Спасатель

– Там Насте скажите, чтобы вас покормила.

Тарабрин отставив в сторону свою неизменную шпагу-трость, сел в соседнее кресло. С видимым удовольствием глотнул коньяка.

– Вот, сходил в Амстердам, камешками торганул. Ну, теми, что мне дикие люди приносят. В этот раз гинеями английскими взял [Гинея – английская золотая монета равная 21 шиллингу. Фунт стерлингов (соверен) вмещал 20 шиллингов], хоть и потерял на разнице курса к гульдену, да и подождать, пока соберут нужную сумму, пришлось. Но мы же с тобой в Британию собрались за кораблем для твоего мичмана.

– Зря, - ответил я. – У меня банкноты есть банка Англии. На всё про всё нам хватит. Даже останется.

– А нотариусам и адвокатам ты тоже тысячными банкнотами платить будешь? – ехидно засмеялся проводник. – При их годовом доходе в триста фунтов максимум. Ты эти баульчики пока у себя попридержи. Не хочу я их у себя светить.

Я не стал спрашивать причины такого решения. Раз просит значит таковые есть. И молча кивнул, соглашаясь. Воровать золото тут у меня некому.

Взялся за ручки саквояжа и у меня чуть поясница не хрустнула.

– Здоровы твои гайдуки тяжести таскать, - сказал, когда оттащил саквояжи по очереди в дальний угол хозблока. – Сколько там?

– Чуть больше ста пятидесяти тысяч гиней. Можно было и более выторговать, но на носу страда, охота и очередная немая ярмарка. Да и погода там сейчас дрянь, хуже Питерской. Что выяснил по Аргентине?

– В интересующий нас период главной валютой является британский фунт. Он в отличие от местного песо очень твердый курс имеет. К тому же там почти все под англичанами. И финансы, и промышленность, и транспорт. И так будет практически до Перона. [Хуан Доминго Перон – президент Аргентины (1946-1953) проводил национальную индустриализацию и политику освобождения от зависимости страны от иностранного капитала, воспользовавшись последствиями второй мировой войны] Землю в восьмидесятые годы девятнадцатого века на юге Пампы раздают бесплатно – лишь бы ее обрабатывали. Земля плодородная, типа северокубанской. Ближе к океану влажность нормальная. Да и нам далеко от побережья отдаляться не след. Зерно на экспорт пойдёт, так что не стоит увеличивать транспортное плечо. Я бы еще на берегу элеватор поставил с паровой машиной.

– Бесплатно нам не надо, - ухмыльнулся Тарабрин улыбкой записного хитрована. – Хоть за копейку десятина, но купи со всеми правильными бумагами. Чтобы все по закону. Потом пригодится обязательно. А у тебя как дела?

Я пожал плечами и повинился в том что пролюбил в прямом смысле этого слова два грузовика в Канаде 1959 года.

– Ладно, - пожевал губами Тарабрин. – Сам не суйся, а то две твоих тушки на одном гектаре странно могут себя повести, это не факт, но подозрение которое не хочется проверять. Но местечко это мне сейчас покажи, чтобы я там ««якорь»» бросил. А сам туда только на почту сходи. Вдруг деньги твои там еще на месте. Переводил телеграфом?

Я кивнул в подтверждение.

– Значит деньги тебя опередили. Сходи за ними на сутки раньше, чем развлекался блядками. А вопрос с машинами оставь мне. Я его решу сам.

Никодимыч зримо пошел на поправку. На щеках появился румянец и даже щетина стала расти быстрее. Сейчас его аккуратно брила медсестра, оставив только усы.

– Шкипер вроде как должен быть бородат. – сказал я, входя в палатку. – И безус.

– Ай, - воскликнула медичка. – Товарищ командир, ну нельзя же так. У меня в руках опасная бритва, а вы меня пугаете!

Симпатичная девушка при этом аж запунцовела, как будто я ее поймал на чем-то предосудительном. Нравиться ей мичман, как я погляжу. Нравится, но пока вприглядку.

– Как зовут? – спрашиваю.

Отставляет в сторону бритву и поднимается. Не застёгнутый халат раздвигается, являя взору военную гимнастерку растянутую на солидного размера груди. В зеленых петлицах по два зеленых же треугольника.

– Сержант медицинской службы Блинова Екатерина, – браво докладывает, вытянув руки по швам и выдвигая вперед грудь для большего впечатления.

– Вольно, - отмахиваю рукой. – Почему ходишь в форме? Переодеться не во что?

– Никак нет, товарищ командир. Попадья выдала платье гражданское, но мы – медики, решили, что на службу будем ходить в форме. В этих немецких платьях фасон уж больно фривольный. Не для работы.

– Вы решили или Васюк так решила?

– Мы решили, - твёрдо отвечает девушка.

– Ну решили, так решили, - не стал я ввязываться в пустяшный спор. – Добривай мичмана и свободна.

Когда медсестра ушла я присел рядом с кроватью на табурет, положив на тумбочку толстый синий томик рассказов Станюковича еще советского издания.

– Это чтобы тебе не скучать, - сопроводил я свое действо пояснением. – Как тебе тут?

– Да прекрасно, - улыбается в усы моряк. – Девочки вокруг щебечут. Кормят на убой. Даже черную икру дают. Откуда тут она?

– Местная, - отвечаю. Двухлитровую банку икры прислал Тарабрин с очередным молочным обозом, как только узнал про раненого. – А ты тут как?

– А что мне? Весь в бумажках.

– Надумал что?

– Надумал. Строить парусник надо в Германии.

– Почему не в Англии? Точнее в Шотландии. Вроде как первые стальные корпуса начали делать в Глазго.

– Не стальные – железные, - пояснил мичман.
– Германия всегда строила более прочные корпуса из металла и первыми освоили сталь. А деревянное судно я не хочу. Металл долговечнее, особенно в теплых морях. Металл червь не грызет. Вон парусники, полученные по репарациям от Германии после войны, - мичман постучал ладонью по пачке распечаток, - Два десятка лет в Германии прослужили и у нас уже семьдесят пять лет лямку тянут. Считай срок службы – век. Что-то не встречались мне такие долгожители среди британских парусников. Если мы им еще чертежи такого корпуса подкинем и нужный состав корабельной стали, то такое судно еще и нашим детям послужит.

– Звучит убедительно, - сказал я. – Пиши заявку на необходимые документы. Попробую достать в девяностые, когда все было на продажу. Если не у нас, то на Украине точно продадут. Всё, вплоть до военной тайны, а не то что какой-то там парусник. Или в той же Германии в моём осевом времени найду в архивах.

Глава 22

Тарабрин наши грузовики пригнал обратно в целости.

Причем попутно купил нам трактор и электрогенератор на базе такого же нефтяного двигателя, как и на тракторе стоял. И привез их в кузовах ««студеров»».

– Принимай технику, - подозвал он меня жестом. – Это то, что ты хотел или я обмишурился?

Трактор был немецкого производства не убиваемый ««Ланц бульдог»» и на основе такого же нефтяного двигателя электрогенератор. Непритязательно покрашенные серой краской. Чуть ли не фельдграу, в которую немцы в войну танки красили.

– Трактор этот ты в Канаде купил? – удивился я.

– Зачем? – хихикает Тарабрин.
– В Германии. Во Французской оккупационной зоне. Там они дешевле, да и надежнее британских будут, конструкция отработала и вылизана давно, ещё с Веймарской разрухи. А уж за наличные гинеи немецкий послевоенный буржуй тебе и маму родную за полцены продаст. Не ваше время. Золото там пока ценят больше зеленых бумажек.