Spark of black

Когда все сели по своим местам, когда гул утих и суматоха исчезла, к Тэхену зашел охранник. Он велел ему встать и проследовать за ним. Юноша послушался и смиренно побрел за мужчиной в форме. Они шли по длинному темному коридору. Их шаги отражались чеканным эхом и ежесекундно приближали Тэхена к неминуемой судьбе. Он шел, опустив голову, и смотрел себе под ноги. Сколько пути прошли эти ноги… И все зря. Теперь они перекрывались запястьями, окутанными металлическими оковами. Пройдет несколько мучительных часов, и конец свободе. Конец прогулкам, творчеству, встречам, смеху и простым житейским радостям, друзьям, семье, светлому будущему и надеждам на что-то прекрасное. Тюрьма — этим все сказано. Момент настал.

Тэхена ввели в просторный зал. Он остановился в дверях и поднял голову. Его глаза дрожали и были влажными, руки тряслись, а ноги превратились в невесомую вату. Хотелось расплакаться и упасть замертво, но он держался. Тэхен оглядел всех присутствующих: здесь были его мать, родители Хосока (он сам не захотел приходить и предпочел остаться дома), родители Нам Суен и их соседи-свидетели, тот самый мужчина из пекарни, который застал преступника в тот вечер у столба под дождем, и прочие люди. Когда Джиен увидела своего сына, то дернулась и хотела рвануть к нему, но ее удержала охрана.

— Сынок! Господи, мой мальчик! Ну почему, почему ты отказался от моих услуг?! — кричала она в отчаянии и плакала, пытаясь вырваться из крепких рук охранников. — Пустите меня к сыну! Пустите!

— Ваш сын наслал на всех нас страшную беду… — сквозь зубы процедила мать Хосока и убитого Чонгука. Она тоже плакала, плакал и ее муж, но он делал это по-мужски — про себя, не показывая своих внутренних слез. — Надеюсь, его повесят.

— Да как Вы можете такое говорить?! — взмолилась Джиен. — Вы же мать, Вы должны понять!

— Я потеряла сына. Вас ждет та же кара, — эти слова были подобны проклятию и разразились громом в судебном зале.

Родители же Нам Суен молча сидели и обнимали друг друга. Казалось, что у них нет сил даже на то, чтобы просто говорить. Они испепеляли глазами Тэхена и его мать, мысленно желая им только самое плохое — это читалось по их увядшим, бледным лицам.

— Тишина в зале суда! — прикрикнул один из судей, стукнув молотком по столу. — Проведите преступника в кабину.

Охранник мягко подтолкнул Тэхена в нужную сторону. Парень не мог оторвать глаз от матери, но когда ощутил еще один толчок — более грубый, то опустил голову и прошел на свое застекленное место. Все смотрели на него убийственно, злобно, яростно, ненавистно, пренебрежительно, и это очень ранило и унижало, но лишь одна пара глаз продолжала смотреть на него с любовью — теплый, родной взгляд матери, которая никогда не предаст и всегда будет отстаивать права своего сына, даже если тот убил человека и стал врагом некогда близких людей.

— Идет слушание по делу номер триста сорок шесть. Убийство по неосторожности, бегство и попытка скрыться от властей. Прошу всех сесть.

Трое судей, которые восседали за огромным, длинным столом, надели очки, раскрыли папки и велели начать разбирательство. Секретари приготовились записывать, свидетели — давать показания, а прокурор — выдвигать обвинения и предоставлять улики, доказательства. Тэхен не понимал, к чему все это, ведь он сам во всем признался. Можно же сразу посадить его в тюрьму, но процесс должен быть формально оформлен и зафиксирован.

— Прокурор, прошу, — судья кивнул, и мужчина в строгом костюме подняла со своего места.

— Где Вы были второго августа в шесть часов вечера? — обратился он к Тэхену.

— В шесть часов вечера я был еще у себя дома. После звонка от Нам Суен я отправился к ней домой и увидел, что ее молодой человек, Ли Чжун, избивает ее.

— Вы заступились за девушку, верно?

— Да, так и было. Во время драки с Чжуном я ударил его бутылкой по голове, и он скончался.

— Вот та самая бутылка с Вашими отпечатками, господин Ким Тэхен, — прокурор достал прозрачный пакет, в котором находилась разбитая и окровавленная бутылка, и передал ее судьям для рассмотрения. — Значит, убийство было совершено по неосторожности? Вы оборонялись?

— Совершенно верно.

— Тогда почему же Вы сбежали? Вы бы могли написать заявление в полицию, расписать факты.

— Я испугался, струсил. Называйте это как хотите.

— Вы понимаете, к каким бедам привел Ваш испуг? Нам Суен повесилась, неизвестные лица девиантного поведения, которых мы сейчас ищем, ворвались в дом Ваших друзей и убили Чон Чонгука. Трое людей лишились жизней.

— Да, я понимаю и очень сожалею… Вы даже не представляете, насколько, — Тэхен оглядел родителей Чонгука и Хосока, родителей Суен и взглядом попросил у них прощения, но они были непреклонны.

— Вы правы, не представляю. Нельзя заглянуть в душу человека, — прокурор прокашлялся и глянул в свои бумаги. — Господа уважаемые судьи, мы будем вызвать свидетелей? Или в этом нет необходимости?

Судьи склонились друг к другу и шепотом начали переговариваться. Их лица были хмурыми, сосредоточенными и напряженными. Они то кивали, то что-то записывали, то смотрели в записи и даже иногда поглядывали на Тэхена, который позеленел от волнения.

— Если подсудимый признался во всем, дал чистосердечное признание и изложил все детали в подробностях, то мы думаем, что можно обойтись без показаний свидетелей. Только при их согласии. Может, кому-то есть что добавить?

В зале повисла тишина. Конечно, судьи могли выслушать каждого свидетеля, но никто в этом не видел смысла. Все скажут одно и то же — то же, что изложили в письменном виде; то же, в чем признался Тэхен самостоятельно. Никому не хотелось прогонять неприятную тему по сотому кругу, все желали поскорее насладиться вынесением приговора для преступника и сбежать из места, где воздух пропитан тяжелой атмосферой.

— В таком случае… — судья, что сидел по центру, поправил очки и принялся читать. — Убийство, совершенное по неосторожности в оборонительных целях, и чистосердечное признание могли бы смягчить приговор, но бегство и попытка скрыться от властей и грядущего наказания отягощают его. Нам нужно удалиться до вынесения приговора. Просим сохранять тишину и покой до нашего возвращения.

Судьи забрали бумаги с показаниями свидетелей и самого преступника и покинули зал, скрывшись в отдельной комнате, где должно было состояться совещание по поводу вынесения приговора.

Как и было велено, пока судьи решали, какую же меру наказания применить к преступнику, все сидели молча и лишь переглядывались. Тэхен смотрел только на свою мать. Он видел в ней спасение и любовь, которые были ему сейчас так необходимы. Он видел в них Анастейшу, ведь только она могла так же ласково на него смотреть. Две женщины, которые так много для него значат… И обеих он больше никогда не увидит. Или увидит, но спустя много-много лет. Если Джиен и не откажется от него, что вполне естественно и разумно, то Стейша может остыть и забыть.

— Всем встать! Оглашение приговора! — судьи вошли в помещение, и послышался грохот стульев. Все присутствующие поднялись со своих мест и в ожидании замерли. Тэхен покрылся потом и мурашками. — При рассмотрении статьи сорок первой Уголовного кодекса Республики Кореи о видах наказания, статьи пятьдесят первой об обстоятельствах и мотивах, статьи пятьдесят шестой о порядке применения отягчающих и смягчающих обстоятельств…

Пока судьи перечисляли все статьи Уголовного кодекса, кажется, прошла целая вечность. Это затянулось на несколько тяжелейших минут. Тэхен не мог слушать монотонный и сухой голос, который вторил номера статьей. Ему было одновременно и жарко, и холодно. Он хотел получить свое наказание и уйти прочь отсюда. Еще эти чертовы наручники… И ожесточенные взгляды.