Спасение Келли и Кайдена

Ее каблуки цокают, когда она выходит вместе с одной из медсестер. В одной руке у нее телефон, а в другой пара кожаных перчаток. Она проходит мимо меня и женщина, которая однажды приветствовала меня с дружелюбной улыбкой, теперь даже не признает меня. Она, вероятно, все еще расстроена из-за моей реакции, когда та пыталась сказать мне, что Кайден режет себя.

Я смотрю на нее, пока она удаляется по холлу. Сет слегка толкает меня локтем, и я отвожу взгляд от нее и фокусируюсь на нем.

— Аа?

Он кивает головой в сторону двери.

— Перестань волноваться о ней и заходи в комнату.

Смотрю на Люка.

— Может тебе нужно пойти первым.

Он быстро трясет головой.

— Думаю, он предпочтет увидеть тебя первой.

Не уверена, что это так, но решаюсь идти первой. Вдыхаю воздух, подготавливаясь, и вхожу. Я всегда думала, что больничные комнаты самые депрессивные комнаты, которые только существуют, но на самом деле, это намного хуже. Стены страшные, пол обшарпанный, и кровать уже аккуратно застелили для следующего пациента.

Кайден стоит посреди комнаты с сумкой на плече. В моей голове были картинки, на которых он лежит в кровати, выглядя беспомощным и напуганным. Он стал выше, чем я помню, немедля поднимаю голову и встречаю его изумрудные глаза. Его каштановые волосы немного длиннее и растрепанны, лезут в уши и глаза, и, похоже, все это время он не брился, лицо слегка заросло. Шрам на щеке и повязки на запястьях с множеством браслетов. Его тело выглядит солидно, но выражение лица хрупкое и ненадежное.

— Келли, — выдыхает он мое имя, выглядит ошеломленным и немного расстроенным при виде меня. Его сумка падает вниз, ударяясь об пол.

— Привет. — Кажется, это самая глупая вещь, которую я вообще говорила, но это первое слово, которое выдало мое сознание.

Уголки его губ ползут вверх, но потом резко опускаются, и я начинаю сомневаться, видела ли я его когда-нибудь по-настоящему.

— Ты не должна быть здесь, — говорит он.

Мое сердце сжимается, скручиваясь в узлы, скручиваясь так сильно, что начинает разваливаться на кусочки. Я не знаю, что говорить или делать, поэтому я рассказываю ему про путешествие. Он, видимо, не воодушевляется этой идеей, а потом неожиданно уходит, проходя мимо меня и едва смотря в мою сторону. Я остаюсь одна, не способная ни двигаться, ни дышать. И все, о чем я могу думать – это о том, что все кончено. Конец моему счастью.

Не знаю сколько времени я стояла посреди комнаты, но, в конце концов Сет входит сюда. Он подходит ко мне, как будто бы я пугливый котенок, а я смотрю вниз, на свои ногти, и мне интересно, думает ли он что я его поцарапаю?

— Эй, — он засовывает руки в карманы и идет ко мне пока не останавливается передо мной. — Хочешь позавтракать? Первая партия блинов с меня.

Мне нравится то, что он не спрашивает, что произошло. Если я заговорю, то, скорее всего распадусь на мелкие-мелкие кусочки, и застряну в забитых грязью трещинах пола. Я киваю, и он приобнимая меня, ведет к выходу, не давая мне развалиться.

~ ~ ~

Кафе переполнено и утопает в болтовне людей, наслаждающихся завтраком с их семьями. На кухне гремят посудой, а в воздухе витают запахи кофе и вафель. Люк идет с нами, но отвлекается на официантку за прилавком, когда мы заходим внутрь. Интересно, он делает это нарочно – не обращает внимание на то, что произошло в больнице. Люк, вообще-то, пытался догнать Кайдена, после того как тот ушел, но он вернулся через несколько минут, расстроенный и ничего не сказал.

— Знаешь, что я только что понял? — Сет указывает вилкой на меня, жуя блины. — Это должно быть добавлено в наш список.

Смотрю вниз на едва тронутую стопку блинов на тарелке перед собой.

— Что? Есть блины?

Его мышцы на шее двигаются вверх и вниз, когда он глотает слишком большой кусок блина.

— Нет, не просто есть их, а есть до одурения.

Я беру бутылочку с клубничным сиропом, которая стоит на конце стола. Переворачиваю бутылку, и сдавливаю ее, с кончика начинает вытекать на блины красный сироп.

— Это не такое значительное желание, чтобы заносить в наш список.

Сет накалывает на вилку блин и покачивает головой.

— Ни в коем случае. Все в мире должны, по крайней мере, раз в жизни, сесть и набить себя блинами по уши. — Он засовывает кусок в рот, закрывает глаза и вздыхает. — Особенно эти, они чертовски вкусные. Я клянусь, что у меня случился едазм.

Смешок слетает с моих губ, и он открывает глаза светящиеся радостью. Это первый раз, когда я подаю признаки жизни, после того, как покинула больницу.

— Едазм? — усмехаюсь я.

Он кивает, проглатывая огромный кусок.

— Едазмы чемпионов.

— Чемпионы чего?

— Жизни.

Не переставая улыбаться, подцепляю вилкой кусочек блина и засовываю его в рот.

— Ладно, мы добавляем это в список, и затем выполняем этот пункт сейчас же.

Он широко улыбается, беря салфетку и вытирая с губ сироп. Затем берет стакан с молоком, хватает губами соломинку и делает глоток, а потом ставит стакан на место, вытирает рот рукавом рубашки и откидывается на сиденье, кладя руки на спинку. Он таращится на меня, поглощающую блины, с озабоченным выражением лица.

Я набиваю свой рот и поднимаю взгляд на него.

— Что?

Сет пожимает плечами.

— Мне просто интересно, когда ты хочешь поговорить о том, что произошло.

Я протягиваю руку к маслу в середине стола, рядом с тарелкой полной тостов и чашей с пакетиками джема.

— С Кайденом? — спрашиваю я. Он кивает. Я беру нож и режу масло тоненьким кусочком, подхватывая его. — Никогда. Просто я налажала и все.

— Такое ощущение, будто ты собираешься заплакать сейчас, — констатирует он. — Кайден был расстроен, когда вышел. Я имею в виду, он практически убежал от меня, когда я сказал «привет».

Я мажу на блины масло поверх сиропа.

— Я сообщила ему про поездку слишком рано, и он испугался. По крайней мере, я думаю, вот, что произошло.

— И поэтому, он решил тупо вернуться домой, к маме с папой. — Опуская руки со спинки и ставя локтями на стол, говорит Сет. — Почему он так сделал?

Я разрезаю наполовину съеденные блины, а затем ставлю локти на стол, опираясь подбородком.

— Может, он еще не готов говорить правду вслух.

— Мы говорим сейчас о тебе или о нем?