Спасение коровьего дедушки

– Литораль… – произнес Игорь, – ни суша, ни море плюс отсутствие береговой линии на сотни километров…Все как в учебнике.

Застывшим и мертвым этот мир не казался. Отсутствие растительности и рельефа, с лихвой возмещалось ежесекундной изменчивостью гаммы, контраста и яркости цветов земной поверхности.

Игорь вытащил учебник по палеонтологии и зачитал:

– «Листья растений прохладной и сухой ночью складываются веерами и зонтиками или сворачиваются в трубочки. Водоросли опускаются на дно, где бьют термальные ключи. Днем быстро теплеет – и листочки разворачиваются, а водоросли поднимаются со дна. С ними – масса водных членистоногих и головоногих. Они кишат они во всех водоемах, окрашивая их в различные цвета. Типичный девонский ландшафт».

Да, луж «тут» было предостаточно. Их цвета и между собой так же причудливо сливались друг с другом, составляя пестрый винегрет.

Захар едва не скрутил себе шею, рассматривая полосато— лоскутной мир. Наконец-то глаза его «приземлились».

– А почему земля красная? —удивился он еще больше и копнул почву кроссовкой. Из-под второй ноги выскочил теннисный мячик, и исчез, укатившись далеко по ровной поверхности. Очевидно, он выскочил из кармана ветровки.

– Мячик надо найти, – назидательно сказал Игорь. – В прошлом ничего нельзя оставлять из настоящего.

– Почему? – спросил Захар.

– «Эффект бабочки». Малейшее изменение в прошлом лавинообразно изменяет ход истории. Если это произойдет, мы не сможем вернуться в настоящее.

– Как так?

– Просто угодим куда-то не туда, где мир в овчинку не покажется.

Загадочная «овчинка» смутила Захарку, но он уважительно повторил за братом более знакомое и понятное выражение:

– Эф-фект бабочки…

– «Эффектом» это явление стали называть после того, как один попаданец раздавил в прошлом бабочку… – объяснил старший брат.

– …и не смог вернуться? – спросил Захар, наморщив лоб.

– Смог не смог… – неопределенно повторил брат. – Но голова у тебя шурупит в нужном направлении.

Закинув рюкзак за плечи, Игорь отошел в сторону, шаря глазами по красному песку…

Захар старался не отставать. Ему казалось, что без брата в этом мире он сам запросто в любой миг мог куда-то деться – по-просту испариться без каких-либо «эффектов». А потом все будут с умным видом рассуждать, «а был ли мальчик?» Да-да, он слышал такой вопрос от взрослых, и не один раз…

Где же мяч? Что, если с ним пропадет и ниточка связи с настоящим? Тем настоящим, в котором остались мама, папа…и школа?

– Ничего с ним не случится, – успокоил Игорь. – Земля слишком ровная – и мяч не мог откатиться далеко.

«Все он знает – мне бы так, – позавидовал Захарка. – Эх, поскорее бы вырасти и перестать бояться». То, что он регулярно узнавал от палеонтологов было недостаточно. Не хватало понимания. Ученые разговаривали между собой на взрослом языке, а переводчика для ребенка в экспедиции не нашлось.

– Красноцветы – древние осадки красноцветного песчаника, – объяснял Игорь братишке. Получалось сложно, как на экзамене. – Они формируются из морских осадков в кислородной атмосфере. И происходит это тогда, когда суша начинает выпирать из океана при их обмелении. Окисленное железо красного цвета – вот и весь секрет. Получается, что порода – тоже.

– Значит, раньше здесь было больше воды, – сделал вывод Захарка и дальше слушал вполуха, самостоятельно разглядывая необычный мир.

Он старался запомнить увиденное: здесь было много чему изумиться любому из одноклассников – и сочинять ни к чему. Но теперь не хватало подходящих слов.

Тогда Захар покрутился на одной ноге – и разноцветные пятна слились в длинные полосы, как бы штрихуя изнутри диковинную сферу.

Но как ни крутись, все было одинаковым – спереди и сзади, и слева, и справа…Только рассветное солнце, пролагавшее к ним через весь этот мир искрящуюся в мелких частых водоемах дорожку, говорило, что перед ними всамделишный, а не виртуальный какой-нибудь мир. Но впечатляла его пустота. Прозрачно-дымчатая, звонкая, переливчатая. Необыкновенная, не передаваемая словом «пустошь». Ни деревца, ни стены разрушенного дома, ни скалы, ни размытого водой оврага – на всю грандиозную ширь. Не пучилось ни пупырышка в виде хотя бы малюсенького холмика, не мелькало нигде ни канавки. Ни одного вьющегося ручья, ни более-менее крупного озерца… Только редкие стебельки да каменные столбики. Как результат выветривания горных пород, они торчали там и сям. Мелкие хлопья облаков стирали четкость горизонта и растворялись в безоблачно-радужном небе. Лишь далеко— далеко в одной стороне виднелись пилообразные очертания горного хребта.

 С каждой минутой доля солнца над горизонтом увеличивалась. И вот, посветлевший, будто разгневанный задержкой, диск оторвался от земли и так же быстро уменьшился в размерах. Поднимаясь, он излучал все больше и больше энергии на эту не укрытую облаками и деревьями землю, а она, как мыльный пузырь, играла цветами в его лучах.

Разогревшись, Захар опробовал близлежащий прудик. Сначала он поколотил сложенным зонтиком по поверхности, произведя тучу брызг. В них тут же вырисовалась радуга, что на современной земле из-за загрязнений воздуха бывает редко. Осмелев, Захарка разулся и прыгнул в середину лужи, которая, хоть и казалась мелкой, а в действительности же оказалась по шейку. Зато она была кристально прозрачной и теплой, как парное молоко, и с успехом заменила утренний душ.

– Небо кажется холодным и глубоким от низкого содержания примесей…может быть, и кислорода мало, – отметил Игорь. – Все как в учебнике. Да вот, кажется, и голова кружится…

Он замолчал, так как услышанный голос показался ему слабой пародией на собственный, к тому же надтреснутый, как не смазанная дверь. Внезапно ощутилось головокружение. Кровь отхлынула от щек, а на лбу выступила испарина…Игорь облокотился на строматолит.

Это состояние было ему знакомо.

При восхождении на пик группу альпинистов настигла «горная» болезнь. Каждое утро начиналось обычно. Сначала все шло хорошо, но потом вдруг будто по неслышному щелчку в организме будто поворачивался некий тумблер. Он переключал тело на другой, вредоносный, режим. Мускулы вроде все те же, усталости нет и в помине, напротив, какая-то подозрительная легкость. Это, казалось бы, ерундовое, ощущение отрыва от реальности мешало поддерживать прежний темп подъема. Дальше – больше. Голова гудела и в покое. Лицо бледнело. Под глазами появлялась синева. У некоторых дело доходило до галлюцинаций.

Тогда они досрочно вернулись в лагерь…

Игорь понял, что и сейчас страдает от гипоксии. Попали в анаэробный карман? Он все больше склонялся, что это полумиллиардное прошлое Земли. Красноцветы красноцветами, но, возможно, в этот исторический момент вообще на всей земле маловато кислорода в воздухе. Относительно девона среди ученых в этом смысле не было единообразия во мнениях.

Игорь остановился. Не вернуться ли назад?

Гипоксия – недостаток в организме кислорода – дело нешуточное.

Но если не рисковать, то как можно узнать что-либо стоящее? Ради него люди стремятся в экстремальные условия: одни – на вершины гор, другие – в самые низкие земные впадины, третьих – «везунчиков» – сами обстоятельства забрасывают в неведомые дали.

Они— то и были этими самыми третьими.

Хотя ощущение тошноты и нездоровой легкости досаждало Игорю – куда сильнее было желание разобраться в увиденном и запомнить все до мельчайших подробностей. Не всем выпадала такая удача, как сейчас ему с Захаром – оказаться в доисторической эпохе! А как будет интересно испытать приборы! Ведь не зря же он осваивал их на практике. А тут – в долинах палеозоя – самая лучшая практика, кто бы чего ни говорил. Продолжать ли начатое путешествие или, пока не поздно, покатать немножко камешек и вернуться?