.

Она запустила руки под его футболку и подняла ее вверх. Ее ладони скользили по груди Зеба, отчего тот трясся как осиновый лист.

Он начал медленно расстегивать перламутровые пуговки на ее платье. В них искрился проникавший сквозь окно лунный свет. Пуговицы были сделаны из ракушек, поднятых со дна моря, и они были такой же частью природы, что и та женщина, которая их носила. Высвобождая каждую пуговку, он прижимался губами к ее коже.

– Зеб, – прошептала она, вся дрожа.

Проведя рукой по ее платью, он обнаружил золотую брошку в форме маяка, которая была приколота к ее воротничку. Зеб аккуратно снял ее и осторожно положил на туалетный столик. В то же мгновение по комнате метнулся луч настоящего маяка. Проследив за ним взглядом, Зеб вспомнил о спасенных кораблях и о судне, которое разбилось. Он совсем растрогался; нежно сжав лицо Румер в своих ладонях, он думал о том, как же долго им пришлось идти друг к другу.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– О доме, – ответил он.

– В Калифорнии?

Он покачал головой, смахнув пшеничные волосы с ее глаз. Дом – это понятие было гораздо необъятнее, чем просто географическое место. Оно не заключалось в каком-либо штате, городе или здании. Ни в норе кроликов или пастбище Блю; его не было ни в Лос-Анджелесе, ни на космической станции, ни даже на Мысе Хаббарда.

– Это там, где я живу, – прошептал он. – Мой дом здесь.

– На Мысе?

– С тобой. Где бы ты ни была.

– Но ведь тебе придется уехать.

– Знаю, – сказал он.

– Я не хочу думать об этом сегодня, – прошептала она. – Каждый день приближает нас к расставанию, а мы только-только начали…

– Знаю, Ру.

– Тогда помолчи, Зеб. Не вспоминай об этом сейчас. – Но он не мог ничего с собой поделать. Даже с учетом всей той любви, что расцвела между ними, оставалась еще и холодная действительность: ему предстояло возглавить лабораторию, и теперь он не мог пойти на попятный.

К тому же он знал, что Румер никогда не согласится покинуть Мыс Хаббарда.

Она легонько застонала, и он прилег рядом с ней. Старые пружины заскрипели под их телами; по крыше царапали ветви гигантских дубов, а сосновые ветки шуршали, болтая о чем-то с морским бризом.

Ее кожа была столь же мягкой, как и раньше. Она жарко целовала его в губы, пальцами гладила его спину, пока они стягивали одежду друг с друга.

Он видел ее голой в детстве, но и предположить не мог, что его взгляду предстанет такая красотка. Он ошеломленно выдохнул и бросился целовать ее плечи, ключицы, грудь.

Оттого, что он помнил ее очень застенчивой, Зеб думал, что это проявится и в постели. Но, возможно, любовь к природе придала ей сил и уверенности в себе. Или же все дело было в том, что они шли к этому мгновению всю свою жизнь.

Едва прикоснувшись к ее животу, он попал пальцем в чувствительное место, и она рассмеялась. Он тоже хохотнул, чтобы избавиться от излишнего напряжения. Потом их взгляды встретились, и когда вспыхнул огонь маяка, их смех умолк. Они обнялись и стали покачиваться в ритме ветра и моря. Они словно очутились в лодке, плавно плывущей по волнам, и тут он проник в ее лоно, принявшее его с таким влажным жаром, какой ему и не снился.

– Неужели это происходит на самом деле? – прошептала она.

– Да, потому что это и есть мы, – ответил он тоже шепотом.

– Я и не знала.

– Я тоже. – Он прильнул к ней, одной рукой обхватив ее за спину, а другой лаская лицо.

Они целовались без остановки, почти не дыша, а волны становились все выше и сильнее, и их лодка начала трещать по швам. Их трясло, они налетали на рифы, прорываясь сквозь шторм, ни на секунду не разжимая страстных объятий.

– Не отпускай меня, – шептал он, пока она дрожала под его телом.

– Никогда! – воскликнула она.

Румер трепетала, тяжко дыша, а он обнимал ее так крепко, как еще никого и никогда. Они слились воедино, они делили одну кожу на двоих, и ее тепло стало его теплом. Его сердце, словно ракета на старте, пыталось вырваться из груди и унестись в неизведанные дали.

Но он не боялся, потому что с ним была Румер, которая, как маяк, указывала ему верный путь.

– У меня есть ты, – ласково шептала она, положив руки ему на плечи. – Я люблю тебя, Зеб, я всегда любила только тебя.