Спартанский лев

— Отсюда, с побережья, через горы ведёт всего одна дорога, пригодная для войска, — говорили рыбаки, сумевшие избежать смерти и плена. — Этой дорогой ходят в Спарту купеческие караваны.

Дафна приняла решение двигаться к горному проходу.

Ксанф робко заметил, что царь Леотихид прекрасно осведомлен о намерениях аргосцев.

— Мы можем считать выполненным то, что нам поручили эфоры, — сказал он, — ведь Леотихид повернул войско к Спарте.

— Я должна передать скиталу Леотихиду, — упрямо проговорила Дафна. Евбул поддержал её.

Ксанфу было предложено остаться в Прасиях, но он наотрез отказался. В нём вдруг взыграла мужская гордость. Желая заслужить у Дафны хоть какое-то уважение к себе, художник был готов и дальше терпеть голод, жажду и сильнейшую усталость.

БИТВА ПРИ ГИППОКЕФАЛАХ

При всей своей нелюбви к военному делу царь Леотихид тем не менее прекрасно смотрелся во главе спартанского войска. Закалка, полученная в юности, позволяла без особого труда выносить длительные марши по жаре и бездорожью. Облачённый в доспехи Леотихид, благодаря своему высокому росту и крепкому телосложению, выглядел мужественно и даже в какой-то степени устрашающе. Он неплохо владел оружием. Пущенный дротик редко пролетал мимо цели, удар копьём обладал необычайной силой, а в схватке на мечах Леотихид был и вовсе неодолим, благодаря ловкости и длинным рукам. Менар, желая сделать из сына непревзойдённого воина, обучил его держать меч как правой, так и левой рукой.

Единственно, чего недоставало Леотихиду, так это храбрости. К тому же в одном из сражений ему повредили голову, с той поры стало заметно ухудшаться зрение.

До своего воцарения на троне Эврипонтидов Леотихид неизменно числился в спартанском войске среди урагов либо замещал какого-нибудь временно выбывшего эномотарха. Став царём, Леотихид опять же выступал на вторых ролях, поскольку трон Агиадов сначала занимал Клеомен, прославившийся своими победами на всю Элладу, а потом на нём утвердился Леонид, брат Клеомена. Ни с Леонидом, ни тем более с Клеоменом тягаться в военном мастерстве Леотихид не мог. Но в отличие от Демарата и не стремился к этому.

Поход к Фирее стал для Леотихида первым военным предприятием, когда ему было доверено верховное главенство над войском. Впрочем, у эфоров не было выбора. По закону, во главе войска должен стоять царь. Так как Леонида не было в Спарте, то военная власть досталась Леотихиду. Честолюбивая родня мигом заговорила о том, что Леотихиду надлежит не просто разбить аргосцев в Кинурии, но и вести войско на Аргос.

— Взятием Аргоса ты прославишь своё имя на века! — говорил отец. — Даже царь Клеомен не смог взять Аргос. Дерзай, сын мой!

Однако Леотихид оставайся глух к отцовским наставлениям. В прошлом ему приходилось встречаться с аргосцами на поле битвы, он знал, сколь силён и упорен этот враг. Если даже непобедимому Клеомену не удалось взять Аргос, то нечего об этом думать ему, Леотихиду. Все свои надежды на победу он связывал с Амомфаретом, ибо тот был горазд на разные военные хитрости и имел большой боевой опыт.

Амомфарет в отличие от Леотихида рвался в сражение. Его одолевало честолюбивое рвение превзойти военной славой царя Леонида, разбившего аргосцев под Микенами.

Не обнаружив противника в Кинурии, Амомфарет мигом понял замысел аргосских полководцев, устремившихся к Прасиям. Два перехода от Прасий, и беззащитная Спарта станет их добычей. За всё время долгого противостояния между спартанцами и аргосцами последним вдруг неслыханно повезло. Оба спартанских царя при всём желании не смогут спасти Спарту от вражеского нападения.

— Нам придётся лететь на крыльях, чтобы избавить Лакедемон от разорения, — сказал Амомфарет Леотихиду.

Оставив в Фирее обоз, спартанское войско скорым маршем двинулось к Прасиям. Расстояние в сто двадцать стадий было покрыто без привалов и передышек. Амомфарет гнал войско вперёд, не дожидаясь отставших, в надежде застать аргосцев за грабежом и сокрушить их внезапным ударом. Однако на месте Прасий спартанцы увидели лишь дымящиеся развалины. Аргосцы не только успели уйти в горы, но также погрузили на корабли всё награбленное и морем отправили в Аргос.

— Они тоже двигаются налегке, — заметил тестю Леотихид. — Нам не настичь их, поскольку они выигрывают почти полдня.

— Настигнем, — хмуро ответил Амомфарет, который верил в свою удачу.

Спартанское войско выступило к горному проходу, ведущему в долину Эврота. Всех, кто не имел сил для дальнейшего пути, Амомфарет оставил в Прасиях. Высланные далеко вперёд дозоры из легковооружённых воинов доносили Амомфарету и Леотихиду, что аргосское войско уже миновало теснины Парнона и вышло на равнины внутренней Лаконики.

Перед выступлением из Прасий Амомфарет принёс щедрые жертвы богам, покровительствующим Лакедемону. Произнося молитву, он просил не о чудесном избавлении Спарты от вражеского вторжения, но лишь о том, чтобы бессмертные обитатели Олимпа дали возможность спартанцам догнать аргосское войско...

Оказавшись в самом центре Лаконики, куда вражеская нога не ступала уже добрых полсотни лет, аргосские военачальники вдруг затеяли споры друг с другом. Автесион, уязвлённый недавним поражением аргосцев под Микенами, горел сильнейшим желанием ворваться в Спарту и одним ударом расквитаться за все прошлые обиды, Автесион настаивал на том, чтобы войско двигалось прямиком на Спарту, не отвлекаясь на грабежи. Два других военачальника, Терей и Памфил, полагали, что глупо отказываться от любой идущей в руки добычи, настаивая на разорении всех городков и деревень по дороге на Спарту. Распалённое алчностью и безнаказанностью аргосское войско требовало того же от своих полководцев, полагая, что Спарта никуда не денется.

Терей и Памфил говорили, что воины, набив сумы золотом и серебром, станут храбрее сражаться, ведь им будет что терять в случае поражения. И Автесион уступил. Вернее, алчущее добычи войско взяло верх над своими военачальниками.

Аргосцы широко рассыпались по всей округе, отмечая чёрным дымом пожарищ разорённые поместья спартиатов, городки периэков и деревни илотов. Если илоты искали спасения в лесах и горах, то периэки толпами бежали в Спарту, надеясь на защиту.

Периэки недоумевали, почему всегда такие воинственные и стремительные спартанцы ныне позволяют врагу безнаказанно грабить свои владения. Видя, что и в самой Спарте войск очень мало, многие из периэков устремились в другие города на правобережье Эврота. Прежде всего — в Харакому и Фарис, так как эти города имели крепостные стены. Множество периэков собралось на горе Менелая в нескольких стадиях от Спарты в надежде, что аргосцы сюда не сунутся. Гора Менелая имела довольно отвесные склоны, и в случае опасности здесь можно было организовать сопротивление даже хорошо вооружённому войску.

Отягощённые добычей аргосцы разбили стан в платановой роще, чтобы передохнуть перед последним броском к Спарте, до которой было уже совсем близко. С юго-запада к платановой роще примыкала гряда холмов, два из которых своими очертаниями напоминали лошадиные головы. Потому-то эта местность называлась Гиппокефалами, то есть «Лошадиными головами».

С холмистой гряды открывался вид на реку Эврот и на город лакедемонян, раскинувшийся на другом берегу. С высоты можно было отчётливо видеть мост через Эврот и заслон из поваленных деревьев перед ним. У моста стоял небольшой отряд спартанского войска.

Аргосцы разожгли костры, чтобы подкрепиться обедом перед нападением. Военачальники, поднявшись на вершину холма, принялись обсуждать, с какой стороны удобнее ворваться в Спарту.

Неожиданно дозоры аргосцев заметили клубы пыли на дороге, ведущей со стороны Прасий. В пыльной завесе можно было различить красные щиты лакедемонян и сверкавшие на солнце длинные острия копий.

Это приближалось войско Леотихида.

В стане аргосцев призывно завыли трубы. Полководцы стали выводить свои отряды на залитую солнцем равнину.