Созвездие жадных псов

Вообще, я человек спокойный и очень редко выхожу из себя, но сейчас в голове у меня начали быстро-быстро стучать молоточки, а уши – гореть огнем.

– Видишь ли, мне всегда казалось, что решение о бракосочетании принимают оба участника данной процедуры. Извини, но пока у меня нет никакого желания связывать с тобой свою жизнь.

– Как это, – опешил Гарик, – ты не поняла, журнал «Глоб» включил меня в сотню самых богатых людей мира. В России, да и на всем земном шаре мало людей с таким состоянием.

– У султана Брунея скважин побольше, он покруче будет. Но даже если сей султан предложит мне возглавить его гарем, я откажусь.

– Да почему?

– Ты мне не нравишься как мужчина, – отрезала я, – замуж я вообще не хочу.

– Правильно, – взвизгнул Веня, – подписывай контракт!

– И ты убирайся, – велела я.

– Но… – хором сказали мужики.

– Никаких «но»!

– Имей в виду, – налился синевой Веня, – мне отказывать нельзя.

– Мне тоже, – протянул Гарик, – не хочешь, заставлю. Впрочем, я не хам, вы, бабы, любите подарки. Небось цену себе набиваешь, презент ждешь. Ну гляди, меня в жадности еще никогда не упрекали. Рома, давай!

Охранник вынул из кармана красную бархатную коробочку и протянул мне. Моя рука машинально открыла крышечку. На ярком ворсистом материале огнем горело толстое золотое кольцо с огромным прозрачным камнем.

– Ух ты, – присвистнула Лиза, – какой брильянтище!

– Давай надевай и кончай кривляться, – улыбнулся Гарик, – будь умницей – и в уши висюльки получишь, точь-в-точь такие. Да не одна баба перед такими цацками не устоит!

У Сережки, старшего брата Кирюшки, очень спокойного, выдержанного и тактичного молодого человека, иногда случаются дикие припадки ярости. Один раз младшенький так довел братца, что тот с побелевшим лицом, сжав кулаки, кинулся за ним. Кирюшка перепугался и заперся в туалете. Сережка со всего размаху треснул по двери и пробил ее насквозь. Пришлось нам менять дверь, и я стала ругать Сережу:

– Ну разве можно так махать руками!

– Понимаешь, Лампа, – оправдывался парень, – ну я совершенно порой не руковожу собой. В глазах туман, в ушах звон. Убью и не замечу. Потом, естественно, пожалею, но в момент ярости – убью.

Я только качала головой. Нельзя распускать себя до такой степени!

Но сегодня первый раз в жизни я поняла Сережку. В голову словно налили кипяток, сердце застучало так, будто я без остановки взлетела на Эльбрус, ноги мелко-мелко задрожали, перед глазами зароились мушки.

Трясущимися пальцами я вынула из коробочки кольцо, потом засунула его поглубже в один из роскошных тортов и метнула бисквит в Гарика.

Вообще, я обладаю на редкость кривым глазомером, и если придется швырять мяч в баскетбольную корзину, то наверняка промахнусь, но сегодня я попала точно в цель, прямо в противно ухмыляющуюся физиономию Игоря Серафимовича.

Ошметки липкого крема сползли на безупречный костюм. Веня зашелся в диком хохоте. Но он зря веселился. Через секунду другой тортик угодил ему прямо в грудь.

– А ну пошли вон, оба! – завопила я так, что Рейчел с перепугу стала лаять, а мопсы, осев на задние лапы, завыли.

Мужики вылетели во двор. Совершенно не владея собой, я сгребла со стола «дары данайцев» и принялась швырять ими в машины. Облепленные икрой, семгой, осетриной и шоколадными конфетами «шестисотый» «Мерседес» и «БМВ», чуть не столкнувшись в воротах, вынеслись на дорогу и заскакали на ухабах.

Я закрыла окно и, почувствовав жуткую усталость, посмотрела на притихших детей.

– Вот так! Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!

– А мы чего, мы ничего, – испуганно пробормотал Кирюшка, – жаль только тортик, когда еще такой попробуем.

Лизавета моментально треснула его по затылку:

– Молчи, обжора, за сладкое родину продашь!

На следующий день я сидела в электричке, скоро мчащейся к Ветлуге. За окнами мелькали дома, деревья, платформы. В голове царил сумбур. Еще пара деньков, и придется признать свое поражение. Единственная версия, представлявшая хоть какой-то интерес, выглядела шатко. Бабушка погибшей Тони, Анна Ивановна Коломийцева, решила отомстить Славину за смерть внучки и наняла убийцу.

При более детальном изучении версия не выдерживала никакой критики. Ну зачем, спрашивается, было столько лет ждать? «Она не слишком обеспечена, – цеплялась я изо всех сил за версию, – небось на киллера копила». Все остальные ростки сомнения я просто растоптала каблуками. Мэрия Ветлуги располагалась в отремонтированном здании. Похоже, в городе неплохо идут дела. Вокзал тоже сверкал новыми стенами, а на площади бойко торговали ларьки.

– Где у вас тут роно? – спросил я у дежурной.

– Это что такое? – не поняла тетка.

– Ну кто занимается школами?

– А, идите на третий этаж к Розе Ибрагимовне.

Я послушно пошла по лестнице вверх.

– Вы ко мне? – спросила женщина с простым, открытым лицом. – Проходите, слушаю вас внимательно. В чем проблема?

Я вздохнула. Редко встретишь такого внимательного человека на государственной службе.

– Я разыскиваю Анну Ивановну Коломийцеву, она работала директором школы, не подскажете случайно ее адрес?

– Простите, – вежливо осведомилась Роза Ибрагимовна, – зачем вам эти сведения?

– У нее когда-то учился Вячеслав Славин. Мальчик получил золотую медаль, поступил в МГУ, сделал блестящую научную карьеру. Но, к сожалению, Вячеслав Сергеевич недавно скончался, он завещал Анне Ивановне довольно большую сумму, но не указал ее точный адрес. Только сообщил – Анна Ивановна Коломийцева, директор школы в Ветлуге.

Роза Ибрагимовна внимательно посмотрела на меня:

– Вы ничего не путаете?

– Нет, а почему вы спрашиваете?

Роза Ибрагимовна с лязгом открыла допотопный сейф и вытащила ящик, забитый карточками.

– Понимаете, в Ветлуге двенадцать школ, но директора по фамилии Коломийцева не было здесь никогда.

– Не может быть!

– У нас люди работают на одном месте десятилетиями, – пояснила Роза Ибрагимовна, – текучки практически нет, мы всех ветеранов знаем и поддерживаем, ну деньги выписываем, продукты выдаем. Поверьте, Коломийцевой никогда не было.

– Вдруг он перепутал, – растерянно бормотала я, – может, Анна Ивановна работала завучем или просто учительницей.

– Я сейчас посмотрю по картотеке, – отозвалась чиновница.