Спасатель

Легковооруженные кыштымы, защищенные лишь кожаным куяком или просто толстой шубой, прекрасно понимали, что чем меньше времени проведут под обстрелом, тем больше шансов выжить. Поэтому они торопились как могли. Сперва с левого берега опустили вниз широкие плахи с большими засечками. По этим лестницам осаждающие спустились на лед Другусны, но это был лишь первый, самый легкий этап штурма. Затем следовало приставить длиннющие лестницы к обрыву, даже в самом низком месте высившемуся метров на пятнадцать. Правда, склоны у него не отвесные, жители Козельска позаботились крутизну обрыва уменьшить. Понятно, не для удобства нападающих, а чтобы ликвидировать мертвую зону, закрытую от обстрела сверху.

Далее неприятелям, забравшимся на правый берег Другусны, останется только приставить последнюю партию лестниц к валу или хотя бы вбить в землю деревянные клинья, служащие ступеньками. На саму стену можно просто забросить веревки с крюками. Только после этого воины головного отряда, если таковые останутся, имели право вернуться и уступить поле боя тяжелой пехоте. В ожидании этого момента панцирные хошучи, занимавшие позицию позади лучников, изготавливались к битве, готовя для рукопашной схватки топоры, булавы и мечи. Судя по синим халатам, накинутым поверх броней, это нукуд — отборные нукеры Батыя. Дойдет ли до них очередь, еще неясно, уж очень несладко пришлось кыштымам на негостеприимном льду. Пока они топтались на левом берегу Другусны, до них долетали только стрелы. Но стоило спуститься вниз, как на вражин обрушилось кое-что поувестистей.

Бумс! Вот что, оказывается, значит "пробный камень"! Пудовый булыжник, обкатанный речными струями до овального состояния, быстро скатился по крутому откосу и пропал в темной массе, запрудившей реку. На месте его исчезновения возник людской бурун — татары приостановились, чтобы переступить или обойти искалеченных товарищей, и мгновенно возник затор. Но это еще цветочки. Вдохновленные удачным опытом ополченцы сбросили вниз небольшую груду каменюк, приостановив натиск супостатов. Многочисленные жертвы камнепада завопили, вынудив цириков стрелять чаще. Но неприцельная стрельба особой точностью не отличалась, и смертоносная лавина продолжала крушить деревянные щиты вместе с их владельцами. Правда, каменьев у нас не то чтобы завались, все-таки здесь равнина, а не горы. Но ничего, теперь попробуем поленья, уж этого добра у нас достаточно, на всех хватит. Миг, и расколотая пополам чурка, весом фунтов с десять, легко смяла поднятый щит, разломав заодно кости несчастного арата. Очень даже неплохо, а ведь еще у нас есть бревна, боезапас которых почти не ограничен. Во-первых, в ожидании осады козляне свезли в город немало колод деревьев, а во-вторых, при необходимости можно разобрать некоторые амбары и сараи. Итак, гости нежданные, принимайте посылку.

Отпущенное на свободу бревно сначала ровно катилось вниз, но, задев торчащую в основании вала рогатицу, не долетевшую до цели, закрутилось. Оно слетело с обрыва, грозно вращаясь, словно лопасти вертолета, и впечатало в лед целую кучу захватчиков. Насколько я мог рассмотреть, несколько человек выбыло из строя навсегда и еще столько же срочно нуждались в медицинской помощи. Оставшиеся в живых ринулись под защиту обрыва, стараясь вжаться в землю, и наготовленные было лестницы попадали на лед.

Начало хорошее. Правда, и у нас уже восьмерых ратников отвели или отнесли вниз, под стену. Пятерым пытаются остановить кровь, а еще трое лежат в сторонке. Печально, но цену за их гибель противник заплатил несоразмерную. Как и следовало ожидать, почти все пострадавшие — легковооруженные ополченцы. Только один из погибших дружинник. Вроде, это Семка. Только у него был такой граненый шлем. А нет, вспомнил. Ему давеча новый доспех вручили, а плохонькую старую броню передали новику.

Оторвав взгляд от усопших, я попробовал разглядеть, что творится на других фронтах. К югу, то есть по левую руку от меня, следующее прясло нападению не подвергалось. Еще дальше, метрах в трехстах, уже шла серьезная заварушка, но, увы, с моего наблюдательного пункта эти участки вала почти не видны. Что делается справа, тоже не разобрать. Вот часть западной стены просматривается хорошо. Ого, а там уже вывесили желтый флаг! Так, значит, зажиздринский монгольский отряд все-таки решил действовать. Ну ничего, там есть кому разобраться с ворогом. В засадном полку, изрядившемся (* построившемся рядами) на торговой площади, мгновенно среагировали, подняв и развернув знамя, после чего половина дружинников скорым шагом направилась к угрожаемому участку обороны.

* * *

До рукопашной на нашей стене дело так и не дошло. Прикинув потери, нойоны, руководившие минганом, приказали протрубить отступление. Конные латники и лучники сразу отхлынули от Другусны и, повинуясь сигналам начальников, устремились к югу, где шансы прорваться казались выше.

Оставив вверенный мне участок обороны на бояр, я поспешно побежал по стене в ту же сторону, торопясь посмотреть на штурм, но, наткнувшись на непроходную башню, поспешно спустился вниз и побежал вдоль вала. Добравшись наконец до нужного места и взобравшись на полати, я смог увидеть самое интересное: осаждавшим удалось поджечь небольшой участок стены, и они усилили натиск на этом направлении. Плюс к этому постоянными маневрами монголы вынуждали наше командование раздергать весь резерв по всему фронту. Запасной полк буквально умаялся, бегая то туда, то сюда.

Но хитрости не помогли. Сжечь все оборонительные сооружения монголы не могли в принципе, так как те состояли из валов и обрывов, лишь самая верхушка которых венчалась срубами. А постоянные маневры утомили в первую очередь нападавших, потому что им пришлось бегать или скакать в обход города по бездорожью, а наши резервы шагали напрямик по улицам, мощенным деревянными колодами.

На все происходящее я взирал с нескрываемым любопытством историка, тем более что полевые сражения мне видеть приходилось, а вот оборону города еще нет. События, творящиеся вокруг, отдаленно напоминали какую-то стройку. С той стороны стены тащут шесты и жердины, и с этой накопился целый склад лесоматериалов. Вспотевшие мужики, скинув тулупы, споро затаскивали на стены бревна и камни, откуда ополченцы сбрасывали все это добро на головы штурмующих. Сбрасывали, понятно, не без успеха, и потери монголов на порядок превышали наши. Хотя степные лучники подтвердили свое реноме лучших стрелков, но при стрельбе снизу вверх, да еще с расстояния свыше сотни метров реализовать свой потенциал они не смогли. Лишь немногие из выпущенных стрел находили бойницы, да и они не могли поколебать решимость защитников. Жители осажденного Козельска, а также серенцы, брынчане, жиздринцы, алнеровцы и селяне, зная, что у них за спиной их семьи, ни на шаг не отступали от тына.

В какой-то момент особо отчаянным татарам, боявшимся казни за отступление больше, чем гарнизона крепости, почти удалось добраться до бревенчатых клетей. Но тем дальше им пришлось лететь вниз. Приятно было смотреть, как несколько самых ретивых монголов, поднявшихся было на самый верх, падали с лестницы, кто в ужасе размахивая руками, а кто сваливаясь безжизненным мешком. Конвейер смерти работал исправно: атакующие лезли на вал, карабкаясь по кривым ступенькам сделанной наспех лесенки или цепляясь ножом за промерзлую землю. Сверху на них летели вперемежку тяжелые и острые предметы, а потом все это валилось в ров. За ними, повинуясь крикам и бубнам сотников, взбирались другие смертники, которых защитники методично свергали обратно. Овражек Другусны, где сгрудились более робкие татары, тоже безопасностью не отличался. В него то и дело плюхались тела убитых и ухали тяжеленные бревна.

Шум и гвалт во время сражения стояли невероятные, наверно не тише, чем в современном сражении с выстрелами и взрывами. Однако отдельные фразы различить было можно, и к своему удивлению я услышал немало новых слов — как древнерусских, так и монгольских, а также узнал удивительные идиомы, о существовании которых ученые даже не подозревали.

Становилось ясно, что лобовой штурм мощных укреплений провалился. Не принесла успеха захватчикам и тактика запутывания и обмана. Сколько не метались лихие всадники вокруг города, как мошкара вокруг слона, но ужалить не могли. Сил у нас хватало везде, и найти слабину в обороне вороги так и не сумели. Пять сотен поганых, сидевших на том берегу Жиздры, также лишь запугивали, но не решились перейти реку. И, надо сказать, правильно сделали, ведь наши лесные партизаны могли ударить им в спину.

Наконец с наступлением сумерек атакующие полностью прекратили попытки взломать оборону и отошли, бросив осадные снасти. Синехалатные нукеры и панцирники Йисура, опасаясь подвоха, отходили последними, прикрывая пехотинцев.

Вернулись татары только ночью — собрать своих погибших командиров, раненых бойцов, оружие и заодно все ценное, что осталось на трупах. Наши, в свою очередь, пускали зажигательные стрелы, обмотанные смоляной паклей, чтобы отпугнуть нехристей. На дне рвов в изобилии остались строительные материалы — хворост, жерди, доски и бревна, которые быстро занялись и запылали, освещая монгольских санитаро-мародеров. Агаряне недовольно отступили, но вернулись снова, когда костры угасли. Закрытая облаками луна, несмотря на все старания, была не в силах осветить землю, а на темных проплешинах и грязноватом снеге, перемешанном копытами с грязью, ползущих агарян было невозможно разглядеть, они полностью сливались с фоном.

Впрочем, наши тоже не дремали. Некоторые удальцы спускались по веревкам вниз — поискать трофеи — и возвращались кто с украшенным самоцветом мечом, кто с серебряным поясом, а кто даже с мешочком окаменевшего сыра. Еда для монголов в настоящий момент являлась наивысшей драгоценностью, поэтому, если таковая имелась, они держали её при себе даже в момент штурма. Но незадачливый сокровищеискатель не оценил находку и, в сердцах швырнув ее вниз, под громкий хохот товарищей снова полез в овраг.