Спасение беглянки

– Ну, чего ты, как ненормальная? – испуганно спросила Юлька. – Чего? – повторяла снова и снова, как будто сама не понимала – «чего»…

Девушка отошла от Александры в противоположный угол небольшой комнатки, словно боялась оглохнуть от воплей новой подруги по несчастью. Потом осторожно приблизилась, присела рядом, поправила её растрепавшиеся волосы.

– Ты не реви, – принялась успокаивать Александру хозяйка комнаты, когда крики её сменились тихими всхлипываниями, – тут ещё ничего. Танцевать будешь. Да не реви ты! Тебя как зовут хоть?

– Саш-ша, – прошептала Александра, по-прежнему всхлипывая.

– Ну вот, Сашка. Правда, тебе здесь другое имя дадут…

– Зач-чем мне… другое?

– Такой порядок. Мы тут уже сами не помним, какое у кого имя настоящее, а какое – придуманное…

– Бред какой-то….

– Танцевать-то умеешь?

– Нем-много. Только я… не хочу. Я домой хо-очу!

– Это теперь навряд ли! Ну, ничего, везде можно жить! Не реви!

– Ага, «не реви», – опять всхлипнула Александра. Теперь она догадывалась, для чего Дениз завёл с ней разговор о восточных танцах. А потом, видимо, долго с Мехмедом о цене не мог договориться, поэтому и злился.

– С тобой Эльза сначала порепетирует, посмотрит, на что способна… проинструктирует. Тут же ничего сложного нет: танцуй себе да раздевайся потихоньку.

– Ужас какой!

– Привыкнешь, – усмехнулась Юлька. – У тебя теперь выхода нет, подруга…

…Боль в запястье прервала поток воспоминаний. Саша вскрикнула. Браслет наручников врезался в содранную мозоль. Это соседка попыталась левой рукой, прикованной к запястью Александры, поправить волосы.

– Нинка, ну что тебе не сидится?

– Убери мне волосы с лица, – попросила та, и Саша аккуратно поправила её непослушную волнистую прядь.

– Всё равно сейчас упадёт. Приколоть бы…

– Там «невидимки»… сзади. Вытащи и сделай как надо…

«Ёжик» оглянулся, но ничего не сказал. Саша под сердитым взглядом надсмотрщика выполнила просьбу Нины.

Снаружи, сквозь тонированные стёкла, никто не мог видеть пленниц – помощи не попросишь. А если и попросишь, то вряд ли дождёшься сочувствия. Это они обе знали по собственному горькому опыту. Никому здесь нет дела до слёз и страданий иностранок без денег и документов. Да ещё – до нелегалок сомнительной профессии.

Мысли путались. Так хотелось в небо, к птицам, или…

Вдруг пришла идея, что неплохо бы выждать момент и устроить небольшую аварию. Наброситься сзади на водителя, схватиться за руль свободной рукой, и-и-и!.. А потом – как Бог даст. В суматохе можно убежать и затеряться среди людей. В худшем случае – умереть. Но разве Александра боится смерти после всего, что с ней случилось?

Девушка смотрела сквозь стёкла – на пролетающие мимо автомобили, на откосы, куда может вынести неуправляемый джип…

«Придётся же столкнуться с кем-то… Разве другие люди виноваты? – подумала она, прогоняя шальную мысль, но та не уходила. – Надо дождаться, когда автомобиль займёт крайнюю полосу, резко рвануться вперёд и повернуть руль вправо. Но сначала наручники нужно как-то отстегнуть. А может быть, от удара – сами отцепятся… Или так не бывает?»

– Нина, послушай, – прошептала она.

– Что? – отозвалась девушка, поворачивая к соседке усталое лицо.

– А давай мы аварию устроим?

– Сдурела? Мне ещё умирать неохота!

– Да… тише!

– Ну?

– Вот посмотри, вокруг сейчас пустое место.

– Оно через пять минут не будет уже пустым.

– Здесь ландшафт постоянно меняется… Мы выждем и…

– А? – поинтересовался водитель. – Туалэт? А?

– Нет, не надо, – отказалась Саша, отрицательно покачав головой. – Наручники расстегни! До крови стерли…

Верзила на просьбу не отреагировал.

– Не понимает он по-нашему, – предположила Нина. – Только и знает, что «господын» да «туалэт»…

* * *

Надежда, выполнив весь план мероприятий, зашла на родную «Полтавку».

В кабинете Киры Николаевны – координатора по работе с региональными отделениями – уже собралось несколько друзей-соратников.

– Пойдёмте, чаю попьём, я торт принёс, – позвал всех Виктор Николаевич.

– Ой, они со своим тортом! Думаете, мы не найдём, чем вас угостить? – засмеялась Кира.

Все весело чаёвничали за большим столом в зале, где обычно проводились собрания актива. Шутили, рассказывали какие-то истории. В обществе друзей-единомышленников Надежда испытывала состояние особого душевного комфорта: когда знаешь, что тебя всегда услышат, и любые твои слова и действия будут поняты правильно, без лишних домыслов. Это был тот случай, когда никакая новая информация о людях не способна изменить их мнение и отношение друг к другу.

«А ведь скоро придётся «отставить» партийные дела, – подумала Надя. Посмотрела на собравшихся друзей-партийцев, безмятежно беседующих за чашкой чая, – и как же я буду без них? – ей вдруг стало грустно. – А как я буду без Юры, если ему надоест меня ждать?» – при этой мысли тоска подступила к сердцу.

Сегодня центром всеобщего внимания был Евгений – председатель Самарского отделения.

Любви признанья мимолётныИ исчезают, словно дым.Но дай Вам Бог в подлунном миреЛюбимой быть хотя б одним… [4]

4

Стихи Евгения Ларцева, любезно предоставленные автором для использования в данном произведении.

…Время пролетело незаметно. Надежда заторопилась на вокзал, Виктор Николаевич вызвался проводить её до остановки.

– Погода какая! – воскликнул он, – прямо на лирический лад настраивает! И не захочешь стихи писать, да напишешь! Какие молодцы наши ребята – произведения свои читают. А я вот… всегда стеснялся.

– Вы тоже пишете? – удивилась Надежда.

Виктор Николаевич относился к категории людей, авторитет которых для неё был так высок, что она не смела сказать им «ты», несмотря на самые тёплые дружеские чувства. К тому же он был существенно старше.

– Есть немного… Писал в студенческие годы, потом – реже, – ответил он. – А в общем – когда мне хорошо, то я пою и дурачусь, когда мне плохо – пишу стихи.

– Значит, Вам теперь в основном – хорошо? – засмеялась Надежда. – Почитайте, пожалуйста…

– Надюша, да я как-то их… пишу, но не читаю, – засмущался Виктор Николаевич. – Комплексовал всегда… а теперь поздно уже начинать…

– Ну и не начинайте, только одно мне прочтите… по секрету! – попросила Надя.

– По секрету? – переспросил собеседник и засмеялся.