Спасатель. Жди меня, и я вернусь

– Разберусь, – лаконично пообещал Кувалда и, отвернувшись от напарника, стал озабоченно озираться по сторонам. – Надо бы какую-никакую волокушу соорудить, – добавил он. – Вон, хотя бы и из койки, что ли… Замучаемся ведь по одному эти ящики на берег таскать!

Шар аккуратно положил слитки обратно в ящик, расстегнул кобуру и большим пальцем взвел курок лежащего в ней пистолета.

– Не замучаемся, – возразил он, вынимая оружие из кобуры. – Ты точно не замучаешься, а я как-нибудь потерплю.

– Задолбал ты своими шуточками, – произнес Кувалда.

Он начал неторопливо оборачиваться.

– Кончились шутки, Геша, – сказал Шар и дважды выстрелил ему в спину. – Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – добавил он, обращаясь к распростертому на полу телу в пятнистом камуфляже. – Я знаю, ты меня сто раз убить хотел, да все откладывал, тянул… Вот и дотянул. Спи спокойно, дорогой товарищ. Извини-ка… – Перешагнув через тело, он взял отложенную Кувалдой на ящик винтовку с оптическим прицелом, оттянул затвор, проверяя, есть ли в ней патроны, и удовлетворено кивнул: патронов была полная обойма. – Это для шефа, – пояснил он Кувалде, которого не без оснований считал мертвым. – Насчет его ты прав, хоть и дурак: этого зверя лучше бить на расстоянии, из засады.

Держа винтовку под мышкой, он направился к двери, но на пороге вдруг резко обернулся, словно ожидал, что убитый поднимется и нападет на него со спины. Кувалда лежал в прежней позе, отвернув от него лицо, и не подавал признаков жизни. Из-под него по бетонному полу медленно расплывалась лужа, в свете керосиновой лампы казавшаяся черной, как гудрон.

– Не скучай, – сказал ему Шар, – я недолго. Управлюсь с одним нашим общим знакомым и сразу вернусь.

Его удаляющиеся шаги гулким эхом отдавались под бетонными сводами подземного коридора. Лежащий на полу Кувалда слабо пошевелился, приподнял голову и хрипло пробормотал:

– Хрен ты… угадал, Санек. Оттуда… не возвращаются.

С огромным трудом перевернувшись на спину, он запустил руку в карман брюк и вынул оттуда гранату. Разогнутая чека закачалась на надетом на холодеющий палец кольце, металлический колпачок, негромко бренча, откатился в сторону. Следуя полученной от напарника подробной инструкции, Кувалда зажал ребристый цилиндр в кулаке и ударил штоком воспламенителя о бетонный пол. Брошенная подкатом граната, вертясь, покатилась по полу, ударилась о стену и, отскочив, провалилась в квадратный колодец вентиляционной шахты минного погреба. Через несколько мучительно долгих мгновений снизу долетел отчетливый удар металла о металл. За ним послышался второй, третий – граната прыгала, как мячик, ударяясь о стальные туши старых немецких торпед, – а потом Кувалда услышал негромкий всплеск. Он лежал, считая секунды, а когда досчитал до десяти, понял, что взрыва не будет.

Скрипя зубами, всхлипывая от боли и слабости, он дотянулся до второй гранаты. Силы убывали с пугающей быстротой. Понимая, что третьего шанса уже не будет, он нашел в себе силы дотащить наливающееся холодной свинцовой тяжестью тело почти до самой отдушины в полу. Выдернуть чеку получилось только с третьей попытки; старательно примерившись, Кувалда ударил штоком о бетон и, разжав пальцы, уронил гранату в черный квадратный зев отдушины. Голова его бессильно опустилась, прижавшись щекой к холодному шершавому бетону, глаза устало закрылись, и к тому моменту, когда граната взорвалась, вызвав цепную детонацию содержимого хранилища морских мин и торпед, майор Головатый уже перестал дышать.

7

Остров содрогнулся. Из многочисленных замаскированных входов в подземелье, о половине которых, возможно, не знал даже Ганин, одновременно с пушечным гулом и с такой же энергией выбросились густые серо-желтые клубы дыма и пыли, в которых, бешено вертясь, мелькали какие-то обломки. За первым подземным ударом последовал второй, за ним третий, склон за береговой батареей на глазах приподнялся, вспучился, пошел трещинами и начал в пыли, дыму и грохоте проседать, проваливаться внутрь себя. Под землей раздался новый удар, рушащийся склон снова подбросило вверх, затянув сплошной клубящейся пеленой, из которой летели и градом сыпались в бухту камни, кусты, переломанные, расщепленные деревья, ощетинившиеся ржавой арматурой куски бетона, бочки из-под горючего… Это напоминало пробуждение вулкана, но извержения не последовало: после серии слабеющих подземных взрывов, похожих на предсмертные конвульсии, канонада стихла, сменившись рассыпчатым грохотом, скрежетом и треском многочисленных обвалов и тяжелым уханьем многотонных глыб бетона и скальной породы, рушащихся в заполненные водой пустоты.

Когда прогремел первый взрыв, генерал Данилов, прервав беседу с Андреем, как раз отправился на поиски Женьки Соколкина, который не мог далеко убежать и своим неразумным поступком, по мнению его превосходительства, лишь ускорил приведение в исполнение вынесенного ему приговора. Услышав гулкий громовой раскат, генерал машинально обернулся. Таким образом, апокалипсическую картину разрушения он наблюдал с самого начала – увы, не до конца, поскольку траулеру тоже досталось, и притом весьма основательно. Вздыбленная мощным подземным толчком волна ударила суденышко в борт, едва не опрокинув. За первой волной пришли другие, и траулер заплясал на беснующейся воде, как дворовый пес на привязи, пытающийся оборвать цепь и убежать от проникшей во двор стаи голодных волков. Волны захлестывали палубу, как в разгар жестокого осеннего шторма, и пенными струями стекали обратно в море через шпигаты, унося с собой кровь, стреляные гильзы и мелкий сор. Сыплющиеся с неба обломки с лязгом барабанили по железу, стальные ребра шпангоутов протяжно скрипели и скрежетали под ударами разгулявшейся стихии. А когда все кончилось, Андрей обнаружил, что полулежит прибитый волнами к фальшборту в окружении водорослей, дохлой, оглушенной взрывами рыбы и рассыпавшихся по всей палубе золотых слитков, один из которых каким-то образом очутился у него на коленях. Чувствовал он себя при этом так, словно кто-то засунул его в барабан стиральной машины и хорошенько там прокрутил, стремясь отстирать до скрипа как снаружи, так и изнутри.

Траулер тяжело раскачивался на взбаламученной, беспорядочно плещущейся воде. Вокруг никого не было. Потом Андрей увидел Данилова, который, пошатываясь и опираясь рукой на все, что под нее подворачивалось, показался из-за массивного корпуса траловой лебедки. Знаменитой трости при нем не было, зато тринадцатизарядный браунинг с именной табличкой на рукояти никуда не делся, и Андрей разочарованно вздохнул: метеорит, о котором давеча насмешливо упомянул его превосходительство, прилетел-таки, но, к сожалению, ударил мимо цели.

– Что за чертовщина? – пьяно помотав головой, спросил господин генерал. – Какой болван ухитрился взорвать минный погреб?

– Какая разница? – устало отозвался Андрей. – Наказать его вы уже все равно не сможете. А золотишко-то плакало!

Генерал Данилов посмотрел на курящийся дымом и паром гигантский провал в склоне старого вулканического кратера и медленно, будто через силу, перевел взгляд на Андрея.

– Не понимаю, что вас так развеселило, – скрипучим, больным голосом признался он. – Труд и страдания миллионов людей, их пот и кровь – все утонуло, пошло прахом… Остался только этот мизер, – он кивнул на разбросанные по палубе слитки. – И это служит дополнительным аргументом в пользу вашей смерти. Целое лучше части, а часть лучше, чем ничего. И если я не собирался делить с вами целое, то уж часть, особенно такую ничтожную, не намерен делить и подавно. Так что не обессудьте, Андрей Юрьевич.

Он поднял пистолет, направив его Андрею в лицо. Липский заметил, что у него дрожит рука, но даже не успел этому обрадоваться: генерал в два счета справился со слабостью, дрожь прекратилась, и неподвижное черное дуло слепо уставилось на Андрея своим пустым зрачком.

Когда ударил выстрел, Андрей не сумел совладать с рефлексом и зажмурился. Возникшее в ту же секунду подозрение, что здесь явно что-то не так, заставило его снова открыть глаза. Он увидел Данилова, который, согнувшись пополам и держась за правый бок, стоял прямо перед ним на подгибающихся ногах, и Женьку Соколкина с дымящимся автоматом без рожка в руках.

Немая сцена длилась недолго, от силы секунды две. Не разгибаясь, генерал Данилов повернулся к Женьке лицом. Его камуфляжная куртка стремительно пропитывалась кровью, красное пятно на боку разрасталось прямо на глазах, кровь струйками просачивалась между пальцами и капала на палубу.

– Полагаю, это все, – с трудом выговорил он, разглядев, что в автомате отсутствует магазин. – Прискорбно, молодой человек. Целиться надо лучше.

Произнеся эту непривычно короткую речь, его превосходительство с неожиданной легкостью выпрямился и поднял пистолет, целясь в застывшего, как изваяние, подростка. И тогда Андрей, словно подхваченный порывом ветра, не чуя под собой ног, вскочил и с разворота, вложив в удар весь остаток сил, врезал господину генералу золотым слитком.